Ребятишкам на молочишко, дочке туфли к выпуску. Дочка - слабость Командора.
Все лучшее с лица папы позаимствовала: черные лихие брови, кучерявые темные
волосы, пронзительно-острые глаза с диковатым отцовским блеском, а от матери
- северную бель тела, крутую шею, алый рот и вальяжную походку. Хар-рашо!
Дочь - это очень хорошо! Вот кабы она всю жизнь при доме была, так нет,
найдется хлюст какой-нибудь, умыкнет-уманит - закон все той же природы. Что
поделаешь? Не она первая, не она последняя. Авось попадется хороший парень в
зятья, рыбачить вместе станут, выпьют когда на пару.
надувало, и в то же время по тетиве самолова перебирался, крючки от шахтары
и мусора освобождал. На струе, на стрежи на самолов чего только не
нацепляется: тряпье, собачьи намордники, сапоги, туристские панамы и трусы.
А то было - ужас вспомнить - зажали разбойники инспектора рыбачишек - ни
дыхнуть, ни охнуть. Ночью с фонариком приходилось ловушки проверять. В
августе темнынь - глаз пальцем коли - не видно, а стерлядь, стерлядь прет!
Азарт, конечно. Вдруг что-то грузное поволоклось, заплавало на самолове.
Осетр! Умаялся, упехтался, дергает слабо. Сердце послабело, руки послабели,
едва тетиву держат. Перевел дух рыбак, осилился, повел добычу - слаб, слаб
осетр, но с таким ловчее управляться. Неуторканный, он те задаст такого
шороху! Совсем перестало дергать, тяжело по-прежнему, но не дергает. Вот и
всплыло что-то, но не трепещется. "Запоролся осетер! Уснул. Сдох. Ах ты,
переахты!.." - Командор осветил фонариком: ба-а-атюшки-святы! Утопленник!
Зубы оскалил, глазницы пусты, носу нет - рыбой, выдрой иль ондатрой
выедено... Ладно, нервы в порядке - с перепугу запросто мог вывалиться из
лодки - в потемках, среди реки, один! Вот как она, рыбка, достается! Вот он,
фарт добытчика! Зажмурясь, отцепил Командор малого - и поплыл тот снова "за
могилой и крестом". Неловко все же покойника покойником именовать, да еще
утопшего. Малым назовешь, вроде бы и хоронить не обязательно, вроде бы
шуткой все обернулось - нечаянно встретились, непринужденно расстались.
Однако малый-то уплыл, но смута на душе осталась - нехорошо, не
по-христиански он с ним обошелся. Земле надо было предать. Неловкость еще и
оттого, что поверье вспомнилось: "Плывет если по реке утопленник ногами
вперед - пару ищет!" А как он плыл - головой? Ногами? Увидь в потемках!
Теперь чуть чего тяжелое заслышится на самолове - в сердце колотье, в
коленях слабо - опять малый?..
песня, ни бодрость духа уже не справлялись с угнетением, наплывающим всякий
раз при мыслях о "малом". "Может, выпить для успокоения и полной услады
сердца? Краснуха же прокисает!"
утаил. "Стро-о-огая баба, зараза! У ей шибко не разгуляешься. Но с нашим
братом иначе и нельзя! Вон в поселке одном, сказывают, мужик с бабой как
взялися, так все и пропили: и дом, и корову, и лодку с мотором, ребятишек по
миру пустили. Мужик мешок картошек на семена за десятку купил, баба за
пятерку его загнала, бутылку принесла. Вместе выпили - мужик бабу бить. Бьет
и плачет! Бьет и плачет! Потом они вместе плакали. Картина! Потом они в
алкоголичку подались. Моя туда же, алкоголичкой стращает. Люта баба, люта!
Ну да ведь и мужичок ей достался! Олютеешь с ним!.. Х-хы-хмуриться не надо,
Лада! Лы-лучше "Солнцедару" жахнем!.." - Командор захлестнул на уключину
тетиву, подался на нос лодки, к багажнику, распинывая на стороны рыб, банки,
барахло всякое. "Солнцедар" лил в рот прямо из горлышка. Есть кружка, котел,
ложка - все есть, он рыбак основательный, но из горла как-то удалее пьется,
может, и похабнее? Вино без задержки катилось по кишкам, током пробивало все
члены и спутанные провода жил.
вино-то, хоть и зараза, конечно, однако ж сила в ем содержится могучая. А
кругом благодать! Берега по ту и по другую сторону реки зелены, вода вся в
солнечных крошках, пароход или костерок вдали дымится, чайки летают. Вот
она, радость. Вот она, жизнь! Нет, не понимал он и никогда не поймет
городскую рвань: живи от гудка до гудка, харч казенный, за все плати...
приподнят, волна крутая по берегу валит. За мысами кроется лодка, жмется к
приплескам, в тень от лесов. Значит, отремонтировал рыбинспектор технику, на
службу вышел! "У-у, зар-раза! Все, все как есть вокруг создано для
удовольствия жизни, так на тебе: то комар, то мошка, то рыбнадзор - чтоб не
забывался человечишка, помнил о каре божьей!.."
обозначилась на его лице всякая кость. Глаза, и без того холодные, вовсе
остыли, зубы до хруста стиснулись. Недопитую бутылку он ткнул в багажник,
давай скорее работу делать. Настроение покоя, благодушие, остатки его еще
крутились внутри, но вечная тревога, беспокойство и злость спешно занимали в
душе свои привычные места, теснились во тьме ее. Однако Командор перебирался
по хребтовине самолова без паники, хотя и спешно. Середину самолова прошел,
крючки не очень забиты, пожалуй, успеет ловушку досмотреть и обиходить.
Работает Командор и в то же время следит за лодкой рыбнадзора, мощности свои
учитывает, запас горючего: бачок полон, мотор новый, в лодке один, а тех,
халеев-то - так по-хантыйски рыбачьих разбойников зовут - в самое место -
двое: рыбинспектор Семен всегда с сынишкой на поиск выходит. Натаскивает иль
боится? Натаскивает! Не шибко пугливый Семен, иначе давно б уж помер.
особо отвлекаться: допусти оплошность - изувечишься, руку насквозь просадишь
крючком - Семен больничные оплачивай! Лодки сближались. Рыбнадзоровская
дюралька шла наискосок от берега. Мотор на ней поношен, стар, но пел нынче
ровно, бодро, струил серенький дымок за кормою. Перебрали мотор, подлатали
рыбхалеи. Командор озабеспокоился - не близко ль надзорную власть подпустил?
"А-а, знай наших! Счас оне увидят фокус-мокус! Счас я им покажу
землевращенье!.."
Утром с соседом пол-литра белой выпили, закрасив ее крепкой заваркой. Так
вот за столом сидели чинно-важно, попивали "чаек". Баба пришла, носом повела
- нос у ей, что у сибирской лайки-бельчатницы - верхом берет! "Че-то рожи
красны?" Тут что главное? Скорей кати на нее бочку, ошеломляй! "Ты поработай
с мое на воде, на ветру, дак у тя не токо рожа красна будет!.." Когда за
дровами ходил, из поленницы вынул утаенный на всякий пожарный случай
"Вермут", и его "уговорили" до капли, наголо. Не пробрало. Пожрать ладом так
и не пожрал, чего-то хватанул на ходу, картошек холодных вроде, прихмелел,
вот и охватило удальство, захотелось Командору на глазах рыбхалеев допить
"Солнцедар"! Запрокинуть голову и, побулькивая горлом, выпятив тощее брюхо,
изобразить артиста. Однако ж тут не театр, тут тебе такой аплодисмент дадут
- не прочихаешься. Нынешний браконьеришко что сапер на войне. Только и
разницы меж сапером и браконьером, что тому медаль дадут, а этому штраф либо
срок.
болталась, прыг на корму, цап за шнур и... "Выр-ручай, отечественная
техника! Уноси! Рыбхалеи рядом!" С первого рывка мотор сыто уркнул и
забормотал под кормой. "Все-таки и мы, когда захочем, умеем кой-что делать",
- мельком отметил Командор. Мысль была приятная, утешающая, она начала было
развиваться в том направлении, что если-де нам мобилизоваться внутренне и
внешне, не филонить, работать всем дружно, то, пожалуй, этих самых
капиталистов-империалистов не только по количеству, но и по качеству
уделаем, как мелких. Однако завершить глубокоматериалистическую мысль
недостало времени - Семен привстал с беседки, рукой движения делает такие,
будто огонек гасит иль паута ловит - велит глушить мотор.
Командор вертанул ручку газа, мотор взревел, лодка вздрогнула, понеслась не
по воде, по гладкому стеклу-зеркалу и, казалось, вот-вот раскатится так, что
оторвется от воды и взмоет в небо. Будто специально для браконьеров мотор
"Вихрь" изобретен! Названо - что влито!
недавно на шестах да на лопашнах скреблись. Теперь накоротке вечером
выскочишь на реку, тихоходных промысловиков обойдешь, под носом у них рыбку
выгребешь и быстренько смотаешься. На душе праздник, в кармане звон, не
жизнь - малина! Спасибо за такой мотор умному человеку! Не зря на инженера
обучался. Выпить бы с ним, ведро выставил бы - не жалко.
удалью полнится, тело, слитое с мотором, спружинено, энергией переполнено,
кровь кипит от напряжения, нутро будоражится - смущает его недопитый
"Солнцедар". "Ну ничего, ничего. Потом в честь победы его заглотаем!"
посмотреть - лихачи вперегонки гоняют. Чушанцы обожают этакую забаву. Тонут
иной раз, но какое соревнование без риску.
Контровский Владимир
Каргалов Вадим
Сапковский Анджей
Мороз Александра
Ильин Андрей
Ибсен Генрик