Чтение 20–й страницы книги ~Под осенней звездой~

было бессмысленно, и я решил уйти, не объяснившись с ним. А ведь оправдание
у меня было, я мог бы ему сказать, не покривив душой, что после первой
статьи в газете слишком много возомнил о себе. Но теперь мне оставалось лишь
упаковать пилу, обернув ее, сколько возможно мешком, и уйти отсюда.

Эмма была на кухне и тайком покормила меня на дорогу.

Дорога предстояла дальняя, - первым делом надо было зайти в пасторскую
усадьбу, сделав небольшой крюк, а уж потом идти на станцию. Выпал снег, идти
было трудно, а мешкать я не мог, приходилось наверстывать время: они ведь
поехали в город ненадолго, за рождественскими покупками, и далеко опередили
меня.

На исходе следующего дня я добрался до пасторской усадьбы. Поразмыслив,
я рассудил, что лучше всего поговорить с самой хозяйкой.

- Вот зашел к вам по дороге в город, - сказал я ей. - Приходится тащить
с собой пилу, так нельзя ли пока оставить здесь хоть деревянный каркас, сами
видите, какая это тяжесть.

- Стало быть, ты собрался в город? - переспросила она.- Но почему бы
тебе в таком случае не переночевать у нас?

- Нет, спасибо. Завтра к утру мне непременно надо в город.

Она поразмыслила и говорит:

- Элисабет сейчас в городе. Она забыла кое-что взять, может, захватишь
для нее небольшой пакетик? "Вот и адрес!" - подумал я.

- Но посылку нужно еще приготовить.

- А вдруг я не застану фрекен Элисабет?

- Нет, они с фру Фалькенберг пробудут там до конца недели.

Как я обрадовался, как счастлив был услышать это. Теперь я знал, что
получу адрес и приеду вовремя.

А она поглядела на меня искоса и говорит:

- Так ты побудешь у нас до утра? Право, раньше мне никак нельзя
успеть...

Меня поместили в доме, потому что уже стояли холода и ночевать на
сеновале было невозможно. А ночью, когда все в доме заснули, она пришла ко
мне с пакетиком и сказала:

-- Прости, что я в такое время... Но ведь ты уйдешь спозаранку, когда я
буду еще спать.

XXXIII

И вот я снова среди городской суеты, и толчеи, и газет, и многолюдства,
но прошли долгие месяцы, и я уже не испытываю перед этим отвращения. Все
утро я брожу по городу, потом покупаю себе новое платье и отправляюсь к
фрекен Элисабет. Она живет у родственников.

Но посчастливится ли мне увидеть ту, другую? Я волнуюсь, как мальчишка.
Перчатки мешают мне, и я стягиваю их; но, уже поднимаясь по лестнице, я
замечаю, что при городском платье мои огрубевшие руки выглядят неприлично, и
снова поспешно надеваю перчатки. Нажимаю кнопку звонка.

-- Вам фрекен Элисабет? Сию минуту.

Фрекен выходит.

- Добрый день. Вы спрашивали меня... Ах, боже мой, кого я вижу!

- Я привез посылку от вашей матушки. Вот, прошу вас.

Она надрывает обертку и заглядывает в пакет.

- Нет, мама просто неподражаема! Театральный бинокль! Да ведь мы уже
были в театре... А вас я сразу и не узнала.

- Разве? Ведь мы виделись не так давно.

- Разумеется, и все же... Но вам, наверное, не терпится узнать о некой
особе? Ха-ха-ха!

- Да,- ответил я.

- Она живет не здесь. Я остановилась у родственников. А она - в
"Виктории".

- Что ж, мне ведь нужно было только передать вам посылку,- говорю я, не
без труда скрывая разочарование.

- Подождите, у меня дела в городе, пойдемте вместе.

Фрекен Элисабет надевает пальто, кричит кому-то в дверь "до свидания!"
и выходит вместе со мной. Мы берем извозчика и едем в какое-то скромное
кафе. Фрекен Элисабет говорит, что любит бывать в кафе. Но здесь ужасно
скучно.

- В таком случае, не поехать ли куда-нибудь еще?

- Да. Поедемте в "Гранд".

Я боюсь, что мне там будет неловко, я отвык от всего этого, а ведь
придется раскланиваться со знакомыми. Но фрекен непременно хочется в
"Гранд". Она в городе всего несколько дней, но уже приноровилась к здешней
жизни и ничуть не робеет. Прежде она мне больше нравилась.

Мы снова берем извозчика и едем в "Гранд". Уже вечер. Фрекен садится за
ярко освещенный столик и вся сияет от удовольствия. Подают вино.

- Какой вы нарядный,- говорит она и смеется.

- Не мог же я прийти сюда в рабочей блузе.

- Нет, разумеется. Но, откровенно говоря, блуза... Сказать вам мое
мнение?

- Сделайте милость.

- Блуза вам больше к лицу.

- В таком случае ну его к дьяволу, это городское платье!

Я сижу как на иголках, не слушая ее болтовни, и на уме у меня совсем
другое.

- А вы надолго в город? - спрашиваю я.

- Мы уже сделали все покупки и уедем вместе с Ловисой. К сожалению, это
будет скоро.- Она опечалилась, но тотчас снова повеселела и спросила со
смехом.- А скажите, правда у нас на хуторе было хорошо?

- Да. Просто чудесно.

- Значит, вы вскорости вернетесь к нам? Ха-ха-ха!

Конечно, она надо мной подшучивала. Ей хотелось показать, что она видит
меня насквозь и от нее не укрылось, как неудачно я сыграл свою роль. Глупый
ребенок, она не знает, что я мог бы поучить иного мастера и справиться почти
со всяким делом. Только вот в главном деле своей жизни я никак не могу
достичь предела мечтаний.

- А не попросить ли мне папу вывесить весной на столбе объявление, что
вы прекрасный водопроводчик и предлагаете свои услуги?

Она заливается смехом и щурит глаза.

Я еле сдерживаюсь, как ни беззлобны ее шутки, меня они задевают. Чтобы
немного успокоиться, я обвожу кафе взглядом, кое-кто приподнимает шляпу, я
раскланиваюсь в ответ, но мысли мои далеко отсюда. Красивая девушка, сидящая
за моим столиком, привлекает общее внимание.

- Неужели у вас столько знакомых, что вы все время раскланиваетесь?

- Да, кое-кого я знаю... А скажите, вы хорошо провели здесь время?

- Чудо как хорошо. У меня здесь два кузена, они познакомили меня со
своими друзьями.

- А бедняга Эрик скучает сейчас в глуши! - шучу я.

- Ах, оставьте меня со своим Эриком. Понимаете, тут есть один человек
по фамилии Бевер. Только мы с ним сейчас в ссоре.

- Ничего, помиритесь.

- Вы полагаете? Hет, это довольно серьезно. Скажу вам по секрету, у
меня есть надежда, что он придет сюда.

- В таком случае он увидит вас со мной.

- Мы для того сюда и приехали, чтобы он приревновал меня к вам.

- Что ж, постараемся.

- Да, но все-таки... все-таки не мешало бы вам быть помоложе. То есть я
хотела сказать...

Я принужденно улыбаюсь.

- Ну, это ничего. Вы напрасно презираете нас, стариков, мы прожили
долгую жизнь и не ударим лицом в грязь. Позвольте-ка, я пересяду на диван
поближе к вам, тогда моя плешь не бросится ему сразу в глаза.

Да, нелегко переступить порог старости красиво и с достоинством.
Человек становится сам не свой, кривляется, паясничает, не хочет отстать от
молодых, завидует им.

- Фрекен Элисабет,- говорю я с горячей мольбой,- не могли бы вы
позвонить фру Фалькенберг и попросить ее приехать?

Она задумывается.

- Отчего ж, это можно,- говорит она сочувственно. Мы идем к телефону,
она вызывает гостиницу "Виктория" и просит позвать фру Фалькенберг.

- Это ты, Ловиса? Если б ты только знала, кто стоит рядом со мной! Ты
не могла бы приехать? Вот и прекрасно. Мы в "Гранде". Нет, этого я тебе не
скажу. Ну конечно, мужчина, он теперь стал благородным господином, но ни
слова больше. Так ты приедешь? Как, уже передумала? Нужно навестить
родственников? Что ж, как знаешь. Да, он здесь, подле меня. С чего это ты
так заторопилась? Ну, в таком случае до свидания.

Фрекен Элисабет вешает трубку и говорит коротко:

- Ее ждут у родственников.

Мы возвращаемся к столику. Нам подают еще вина; я стараюсь казаться
веселым и предлагаю выпить шампанского.

-- С удовольствием,- отвечает фрекен.

Когда мы усаживаемся, она говорит:

- А вот и Бевер. Как хорошо, что мы потребовали шампанского.

Я могу думать лишь об одном, но нужно показать, на что я способен,
приходится ухаживать за фрекен, хотя мне это ни к чему, я говорю одно, а на
уме у меня другое. Как бы не сказать чего невпопад. У меня из головы не идет
этот телефонный разговор: она, конечно, догадалась, что это я хочу ее
видеть, но в чем же я провинился? Почему мне так решительно отказали от
места в Эвребе и взяли Фалькенберга? Капитан с женой не очень-то ладят, но
когда он понял, что меня следует опасаться, то решил уберечь жену от столь
смехотворного грехопадения. Вот она и приехала сюда, ей стыдно теперь, что я
жил у них, возил ее к пастору и она дважды обедала со мной по дороге. Ей