Чтение 20–й страницы книги ~Али-Баба и сорок разбойниц~

- Где?

- Да вон там.

- Беленькая. В голубой кофточке?

- Нет, в красной. Эй, Ленк!

Очень худая блондинка, стоявшая у окна, повернулась:

- Чего тебе?

Я быстро подошел к ней:

- Вы Лена Рымская?

- Да, - настороженно ответила студентка, - а в чем дело?

- Разрешите представиться, Иван Павлович Подушкин, частный детектив.

Лена взяла мою визитную карточку, внимательно изучила ее и с недоумением воскликнула:

- Ну и что?

- Мне очень надо поговорить с вами, где-нибудь в тихом месте.

- Пойдемте присядем.

- Здесь очень много народу.

Лена глянула на крохотные часики на запястье.

- Сейчас тут никого не останется.

Не успела она вымолвить эту фразу, как резко и противно зазвенел звонок. Я вздрогнул от неожиданности и поймал себя на том, что приготовился бежать на занятия. Лена захихикала.

- Опоздать боитесь?

Я улыбнулся.

- Вот уж не думал, что этот звук всколыхнет во мне забытые рефлексы.

- А вы где учились? - полюбопытствовала девушка. - В школе милиции?

Я изумился до крайности.

- Нет, конечно, с чего вам это в голову пришло?

Я окончил Литературный институт.

- Да ну? И детективом работаете?

- Жизнь странная штука, - философски заметил я, - никогда не знаешь, куда она повернет.

- Это точно, - подтвердила Лена, - только вы небось со мной встретиться захотели не для того, чтобы о смысле жизни пошуршать?

Я окинул взглядом пустую столовую.

- Лена, я хорошо знаю, как вы зарабатываете деньги.

- Вы о чем? - Она прикинулась святой простотой. - Естественно, я пытаюсь подработать, на стипендию не проживешь.

- Я никогда никого не осуждаю, - быстро сказал я. - Регина Львовна говорила, что вы вынуждены содержать больную маму.

Внезапно Лена покраснела так, что у нее на глазах появились слезы.

- Кто такая Римма Львовна? Вы меня с кем-то путаете?

- Регина Львовна, - я терпеливо поправил ее, - инспектор заочного отделения, понимаете теперь, что я знаю про контрольные работы и про то, как вам пришлось изображать девочку Катю Короткову.

Лена схватила со стола салфетку и стала комкать ее. Я молчал. Внезапно Лена отшвырнула измятую бумажку.

- Все равно я не пойму, о чем вы толкуете, но даже если вы и знаете что-то, то зачем ко мне заявились? Все дела решает Регина Львовна, ясно?

Я вынул из кармана бумажник.

- Лена, вы ведь живете трудно?

- А кому сейчас легко?

- Позвольте мне помочь вам, вот, так сказать, вам на булавки!

Леночка глянула на зеленые купюры, быстро схватила их и сунула в карман.

- Мама у меня пятый год лежит, - оправдывалась она, - парализовало ее, сплошное мучение, на одни памперсы состояние улетает, знаете, сколько один стоит? Двадцать пять рублей, а в день штуки четыре надо. А еще лекарства всякие, еда, тут на все согласишься, лишь бы выжить. Может, кто другой и сдал бы мать в дом престарелых, только я не могу, пусть уж дома лежит. Ладно, спрашивайте, но имейте в виду, никаких бумаг я подписывать не буду и на официальные допросы не пойду. Это частная беседа, а ее, сами знаете, к делу не пришьешь! И не надейтесь, что я стану сейчас за ваши денежки, спасибо вам за них, разоблачать Регину. Мне тут еще год учиться, да и платит она побольше вашего.

- Леночка, - ласково сказал я, - мне совершенно все равно, на каком поле вы с милейшей Региной Львовной собираете золотые дублоны. Речь не об этом. В вашем институте училась Ира Медведева...

- Ага, - перебила меня Лена, - она пропала, еще зимой. Села к кому-то в машину, а ее изнасиловали и убили.

- Откуда вы знаете? - насторожился я.

- Да девчонки говорили, - ответила Лена, - я точно не знаю, что с Ирой приключилось, она тут ни с кем особенно не дружила, очень гордая была.

- Меня наняли расследовать дело о пропаже Иры, единственный человек, который может пролить хоть какой-то свет на эту загадочную историю, - ее родная сестра Катя. Та самая девушка, вместо которой вы предстали перед комиссией.

- Вот уж не знала, что они родственницы! - воскликнула Лена. - И чем же я могу помочь?

- Вы же, наверное, перед тем, как изображать Катю, встречались с ней? Подскажите, где она живет? Не скрою, у меня создалось впечатление, что ее прячут.

Лена сказала:

- И рада бы оказать вам услугу, да не получится.

Катю я ни разу в жизни не видела, контрольные за нее пишу, доклады, курсовые, да и диплом ваять придется. Когда Регина Львовна велела мне на комиссию идти, я испугалась даже. Если чего, меня моментально выгонят, а Регина Львовна всегда выкрутится, с нее как с гуся вода.

...Решив, что ей не следует принимать участие в спектакле, Леночка осторожно предложила:

- Как бы беды не вышло! Может, привезти сюда эту Катю...

- Не пори чушь! - нервно воскликнула инспекторша. - Это совершенно невозможно! Девчонка находится в психиатрической лечебнице, она ненормальная.

Очевидно, Регина Львовна была очень напугана проверкой, поэтому и ляпнула правду про Катю.

Лена страшно удивилась:

- Сумасшедшая? Зачем же ей диплом?

- Господи, - всплеснула руками Регина Львовна, - а нам-то какое дело? Деньги платят, и хорошо!

Катин отец, тоже, похоже, со съехавшей крышей, надеется, что дочь вылечат, найдут какое-то лекарство, и она здоровой станет, тут и дипломчик пригодится, а на работу он ее пристроит!

- Ну и глупость, - фыркнула Лена, - знания-то у нее не появятся из воздуха!

- Мне без разницы, - одернула ее инспекторша, - а тебе на комиссию надо идти, двести баксов получишь.

- Двести? - не удержался я.

- Ну да, - подтвердила Лена, - пару сотен, а что?

- Нет, ничего, - улыбнулся я, вспоминая, как наглая Регина Львовна без тени смущения назвала мне в два раза большую сумму.

Пришлось Лене, преодолев страх, отправиться на испытание. Рымская, правда, нацепила парик и очки, это была хоть какая-то маскировка. Все прошло как по маслу. Регина Львовн, а мгновенно повеселевшая, вручила студентке зеленые купюры, и все вернулось на круги своя.

Глава 22

Выслушав мой отчет. Нора кивнула:

- Что-то в этом духе я и предполагала.

- В самом деле? - недоверчиво улыбнулся я. - С чего же вы решили, что Катя сумасшедшая?

Нора вытащила папиросы.

- Видишь ли, я утром по своим каналам узнала кое-что интересное. Екатерина Семеновна Короткова не пересекала границ России. Сведения абсолютно точные, мне их раздобыл один приятель, Федор Пустовойтов, помнишь его?

Я кивнул:

- Конечно.

Федора забыть просто невозможно. Маленький щуплый мужичонка ростом чуть повыше табуретки.

Ездит Пустовойтов на тонированном "Мерседесе" без номеров, впереди и сзади его автомобиля несутся два черных джипа, "крякалкой" разгоняющие зазевавшихся водителей. Где он работает, кем является: бандитом или депутатом, я не знаю, но одно ясно: у Федора есть связи на самом верху и неисчислимые мешки денег.

- А раз Екатерина Семеновна не уезжала, следовательно, она тут, - излагала ход своих мыслей Нора. - Ну и почему отец не хочет, чтобы она побеседовала с нами? Семен Юрьевич якобы мечтает найти Ирину, не в его интересах прятать свидетеля, способного пролить свет на загадку. Следовательно, Катю попросту нельзя показывать посторонним. По какой причине? Физического уродства? Маловероятно. Ради Ирины Семен Юрьевич наплевал бы на непрезентабельный внешний вид Кати. Значит, она не способна к общению. Почему? И тут есть вполне простое объяснение: Катерина либо наркоманка, либо алкоголичка, либо просто ненормальная. Как только мне сия мысль пришла в голову, все мгновенно стало на свои места. Ладно, временно забудем про Катю, похоже, она нам не помощница.

- Отчего бы Семену Юрьевичу прямо не сказать нам о недуге дочери? - удивился я.

Нора налила себе минеральной воды, с наслаждением сделала два больших глотка и повернулась ко мне:

- Небось он стесняется этой ситуации. Мужчины тяжело переживают болезни детей. Мать бросится пестовать недужное чадо, а отец если не убежит от проблем, то попытается оправдаться, скажет:

"У меня не мог родиться такой ребенок, небось изменила мне баба". Ну, а если сомнений в верности супруги у него нет, все равно он попытается перевалить вину на женские плечи. Дескать, в моем роду все нормальные, это со стороны жены беда подкралась. Хотя этого точно знать нельзя. Мало у кого есть родословные до десятого колена. Вдруг в толще веков у вас имелась сумасшедшая родственница?

Только мужчинам обязательно надо обвинить в несчастье кого угодно, кроме себя. Думаю, этой Наташе, жене Семена Юрьевича, матери Кати, несладко приходится...

- Очень уж вы суровы к лицам противоположного пола, - заметил я.

- Чем больше узнаю мужчин, тем сильнее люблю собак, - заявила Нора и забарабанила пальцами по столу.

Поняв, что хозяйка начинает злиться, я проглотил следующее замечание. Хотел напомнить ей, что философ на самом деле говорил иначе: "Чем больше узнаю людей, тем сильней люблю собак". Согласитесь, замена слова "мужчин" на "людей" в корне меняет смысл высказывания Но затевать спор с Норой опасно даже в тот момент, когда она пребывает в самом радужном настроении, а уж коли она сердится, лучше молчать: последствия могут быть непредсказуемы!

- Хватит турусы на колесах разводить, - подвела черту Элеонора, - дел невпроворот. Так, поезжай к Вере Медведевой, вот адрес. Потолкуй с ней, может, чего и вылезет!

- Это кто?

- Мать Ирины, якобы покойная, а на самом деле совершенно живая особа.

- Но откуда вы узнали ее координаты?

Нора довольно прищурилась.

- Помнишь, Лариса рассказывала, что нанимала детектива из агентства "Шерлок"? Чтобы Ольге, жене Романа, компрометирующие материалы послать.

Я кивнул.

- Так вот, - торжествующе сообщила Нора, - я обратилась в "Шерлок" и получила у них сведения!

- Разве это возможно? - поразился я. - Я всегда считал, что информация такого рода конфиденциальна!

Нора довольно хихикнула:

- Первый удар по абсолютному сохранению тайны нанесли ассирийцы, придумавшие золотые монеты. А второй те, кто изобрел компьютер. Теперь кое-кто может подойти к системному блоку, нажать кнопочку и получить на мониторе любые сведения.

В "Шерлоке", на мою радость, нашелся сребролюбивый кисик, ловко управляющийся с мышкой.

Давай дуй к Вере Медведевой, - она инвалид, весь день дома сидит, бедолага.

Я послушно отправился на улицу, носящую поэтическое название "Шестой Вагоноремонтный тупик".

Честно говоря, я думал, что она расположена около какого-нибудь из московских вокзалов, но она оказалась в районе Красной Пресни. Я и предположить не мог, что тут имеются такие места.

"Мерседес" катил по дороге, с двух сторон которой шли сплошные гаражи, потом потянулись мастерские, пара мелких заводов, наконец возникло несколько блочных пятиэтажек самого непрезентабельного вида, серо-грязные, с черным швами.

Преодолевая тошноту, я вошел в нужный подъезд и чуть не выскочил назад. Вернее, меня чуть не вынесло оттуда на парах вони. На лестничные клетки выходило по шесть дверей, и почти около каждой стояло ведро с отбросами. Я дошел до двери с номером "18" и позвонил.

- Открыто, - донеслось изнутри.

Я толкнул дверь и очутился в крохотной прихожей Слева, на обычных крючках висели куртка и легкий плащ. Внизу валялась обувь, отчего-то всех ботинок было по одному. Слева виднелась открытая дверь в совмещенный санузел. Потолок лежал у меня на голове, повернуться тут было просто невозможно, даже мышь ощутила бы здесь приступ клаустрофобии. В моей душе поднялось возмущение. Ну кто спроектировал это жилье? Кто придумал, что люди должны жить в таких условиях? Чью голову посетила идея разместить на крохотном пятачке ванную, кухню, туалет и комнату? А еще потом удивляются, что в нашей стране огромное количество разводов. Вы попробуйте мирно просуществовать в такой квартире с женой и тещей. Квадратных метров у вас, на взгляд тех, кто призван распределять жилье, предостаточно. Только от того, что постоянно приходится сталкиваться задами друг с другом, вспыхивают скандалы. В такой квартире нет никакой возможности остаться в одиночестве ни днем, ни ночью, ну разве что запереться в туалете, да и там долго не просидишь, обязательно услышишь:

- Эй, чего засел, не один дома!

Мне кажется, что у любого человека должна быть своя собственная комната, чтобы иметь возможность захлопнуть дверь и объявить:

- Не лезьте в мою нору.

А еще лучше, если у супругов отдельные спальни.

Никто не мешает им ходить друг к другу в гости, но спать все же следует раздельно. Один храпит, другой потеет, и пропадает налет романтики, страсть превращается в обязанности. Кстати, в прежние времена муж и жена спали врозь, общая постель у них появилась после Октябрьской революции, и объясняется это просто: на рынке муниципального жилья возник кризис, который с 1918-го никак не прекратится. Поэтому хорошо мне сейчас рассуждать об отдельных комнатах, для многих и общая спальня с мужем - недостижимая мечта. Спят в одной комнате с детьми и бабушкой. О каких супружеских радостях может тут идти речь?

- Вы ко мне? - донеслось из комнаты. - Проходите!

Стараясь не задеть головой потолок, я пошел на звук и очутился в небольшом помещении, служащем хозяйке всем: столовой, гостиной, кабинетом и опочивальней. Обстановка тут была самая бедная, если не сказать нищая.

У одной стены громоздилась помесь буфета с гардеробом, произведенная, думается, в шестидесятых годах двадцатого века. За стеклянными дверками виднелась "парадная посуда", сервиз в мелкий голубой цветочек, у другой стены расположился диван с потертой обивкой, в углу стояло кресло, прикрытое накидкой, на полу лежал вытертый ковер. Из аудио-видеоаппаратуры тут имелся допотопный черно-белый "Шилялис", дедушка современных телевизоров.

На диване сидела женщина неопределенного возраста, в сильно поношенном, некогда ярко-бирюзовом, а сейчас серо-буро-малиновом байковом халате Седые волосы неаккуратными прядями свисали вокруг желто-серого изможденного лица. Бесцветные губы почти слились по цвету со щеками.

Я бы смело мог дать хозяйке лет шестьдесят, а то и больше, но вот в глазах ее не было старческой безысходности и тоски. Около дивана стояли костыли.

Я невольно посмотрел на ноги хозяйки и увидел, что правой у нее нет.

- Вы ко мне? - без всякого испуга спросила Вера.

- Извините, что без звонка заявился, - улыбнулся я, - вы не боитесь дверь незапертой держать?

Сейчас время такое страшное, все за железными засовами прячутся.

- А что у меня брать? - спокойно ответила Вера. - Хоть весь дом перерой, ничего не найдешь, телевизор и тот умер, да и кому он нужен?

- Разрешите представиться, Иван Павлович Подушкин, ответственный секретарь фонда "Милосердие", - мигом сориентировался я и вытащил соответствующую визитную карточку, - наша организация помогает людям, попавшим в беду, инвалидам, престарелым, тем, кто остался без родственников и испытывает материальные сложности.

- За квартиру? - перебила меня Вера.

- Простите, - не понял я ее.

- Ну я должна на вас жилплощадь переписать, а за это вы возьмете меня на содержание? Мне уже предлагали подобный вариант, в собесе, но я не могу на него пойти...

- Нет, нет, - воскликнул я, - все абсолютно бесплатно, мы оказываем помощь людям просто так, безвозмездно!

Вера захлопала глазами, а потом растерянно сказала:

- Так не бывает! С чего бы вам мне помогать?

- Видите ли, этот фонд основала женщина-инвалид, она сама прикована к коляске и очень хорошо понимает, как тяжело приходится людям, оказавшимся в беде. Элеонора успешный бизнесмен, она богата и занимается благотворительностью.

Кстати, все вышесказанное абсолютная правда, Нора и впрямь тратит большие средства из чистого милосердия.

- Спасибо, - твердо сказала Вера, - но мне ничего не надо, то есть бесплатно не надо. Вот если бы вы мне работу нашли, можно и не на дому, я передвигаюсь по городу. Протез, правда, ужасный, очень с ним тяжело. Я слышала, что есть какие-то искусственные ноги с электронным управлением, да они мне не по карману, а бесплатно их не дают!

Я присел на краешек продавленного кресла.

- Как же с вами несчастье произошло?

Вера махнула рукой:

- Диабетом я заболела, откуда только эта болячка ко мне прицепилась. Всю жизнь здоровей коровы была, а тут бац, и все. Да так сильно скрутило, пришлось со службы увольняться, пенсию мне дали, по инвалидности, а потом операцию сделали. Я и не знала, что от диабета можно без ноги остаться, вон чего бывает! Я, кстати, вижу хорошо, могу надомницей работать. Только вы мне помогать не станете...

- Отчего же?

- Сами только что сказали: вы лишь тех поддерживаете, кто без родственников, а у меня дочь есть, Ира. Она, правда, не со мной живет, но все равно...

Неожиданно глаза Веры наполнились слезами, и я быстро спросил:

- Как же вышло, что она от вас ушла?

Вера низко опустила голову, подняла к лицу край халата, потом глухо ответила:

- Долго рассказывать, да неинтересно вам!

- Я не тороплюсь, - заверил я ее, - считайте, что просто пришел в гости.

Вера снова стала промокать глаза халатом.

- Ко мне никто давно не ходит, - выдавила она из себя, - спасибо, соседи из двадцатой квартиры овощи приносят, самой мне не дотащить.

- Но ведь существует служба Красного Креста, - решил я просветить Веру, - они обязаны предоставлять одиноким больным и инвалидам патронажную медсестру, совершенно бесплатно.

- Я не одинокая, - повторила Вера, - по документам дочь имею, а на самом деле...

Слезы закапали ей на колени. Мне тяжело видеть плачущую женщину, какого бы возраста она ни была, поэтому я быстро произнес:

- Расскажите все, вам станет легче, я готов послужить для вас жилеткой.

Вера всхлипнула и стала выплескивать свои обиды В душе у нее накопилось много горечи, вот она и обрадовалась моему приходу. Человек не способен постоянно носить внутри печаль, рано или поздно она вырвется наружу.