Чтение 20–й страницы книги ~Сила и слава~

благочестия лицами и голубыми ленточками на блузах. Епископ сказал:
"Прекрасно, прекрасно!" - и захлопал в ладоши - хлоп, хлоп. Человек в
сюртуке сказал: "Нам не хватает пятисот песо на новый орган. Мы решили
устроить музыкальный вечер в надежде, что..." - и священник вдруг с
ужасающей ясностью осознал, что ему нельзя быть тут... это не его
приход... ему нужно проводить неделю молитвенного уединения в Консепсьоне.
За спиной девочки в белом кисейном платье возник Монтес, он взмахнул
рукой, напоминая ему...

С Монтесом случилась какая-то беда, на лбу у него была запекшаяся рана.
Священник ужаснулся, поняв, что девочке грозит опасность. Он сказал:
"Милая, милая" - и проснулся, покачиваясь в седле под медленную поступь
мула и слыша позади чьи-то шаги.

Он оглянулся: это метис ковылял за ним, весь мокрый - наверно, переплыл
реку. Два его зуба торчали над нижней губой, и он угодливо улыбался.

- Что тебе нужно? - резко спросил священник.

- Вы не сказали, что едете в Кармен.

- А почему я должен это говорить?

- Да мне тоже туда надо. Вдвоем идти веселее. - На нем были штаны,
рубашка и парусиновые туфли. Из носка одной торчал большой палец - толстый
и желтый, как нечто, вылезшее из-под земли. Он почесал под мышкой и
по-свойски поравнялся со стременем священника. Он сказал: - Вы не
обиделись, сеньор?

- Почему ты называешь меня сеньором?

- Сразу видно, что человек образованный.

- В лес всем дорога открыта, - сказал священник.

- Вы хорошо знаете Кармен? - спросил метис.

- Нет, не очень. У меня там есть знакомые.

- Наверно, по делам туда едете?

Священник промолчал. Он чувствовал у себя на ноге легкое неприятное
прикосновение ладони метиса. Тот сказал:

- Лигах в двух отсюда, недалеко от дороги, есть харчевня. Там можно
заночевать.

- Я тороплюсь, - сказал священник.

- Да стоит ли приходить в Кармен в час-два утра? Заночуем в этой
харчевне и доберемся до места, пока солнце еще низко.

- Я сделаю так, как мне надо.

- Конечно, сеньор, конечно. - Метис помолчал минуту, потом сказал: -
Идти ночью опасно, если у сеньора нет оружия. Я - дело другое...

- Я бедный человек, - сказал священник. - Ты сам это видишь. Меня
грабить не стоит.

- А потом еще этот гринго - говорят, он свирепый, настоящий pistolero
[здесь: убийца (исп.)]. Подойдет к вам и скажет на своем языке: "Стой! Как
пройти..." - ну, там куда-нибудь, а вы его не поняли и, может, двинулись с
места, и он вас наповал. Но вы, может, знаете по-американски, сеньор?

- Конечно нет. Откуда мне знать американский? Я бедный человек. Но всем
этим россказням я не верю.

- Вы издалека едете?

Священник на минуту задумался.

- Из Консепсьона. - Там он уже никому не повредит. Его ответ как будто
удовлетворил метиса. Он шагал бок о бок с мулом, держа руку на стремени, и
то и дело сплевывал. Опуская глаза, священник видел его большой палец,
похожий на червяка, ползущего по земле. Человек этот, наверно, безвредный.
Просто такая уж жизнь - настраивает на подозрения. Спустились сумерки, и
почти сразу наступила темнота. Мул шагал еще медленнее. Вокруг все
зашумело, зашуршало - как в театре, когда опустят занавес и за кулисами и
в коридорах поднимается суетня. Непонятно кто... сразу не определишь -
может, ягуары подали голос в кустах? Обезьяны прыгали по верхушкам
деревьев, а москиты жужжали, как швейные машинки.

- Когда долго идешь, горло пересыхает, - сказал метис. - У вас случайно
не найдется чего-нибудь выпить, сеньор?

- Нет.

- Если вы хотите прийти в Кармен до трех часов, тогда вашего мула надо
бить. Дайте мне палку.

- Нет, нет, пусть бедняга идет как хочет. Мне это не важно, - сонным
голосом сказал он.

- Вы говорите как священник.

Он сразу очнулся, но под высокими темными деревьями ничего не было
видно. Он сказал:

- Ты чепуху несешь.

- Я добрый христианин, - сказал метис, поглаживая его по ноге.

- Ну, еще бы. Кабы я таким был.

- Эх, не различаете вы, кому можно доверять, а надо бы. - Он даже
сплюнул от огорчения.

- Что доверять-то? - сказал священник. - Разве только вот эти штаны...
но они очень рваные. И этого мула - но он плохой мул, сам видишь.

Они помолчали, а потом, словно обдумав последние слова священника,
метис продолжал:

- Мул был бы не так уж плох, если бы вы правильно с ним обращались.
Меня насчет мулов учить нечего. Я вижу, что он устал.

Священник взглянул на серую, глупую, покачивающуюся башку своего мула.

- Устал, говоришь?

- Сколько вы вчера проехали?

- Пожалуй, около двенадцати лиг.

- Мулу и то надо передохнуть.

Священник выпростал свои босые ступни из глубоких кожаных стремян и
слез с седла. Мул прибавил ходу, но не прошло и минуты, как он пошел еще
медленнее. Сучья и корни на лесной тропинке царапали священнику ноги -
вскоре они стали кровоточить. Он тщетно старался не прихрамывать. Метис
воскликнул:

- Какие ноги у вас нежные! Вам надо ходить в обуви.

Священник упрямо повторил:

- Я бедный человек.

- Так вы никогда не дойдете до Кармен. Возьмитесь за ум, друг. Если не
хотите сворачивать с дороги к харчевне, так недалеко отсюда есть маленькая
хижина, до нее меньше пол-лиги. Поспим там часок-другой и все равно на
рассвете доберемся до Кармен. - В траве рядом с тропинкой что-то зашуршало
- не змея ли, а он босой! Руки у него были искусаны - москиты, точно
маленькие хирургические шприцы с ядом, метили в кровеносные сосуды.
Светляки подносили свои лампочки к самому лицу метиса и то зажигали, то
гасили их, точно электрические фонарики. Метис проговорил с укоризной: -
Вы мне не доверяете. Вы не доверяете мне потому, что я охотно оказываю
услугу незнакомцу и стараюсь поступать по-христиански. - Он, видимо,
разжигал в себе ярость. Он сказал: - Если бы я собирался вас ограбить, так
давно бы ограбил. Вы человек старый.

- Не так уж я стар, - кротко ответил ему священник. Его сознание начало
работать как автомат, куда можно сунуть любую монету, даже поддельную.
Слова "гордый", "алчный", "завистливый", "трусливый", "неблагодарный" -
все они приводили в действие нужные пружинки, все это находило отклик у
него в душе. Метис сказал:

- Я провожаю вас до Кармен, сколько времени на это убил... Награды мне
никакой не нужно, потому что я добрый христианин. Я, может, из-за вас
прозевал верные деньги дома... да уж ладно.

- По-моему, ты говорил, что идешь в Кармен по делу, - незлобиво сказал
священник.

- Когда я это говорил? - Действительно, может, метис ничего такого не
сказал - ведь всего не запомнишь... Может, он несправедлив к нему? - Зачем
мне говорить неправду? Да я убью на вас целый день, а вам все равно, устал
ваш проводник или нет.

- Проводник мне не нужен, - мягко возразил священник.

- Не нужен, когда дорога прямая, а кабы не я, вы бы давно свернули в
другую сторону. Сами говорили, что плохо знаете Кармен. Потому я и пошел с
вами.

- Коли ты устал, давай отдохнем, - сказал священник. Ему было стыдно,
что он не доверяет этому человеку, но недоверие все равно оставалось, как
опухоль, от которой его мог освободить только нож.

Через полчаса они вышли на маленькую полянку; там стояла хижина из
веток, скрепленных глиной; ее поставил, верно, какой-нибудь мелкий фермер,
уходя все дальше и дальше от леса, наступавшего на него с непобедимой
силой, от которой не спасали ни костры, ни мачете. На почерневшей земле
все еще виднелись следы попыток вырубить кустарник, освободить участок для
жалких, скудных посевов, не приносящих урожая. Метис сказал:

- Я присмотрю за мулом. А вы ложитесь и отдыхайте.

- Но ведь это ты устал.

- Я устал? Что это вы говорите? Я никогда не устаю.

Чувствуя тяжесть на душе, священник снял с седла вьюк, толкнул дверь и
вошел в хижину - в полную темноту. Он чиркнул спичкой - хижина была совсем
пустая, если не считать земляной лежанки с рваной соломенной циновкой,
брошенной здесь за негодностью. Он зажег свечу и, капнув воском на
лежанку, прилепил ее там; потом сел и стал ждать, что будет дальше. Метис
долго не приходил. В кулаке у священника был все еще зажат комок бумаги,
спасенной из портфеля: не может человек жить без таких вот сентиментальных
памяток о прошлом. Соображениями безопасности руководствуются только те,
кто живет в покое. Он подумал, не увел ли метис его мула, и упрекнул себя
за ненужную подозрительность. Потом дверь отворилась, и метис вошел в
хижину - вот он, два желтых клыкастых зуба и ногти, корябающие под мышкой.
Он сел на земляной пол, привалившись спиной к двери, и сказал:

- Ложитесь спать. Вы же устали. Я разбужу, когда будет нужно.

- Мне спать не хочется.

- Задуйте свечу. Так скорее уснете.

- Я не люблю темноты, - сказал священник. Ему стало страшно.