Чтение 20–й страницы книги ~Экстрим на сером волке~

Зелимхан велел в случае надвигающейся на дочерей опасности открыть папку, позвонить по телефону и, если неведомый враг не оставит их в покое, идти в желтые газеты и на телевидение. Варя сама лишена возможности передвигаться, но у нее есть вполне здоровая дочь Люся, которая передаст документы. Одна беда, Зелимхан не сказал, в каком месте спрятана папка.

Варя, всю жизнь прослужившая в доме, великолепно знала о наличии сейфов и умела их открывать. Но в железных ящиках компромата нет, отец не стал бы держать бумаги там, где их могут случайно увидеть дочери.

Зелимхан тщательно оберегал покой девочек. В начале беседы он обронил фразу, что папку стережет Полкан, и Варя голову ломала, пытаясь сообразить, о какой собаке идет речь. Животных у Адашева не было. Первое время после гибели хозяина Варя не могла спать, но потом успокоилась. Шли месяцы, Соню никто не трогал. Она, до несчастья помогавшая отцу, теперь подхватила вожжи бизнеса и рулила делами крепкой рукой.

- Зелимхан торговал продуктами? - спросила я.

- И ими тоже, - подтвердила Варвара, - у него много чего было, в частности, сеть автосервисов. Соня с отцом работала, и подружка ее, Роза, тоже участвовала.

- А Зара чем занималась?

- Мужней женой была, - пояснила Варвара, - девочки-то разные получились. Зара в Асият пошла, тихая, незаметная, за неделю двух слов не скажет, а Соня в Зелимхана удалась, цепкая, хваткая, бескомпромиссная, собой владела мастерски. Ни в жизни не догадаться, о чем на самом деле думает. Стоит, улыбается, а потом щелкнет зубами, и нет конкурента. Ее боялись.

Соне следовало мужчиной родиться.

Зелимхан обеих дочерей без памяти любил, но Соню еще и уважал. Она очень принципиальная была, что решила - то и сделает. С самого детства так повелось.

Асият до трясучки доводила. Скажет мать:

- Холодно на улице, шапки наденьте.

Зара молча головной убор нацепит, а Соня возражает:

- Тепло!

- Простудишься, - настаивала Асият.

- Нет.

- Немедленно прикрой голову! - вскипала родительница.

- Мне жарко, - стояла на своем Соня. ""

Асият бесило поведение дочери. В ее понимании ребенок не имел права спорить со старшими никогда.

Но у Сони по каждому поводу имелось свое мнение, отличное от представления матери. Асият не могла понять дочь, она краснела и кричала:

- Негодяйка! Я никогда не спорила с мамой.

Варвара, услыхав это заявление, всегда быстро уходила на кухню. Соня была ее любимицей. Сколько раз горничной хотелось сказать:

- Точно! С матерью не спорила, просто удрала с Зелимханом, никогда бы Ицхаковы согласия на брак с Адашевым не дали. И вообще, весь ужас из-за тебя случился. Должна была отказать Землихану, а не в кровать с ним ложиться.

Но, естественно, Варвара молчала. Зелимхан пытался втолковать жене:

- Ты жила, считай, в деревне. Времена были иные, место провинциальное. А Соня в Москве выросла, тут другие нравы.

Но Асият стояла на своем: девочка обязана почитать отца, никогда не начинать первой разговора с ним, слушаться во всем мать, носить купленную ею одежду и вообще помалкивать. Вот Зара идеальная дочь, а Соня строптивица, ее следует ремнем пороть, пока дурь не выбьют. Заканчивались скандалы всегда стандартно, Соня с усмешкой выполняла указания матери и уходила. Однажды Варя, после того как на младшую девочку была натянута шапка, побежала за сестрами. Ей захотелось утешить Соню. Варвара решила дать школьницам мелочь на мороженое. Она выскочила со двора и увидела сестер Адашевых, шагавших по проспекту. Зара покорно топала в шапке, а Сонины волосы развевал ветер. Упрямая девочка сделала вид, что согласилась с Асият, но, едва покинув квартиру, поступила по-своему. И так во всем.

- Катя в нее пошла, - вздыхала Варвара Сергеевна, - с пеленок строптивица. Сунешь ей соску - выплюнет, опять впихнешь - снова-здорово. И все молчком. Другой ребенок обозлится, заорет, а эта улыбнется и на своем настоит. И ведь в конечном итоге строптивость ей жизнь спасла. Когда Сонечка сломала ногу, она велела всем на отдых лететь, а Катя уперлась: не полечу, и дело с концом. Не оставлю Соню, хоть режьте. Зелимхан тогда даже разозлился, а что вышло?

- Погодите, - вскинулась я, - Катя ведь ребенок Зары. Дочь Сони погибла в авиакатастрофе.

Варвара вздохнула:

- Теперь уж все равно, люди умерли. Соня в свое время роман закрутила, ну с совсем непорядочным парнем. Зелимхан про него много чего плохого узнал: и картежник, и бабник, и пьяница. Лишь о деньгах думал. Соня ему ни к чему была. Хотел зятем в богатый дом попасть.

Отец, учитывая характер дочери, не стал ее отговаривать от замужества, просто дал ей бумаги и сказал:

- Прочитай, а уж потом неси заявление в загс.

На следующий день Соня прогнала альфонса, а через месяц огорошила отца:

- Я беременна и аборт делать не стану.

Асият пришла в ужас. Ребенок вне брака! Позор! Да Соню больше никто замуж не возьмет. И как потом жить незаконнорожденному человеку, у которого в метрике в графе "отец" поставят прочерк? Соня лишь фыркала, слушая мать, а Асият рыдала, билась в истерике и в конце концов попала в больницу. Чтобы успокоить жену, муж попытался все устроить.

Зелимхан сумел убедить дочь, что ребенок должен по документам иметь полную семью. Зара к тому времени была замужем, Катю зарегистрировали как ее дочь. Затем Зара разошлась с первым супругом, вышла замуж во второй раз и произвела на свет сына. Соня тоже расписалась с другим мужчиной, и у нее родилась еще одна девочка. Зара, хоть и считалась матерью Кати, особенно девочкой не занималась, всю свою любовь она отдавала сыну.

Но Катя не чувствовала себя обделенной, у нее была Соня, которая фактически ее воспитала. Девочка звала и Зару и Соню "мама".

- Ей не сказали правду? - поинтересовалась я.

- Пока была жива Зара, нет, - ответила Варвара, - ну а потом я не знаю. И Соня, и Катя очень скрытные, у них все внутри кипело, снаружи чистая, тихая вода, полный штиль, а в душе вулкан. Уж дослушайте меня до конца. Соню-то убили. Небось и за Катей теперь охоту начнут.

- Отчего вы так думаете? - осторожно спросила я.

Варвара закрыла на секунду глаза.

- Пришла Соня ко мне за пару недель до кончины, села у кровати и говорит: "Убить меня хотят".

Горничная всполошилась, стала задавать вопросы, но Соня подробности объяснять не стала, произнесла лишь одну фразу:

- Прошлое догнало, теперь ответ держать надо, уж не знаю, кто меня со свету сжить решил, только о Кате беспокоюсь. Надо опекуна найти, честного, такого, который на деньги не позарится.

- Подруга у тебя есть, - напомнила Варвара. - Роза Яковлева, с ней поговори, если дурь в голову пришла. Ну с какой стати тебе о смерти думать в расцвете лет?

- Грех к земле гнет, - неожиданно ответила Соня. - Роза никак не подойдет.

- Считаешь ее нечистой на руку? - спросила Варвара.

- Да нет, - дернула плечиком Соня, - в финансовом отношении Яковлева безупречна, у нас общий бизнес и никаких трений, но вот в душевном плане...

Детей у нее нет, их ей собака заменила. Катя Розе не нравится, она считает мою дочку капризной. Вечно повторяет: "Портишь девку, не позволяй никакого баловства! Наподдавай ей посильнее - и в угол. Страх рождает уважение. Меня так воспитывали, и замечательно получилось". Нет, Кате с ней плохо будет. Ну-ка посмотри сюда.

Перед лицом Варвары оказалась фотография. Горничная удивилась:

- Это кто?

- Коллеги по институту, помнишь, я на кафедре работала?

- Ну, вроде было. А при чем тут снимок?

- Посмотри на последний ряд, видишь, блондиночка стоит, как она тебе?

- Ну, - протянула Варвара, - ничего, личико простенькое, не стерва.

- Точно, - кивнула Соня, - мне твое мнение важно, ты человек опытный, людей чувствуешь.

- Вовсе нет, - попыталась поправить хозяйку Варя, но Соня, как всегда, гнула свою линию, не слушая собеседницу.

- Ты мне вместо матери, - сказала она, - я тебя родней всех считала.

У Варвары защипало в носу.

- Деточка, - прошептала она, - правда это, мне что родная дочь, что ты - всегда едино было. Хоть и не общая у нас кровь, зато...

- Родственниками не рождаются, - проронила Соня, - ими становятся, маме Асият мое заявление не понравилось бы. Только это - правда. Кстати, отчего она тебя невзлюбила?

Варвара проглотила ворочавшийся в горле комок.

И Зелимхан, и Асият умерли, не ей, прислуге, разбалтывать их тайны, пусть информация уйдет на тот свет вместе с хозяевами.

- Отец мой, Сергей, прислуживал Хасану, твоему деду, - сказала она. - Вот Асият и не по душе было, что я вроде как из дома Адашевых, а не от ее родных пришла.

Соня моргнула раз, другой, потом усмехнулась:

- Не хочешь говорить правду, не надо, сейчас меня другая проблема беспокоит. Женщину на фото зовут Дашей Васильевой, мы с ней вроде как дружили, нравилась она мне, иногда я забегала к ней, но домой ее к себе не приглашала. Знаешь, ведь папа всегда против посторонних был. А тут я стала шкаф в порядок приводить, наткнулась на альбом, перелистала и вспомнила про Дашу. Дай, думаю, справки о ней наведу.

- И что?

- Она не замужем, детей имеет, внуков. Сейчас очень богата. Ну чем не опекун для Кати? Своих денег не сосчитать, на сиротские не позарится, - задумчиво протянула Соня.

- Разное случается, - предостерегла ее Варвара, - у иного мешки с золотом, а за крошкой потянется.

- Не похожа она на такую, во всяком случае, раньше единственным нормальным человеком в гадючьем институте была.

- Ну-ка расскажи о ней поподробней, - велела Варвара.

Я молча слушала женщину. Вот почему больная, увидев меня, спросила про имя и фамилию, вот по какой причине подсунула мне упаковку с витаминами и попросила перевести аннотацию. Варвара устроила мне проверку.

- Береги Катю как зеницу ока, - сказала домработница, - гляди за ней, одну никуда не отпускай.

Когда Соня погибла, я сразу смекнула - убили ее. Не могла она с собой покончить, причины не было. И оставить дочь она тоже не могла. Теперь Катюша следующая.

- Но из-за чего их убивать?

- А папка с документами? - напомнила мне Варвара. - Наверное, Зелимхан что-то страшное хранил!

Вот враг его и решил себя обезопасить. Небось попытался у Сони документы выкупить, а та удивилась, она про бумаги слыхом не слыхивала. Убийца ей не поверил, решил, что Адашева цену сейчас до небес взвинтит, и убил ее, да так хитро все обставил! И не подкопаться! Милицию вокруг пальца обвел, но не меня.

Я Сонечку из роддома принесла, знала ее великолепно.

Следующая на очереди Катя, ее тоже устранить захотят, для порядка. Оно ясно, что никто ребенку правду о таких делах сообщать не станет, но вдруг девочка о чем-то слышала.

Я в изумлении смотрела на Варвару. Из ее рассказа мне стало понятно, что она попала в услужение к Зелимхану подростком, школу не закончила, и неясно, училась ли она там вообще. Всю жизнь Варя провела с тряпкой и веником в руках, возле корыта с грязным бельем. Но рассуждает она совсем не как дурочка, мне в голову пришли те же мысли. Более того, я очень хорошо понимаю, что для безопасности Кати следует отыскать...

- Я очень хорошо понимаю, что для безопасности Кати следует отыскать папку и отдать ее тому, на кого собран материал, - ровным голосом проговорила Варвара, - пусть успокоится и пообещает не трогать девочку. Одно плохо: не знаю я, где она спрятана! Ну что за Полкан такой?

Глава 23

Я приехала домой расстроенная, вошла в столовую и попыталась изобразить на лице необычайную радость. Понятно, спокойного вечера не получится, за длинным столом собрались почти все домашние - большая редкость в будний день. Но что еще более странно, они сосредоточенно молчат. В центре столешницы стоит овальное блюдо с остатками запеканки. Остальные куски у домочадцев на тарелках. Судя по всему, ужин удался.

- Муся, - встрепенулась Маня, - садись скорей!

Ты только попробуй!

Я подцепила вилкой кусочек запеканки, сунула его в рот и застонала от восторга.

- Из чего это сделано?

- Вкусно? - робко спросила Марина, сидевшая напротив меня.

- Невероятно. Вроде суфле.., нет, крем, нет... Что это?

- Угадай, - пробурчала с набитым ртом Зайка, - лично я не сумела.

- Я предположил, что это сыр, - усмехнулся Кеша, - но не попал.

- Творог, - воскликнула я, жадно поглядывая на тарелку Мани, где лежал еще один, пока не тронутый ломтик неземного лакомства.

- Нет, - тихо ответила Марина.

- Манка?

- Снова пальцем в небо, - захихикала Машка.

- Ну, сдаюсь.

- Рис, - сообщила Зайка.

- Не может быть!

- Правда, - кивнула Марина. - Я еще умею из него пирожные печь.

- Это ты сделала?

Девушка кивнула.

- Понимаете, я увлекаюсь кулинарией, собираю рецепты, у меня их несколько тысяч. Вот недавно научилась делать торт из абрикосов, там верх из желе.

Может, хотите попробовать?

- Да! - заорали все.

- Нехорошо получается, - я решила образумить домочадцев, - пригласили Марину в гости и теперь делаем из нее повара.

- Так когда еще мы подобную вкуснятину поедим, - проявила детский эгоизм Маня, - кстати, Марина, думается, тебе у нас надо подольше пожить, дом большой, и мы гостей любим.

Марина рассмеялась:

- Вот здорово! Я как раз работу ищу! Возьмите меня к себе поваром.

- Кухарка у нас есть, - быстро сказала я, - хоть она и не умеет так вкусно готовить, расставаться с ней мы не намерены. Кстати, может, тебе пойти учиться на повара?

- Скорей уж ей надо идти в кулинарный техникум профессором, - усмехнулся Кеша.

Неожиданно сбоку донесся писк. Я повернула голову и увидела клетку с мышами. Самая толстая особь, нареченная по непонятной для меня причине Германом, нервничала, глядя на стол сквозь прутья. Около вожака сидела вся семейка: меланхоличная Анна Ивановна, вертлявая Люся, элегичная Агата и бодрый Филарет.

- Вроде они чем-то недовольны, - пробормотала я.

Маня кивнула.

- Точно, еду ждут. Такие умные, сразу поняли, где миска стоит.

В тот же миг я углядела на краю обеденного стола круглую плошечку с серо-желтыми зернышками и мелко нарубленными кусочками сыра.

- Вы у них стоицизм воспитываете? - удивилась, я. - Положили корм и не даете?

- В жизни мышей должны быть страдания, - бодро отозвался Кеша, - личность, постоянно живущая в покое, быстро умирает. А вот если без конца дергать ее, тогда она протянет три срока.

Я взглянула на Аркашку. Понятно, мне предстоит прокуковать до трехсот лет. Вот почему домочадцы постоянно кричат: "Мама!" Я-то считала, что они просто хотят свалить на меня все заботы, а на самом деле и Маня, и Кеша, и Зайка хлопочут о долголетии Дашутки.

- Не говори глупостей, - закричала Машка, - я дала им таблетки от кишечных паразитов, а после приема таких средств должно пройти полчаса, лишь потом можно харчиться.

Кеша тяжело вздохнул, а Зайка скорчила недовольную гримасу.

- Можно за ужином без рассказа о глистах?

- Так я не о них речь вела, - оживилась Манюня, - в кишечнике грызуна...

- О-о-о... - застонала Ольга. - Маня, заткнись, меня тошнит!

- Я совершенно не... - начала было Машка, но тут дверь распахнулась, и появился Дегтярев, мрачный, словно муж, которому молодая жена во время свадьбы изменила с шафером.

Полковник обвел всех взглядом и плюхнулся за стол.

- Хорошего ужина, конечно, нет, - сердито буркнул он.

- Чайку хочешь? - ласково спросил Кеша.

- Вода не еда, - объявил полковник.

Ольга переглянулась с мужем.

- Возьми сыру, - предложила она Александру Михайловичу.

- Не хочу!

- Тогда салат!

- Трава! Я не кролик! С какой стати вы меня за грызуна держите?! - взвыл полковник.

- Что случилось, - поинтересовался Кеша, - какая муха тебя укусила?

- Укус мухи цеце смертелен, - не к месту сообщила Маня, - но она в нашем климате не водится.

- Тут почище цеце кое-что нашлось, - процедил Дегтярев, потом схватил мисочку с мышиным кормом и начал быстро есть сырно-зерновую смесь. - Все она, Дарья!

- Я?

- Ты!

- Что же я сделала?

- Сначала ты сунула свои кроссовки туда, где всегда стоят мои! Естественно, я перепутал обувь! Потом подбросила в мою барсетку свой паспорт!

- Я?

- А кто еще?

- Ты сам перепутал документы!

Дегтярев оторвался от мисочки. Сначала он картинно вскинул голову, а потом торжественно заявил:

- Я никогда ничего не путаю! Всегда необыкновенно внимателен, даже педантичен, профессия налагает отпечаток.

Маня закашлялась.

- В чем дело? - нахмурился полковник.

- Не-не, все отлично, - затрясла белокурыми локонами девочка, - я хлебом подавилась, кха, кха.

- Кто это визжит? - рассердился Дегтярев.