Чтение 20–й страницы книги ~Рыбка по имени Зайка~

Но теперь оказывается, что у сироток имеется отец, да еще ученый, кандидат наук. Знает ли он, что потерял дочерей? Отчего Римма и Надя ушли из дома? По какой причине предпочли называться сиротами? Может, разгадка всей истории кроется в семье Победоносцевых?

Я посмотрел на часы: девять вечера. Конечно, не слишком приличное время для визита к незнакомому мужчине, но, учитывая тот факт, что и Римма, и Надя мертвы, мне нужно на время забыть о хороших манерах и действовать споро.

* * *

Люди, впервые приехавшие в Москву, бывают, как правило, восхищены Садовым кольцом. Широкая магистраль обрамлена красивыми зданиями, возведенными в прошлом веке. Слава богу, у столичных градоначальников хватило ума не уродовать Кольцо огромными башнями из стекла и бетона, монстрами, призванными подтвердить: Москва ничем не хуже Нью-Йорка. Современные здания, правда, тут есть, но они, как говорят архитекторы, "гармонично вписались в эстетику городского пространства". Так что внешне одна из главных магистралей столицы выглядит замечательно, у нее другие проблемы. Жить тут может лишь сумасшедший, лишь несчастный человек, которому некуда деваться. В особенности мне жаль тех, чьи квартиры находятся на первых этажах зданий, с окнами, выходящими на проезжую часть. Эти люди дышат бензиновыми парами, выхлопами. Еще бедняг достает шум, Садовое кольцо никогда не спит. Можно, конечно, поставить особые стеклопакеты, купить кондиционеры, но лично мне непонятно, с какой стати жилплощадь на Садовом кольце стоит намного дороже, чем квартира в каком-нибудь Куркине с окнами на лес. Встань передо мной вопрос, где жить, я не колеблясь бы выбрал второй вариант. Да еще стоит зайти в переулочки, стекающие к Садовому кольцу, как мигом натыкаешься на дома, находящиеся в ужасающем состоянии, сейчас как раз я оказался у подобного здания.

Большое, пятиэтажное здание, наверное, построили когда-то для обеспеченных людей, в подъезде на лестничную клетку выходила всего одна дверь. Но косяки были щедро усыпаны звонками с табличками: "Семеновы, после 23.00 не беспокоить", "Антоновы, звоните дольше" и так далее. Я вздохнул и побрел по необъятной лестнице вверх. Когда Елена Ивановна Соколова зачитала вслух адрес Петра Победоносцева, я успел зафиксировать в памяти и название переулка, и номер дома с квартирой. И ведь я наивно полагал, что дверь с цифрой 5 окажется на первом, максимум на втором этаже. Кто ж знал, что придется лезть под самую крышу в подъезде, где лестничные пролеты состоят, похоже, из сотни ступенек?

Запыхавшись, я наконец-то добрался до нужной квартиры и удивился. На стене было всего две кнопки: "Алеутова" и "Победоносцев". Впрочем, похоже, в апартаментах когда-то обитали и другие жильцы, вон пустые места, где раньше были прикреплены звонки.

Я нажал крохотную кнопку, раздался пронзительный звонок. Но никто не спешил открывать. С той стороны двери не слышалось ни звука, квартира казалась пустой. Я не стал нервничать. Небось там полно комнат и извилистых коридоров, хозяину быстро не добежать до двери. Я продолжал звонить.

Но уже через пять минут в душу закралось сомнение. На дворе жаркое лето, вполне вероятно, что Победоносцев уехал на дачу, сидит себе на шести сотках, собирает урожай, ей-богу, в деревне сейчас намного лучше, чем в очумевшем от духоты городе.

Меня просто преследуют неудачи, я не сдвинулся с мертвой точки в деле поиска убийцы Риммы. Про меня, правда, слава богу, пока забыли все. Следователь Роман Андреевич более не вызывает к себе и не обвиняет во всех смертных грехах, Макс тоже пропал, пару раз я пытался связаться с приятелем, но потерпел неудачу. На его работе разные люди сухо сообщали:

- Воронова нет.

На вопрос:

- Когда вернется? - следовал равнодушный ответ.

- Звоните в течение дня.

Дома Макс, похоже, даже не ночует, во всяком случае, в квартире у него работает автоответчик и мобильный предлагает: "Оставьте сообщение после звукового сигнала".

Вообще-то я даже рад такому положению вещей, слава богу, никто не мешает самостоятельно заниматься поисками убийцы девушки, но вот то, что до зарезу нужный свидетель испарился невесть куда, мне не по душе.

Бац! Дверь с треском распахнулась, на пороге появилась дама в широком халате, на голове у нее громоздилась чалма из полотенца.

- Сколько можно трезвонить! - рявкнула она. - Воду через час обещали отключить! Я помыться пошла.

- Простите! - воскликнул я. - Вообще-то мне нужен Петр Победоносцев.

Женщина отступила на пару шагов в глубь темнеющего за ее спиной коридора.

- Петька?

- Да, он дома?

- Нет.

- Значит, на даче, так я и думал. Может, адресок подскажете? - вздохнул я.

- А вы кто такой? - настороженно поинтересовалась женщина, придерживая одной рукой сползающий тюрбан из махры.

Я достал удостоверение сотрудника "Ниро".

- Иван Павлович Подушкин.

- Милиция, - протянула тетка, - и зачем? Петька никому ничего плохого не сделал. Если Надька с Римкой ерунду отчебучили, то отец не виноват.

Да и не живут они тут, только числятся в домовой книге.

- Вы знаете сестер Победоносцевых! - обрадовался я. - Можете рассказать о них?

- Да уж, - усмехнулась женщина, - входите.

Я Валя, вернее, Валентина Сергеевна Алеутова, но лучше без отчества, как-то мне привычней.

Я вдвинулся внутрь хором.

- Пошли на кухню, - велела Валя, - там можно спокойно поговорить. Петька в свое время кондиционер установил, не так жарко. Вот ведь ума у человека гора, трудолюбия немерено, только о работе и думал, а жизнь не удалась. Зря считают, что талант плюс усердие вас обогатят и прославят. Петьку это до психушки довело, себе жизнь сломал, жене-покойнице, да и девкам тоже досталось.

- Извините, не могли бы вы изложить историю последовательно, - попросил я, - сначала скажите, где Петр?

- А в психушке, - ответила Валя, - в Подмосковье. Не стать ему, похоже, нормальным. Ладно, слушайте.

Глава 20

Валя и не помнила, когда впервые увидела Петю.

Ничего странного в этом нет, дети с младенчества жили в одной квартире. Валины предки очень давно, еще в двадцатые годы прошлого века получили тут три комнаты. Алеутовы были, как тогда говорили, пролетарского происхождения, приехали в Москву из города Шуя и стали работать на ткацкой фабрике. За короткий срок семья разрослась, появилось восемь детей, ну и пошло, поехало. На момент рождения на свет Вали в их комнатах проживало аж четырнадцать человек. Бабушка с дедушкой, Валина мама, ее сестра с мужем и детьми, брат, женившийся вторично и существовавший бок о бок с бывшей и нынешней супругами, дядя бабушки.., всех и не перечислить, люди сидели друг у друга на головах.

При этом учтите, что их три комнаты когда-то были большим залом, потом его перегородили хлипкими стенами из прессованного картона. Если бабушка чихала, то вздрагивали все, а ежели какая-нибудь из семейных пар искала уединения, то даже дети понимали, чем сейчас будут заниматься родичи. Впрочем, у жильцов из других комнат необъятной квартиры жизнь была не лучше.

У Победоносцевых все было по-другому. Начнем с того, что это их предкам и принадлежали некогда все апартаменты. Именно к прабабке и прадеду Петра подселили революционных ткачей Алеутовых. Первое поколение коммунальных жильцов не разговаривало друг с другом, но потом история квартиры стала покрываться паутиной забвения, и до Вали и Пети она дошла в виде короткого сообщения: Победоносцевы и Алеутовы живут вместе со времен царя Гороха, первые были богатыми, вторые бедными, но теперь это уже не имеет никакого значения, потому как все равны.

Но лет в семь Валя поняла, что равенства-то нет.

Она спит на полу, на надувном матрасе, поставить кровать для нее негде. Ее родичи пьют, матерятся и несколько раз в неделю дерутся. За пару суток до получки у Алеутовых начисто заканчивались деньги, и Валины родители принимались разыскивать по всей необъятной квартире пустые бутылки и выпрашивать у многочисленных соседей мелочь. А еще окна Алеутовых выходили на улицу, и шум мешал Вале спать.

Победоносцевы же имели всего две комнаты, зато какие?! Квадратные двадцатиметровки, с эркерами и причудливо украшенными потолками. Очевидно, раньше в них находились спальни хозяев, потому что располагались они в самом укромном углу квартиры. Мимо дверей Победоносцевых никто не шастал. Между этими замечательными комнатами зачем-то был сделан странный чулан с крохотным круглым, располагавшимся под самым потолком окошком. Войти в него можно было только из комнаты. В этом чулане родители оборудовали Петьке личную комнату, куда никто, кроме него, доступа не имел. Представляете, как ему завидовали остальные юные обитатели коммуналки, не имевшие подчас, как Валя, даже кровати! Окна жилья Победоносцевых выходили в тихий дворик, семья состояла всего из четырех человек. Уже упомянутый не раз Петя, его бабушка Ангелина Федоровна, мама Зоя Петровна и папа Георгий Юрьевич. Женщины обитали в спальне, Петька в кладовке, а Георгий Юрьевич жил один в гостиной.

Мама у Пети была самая обычная, работала медсестрой, приходила с работы, таща на себе сумки, варила на кухне обед, делилась с соседками рублями, охотно давала в долг соль и сахар, особенно не гордилась, нос не задирала и никогда не отказывала никому в медицинской помощи. Зоя Петровна умела мерить давление, могла сделать укол, обработать рану и вправить выбитый палец. Причем денег от соседей она не брала, а вот шоколадки принимала, и у Петьки всегда водились вкусные конфеты.

В отличие от Зои Георгий Победоносцев был совершенно непонятной личностью. Он преподавал математику в техническом вузе, не пил, не курил, не бил жену. По коридорам он скользил тенью, вежливо здороваясь с соседями. Даже крохотным детям Георгий Юрьевич говорил церемонное "вы", и никто никогда не видел его в гневе, как и в тренировочном костюме с потерявшими всякую форму подштанниками.

Соседки жалели Зою. Да и понятно почему, муженек ей достался никчемушный. Ни в магазин послать, ни на рынок отправить, задумается и принесет вместо картошки с капустой табуретку или книг накупит. Можно подумать, их у него не хватает, все стены в комнатах увешаны полками. Да и руки у Георгия были пришиты не к тому месту. Молоток и гвозди вызывали у него оторопь, а от швейной машинки, на которой Зоя споро строчила себе и домашним обновки, он просто шарахался.

- Ну и че, что ученый? - спросила один раз мама Валечки. - Какой толк с мужика? Один разор!

Зойка ломается, на семью зарабатывает, а этот в белой рубашке с портфелем ходит.

- Зато не пьет, - тихо сказала бабушка Евдокимова, - не буянит, не дерется, чистенький и вежливый.

- От скуки с ним сдохнешь, - засмеялась Алеутова, - прямо скулы от его правильности сводит, и не понять: любит тебя или нет! Вот я живу, как на гранате, интересно ведь!

Бабушка Евдокимова перекрестилась и продолжила:

- Зато Петя у них золотой. От родителей лучшее взял: от него голову, от нее руки.

И это было правдой. Петя начисто опровергал утверждение, что отпрыскам переходят лишь дурные качества родителей.

Читать мальчик научился в четыре года, совершенно самостоятельно. Никто не показывал ему буквы, не объяснял, каким образом их надлежит складывать в слова, просто Зоя один раз услышала, как сынишка бойко читает вслух статью из газеты.

В школу Петя пошел, зная все арифметические действия и выучив таблицу умножения. Сей материал он тоже освоил без особого труда. Один раз Георгий, отвлекшись от собственных дел, показал сыну, как нужно складывать, вычитать, умножать и делить числа. Отец потратил на ребенка один час, прочел ему лекцию, как студенту, совершенно не делая скидки на возраст. То, что другие дети усваивают за год, а то и за два, Петя выучил за шестьдесят минут.

В первом классе малыш просидел всего неделю, его сразу перевели в третий. Зоя с Георгием посетили школу только дважды: сначала отвели Петечку в сентябре учиться, а потом через энное количество лет присутствовали на торжественной церемонии вручения аттестатов. У Пети там стояли одни пятерки, а в придачу к "корочкам" он получил коробочку с золотой медалью.

В отличие от других детей Петя всегда выполнял домашние задания, тратил он на них от силы двадцать минут и потом начинал заниматься любимым делом: изобретательством. Чего он только не придумывал! Когда бабушка Евдокимова свалилась с инсультом, Петя пришел в ее комнату, почесал в затылке, приволок кучу железок и превратил лежанку старухи в суперкровать. Дочь Евдокимовой, рыдая, обнимала мальчишку. Ей теперь стало легко менять постельное белье, переодевать мать и сажать ее на горшок. Не надо было, напрягая все силы, ворочать неподъемное грузное тело. Стоило лишь покрутить ручку, приводившую в действие хитрую систему блоков, и старуха сама собой поднималась.

Когда же Евдокимова смогла сидеть, Петя сконструировал из обычного кресла с деревянными подлокотниками инвалидную коляску с мотором, и бабка стала рассекать по коридору. В зубах она теперь всегда держала свисток. Господь отнял у нее речь, но Петька оказался предусмотретелен, повесив Евдокимовой на шею цепочку, он сказал:

- Вы, бабушка, свистите громче, когда на кухню помчитесь, а то задавите кого из мелких ненароком.

Интеллигентная Евдокимова кивнула, и утро в коммуналке теперь начиналось со звуков, которым мог позавидовать Соловей-разбойник. Боясь помешать рабочему люду, бабка мчалась умываться на рассвете.

Фантазия била из Петьки фонтаном. Он придумал многоразовую крышку для домашнего консервирования и снискал любовь всего женского коллектива квартиры. Банки теперь не взрывались, "закатывались" очень легко, без всяких усилий, и крышку можно было после употребления помыть и спрятать до будущего года.

Затем мальчик сконструировал водонагреватель.

Конечно, счета за электричество сначала возросли, но зато жильцы квартиры перестали злиться, обнаружив, что ЖЭК снова отключил бойлер. Вся столица стонала летом в жару без горячей воды и грела на газу кастрюльки, чтобы хоть как-то смыть с тела грязь, а в одной из коммуналок вблизи Садового кольца в ус не дули. Затем мозговитый Петька опять поскреб в затылке, и счетчик волшебным образом перестал накручивать киловатты, деньги за электричество стали прежними, а народная любовь просто затопила пацана, теперь стоило ему приблизиться к туалету, как оттуда пулей вылетал кто-нибудь со словами:

- Садись, Петечка, я обожду!

Другой бы загордился, но только не Петя. Для Нюрки Постиной он придумал электрокачалку, теперь, пока она бегала в магазин или толкалась на кухне, коляску с ее хныксой дочерью туда-сюда толкал моторчик. Из огромного бака Петька соорудил отличную стиральную машину, потом присобачил на кухне ящик, прообраз современного кондиционера, и женщины перестали задыхаться от жары.

Еще свет в коридоре квартиры гас сам собой через минуту после включения, унитаз автоматически спускал воду, когда открывалась дверь, а в ванной стоял душ Шарко.

В четырнадцать лет Петя огорошил родителей сообщением: его каморка - это не чулан, а.., ванная комната.

- Ты путаешь, сынок, - вздохнула Зоя, - ну зачем людям лишние ванные в квартире городить?

Чего, первым хозяевам одной не хватало?

Петя посмотрел на наивную маму, вздохнул и начал детально изучать поэтажный план. Через год он переехал жить в комнату, где обитал папа, а в каморке и впрямь получилась ванная. Проложенные когда-то трубы великолепно работали. Семья получила личный санузел.

Все вокруг: и соседи, и учителя пророчили Пете великое будущее. Вначале казалось, что окружающие правы. Петя легко поступил в институт и занялся изучением математики с физикой.

Шли годы, Георгий Юрьевич умер, успев порадоваться успехам сына, тот с блеском защитил кандидатскую диссертацию и был принят на работу в "почтовый ящик", абсолютно закрытое учреждение, где сотрудникам платили большие оклады, давали паек, путевки в Крым и кредит на крупные покупки.

Очень многие специалисты, мечтая в советские времена оказаться в подобном месте, искали влиятельных рекомендателей, давали взятки. Петя же попал на эту службу, не прилагая особых усилий. Дорогу ему проложили талант и редкостное трудолюбие.

Бежали годы, старшее поколение квартиры вымерло, жильцов стало меньше, дети уже не плодились так, как их родители. У Вали был только один сын, у Пети, правда, появились на свет две дочери.

Алеутова, не выказывавшая в детстве никаких особых талантов, мирно получила свой аттестат с тройками, выучилась на парикмахера и стала работать в салоне. Мужа она себе нашла непьющего, тихого, практически бессловесного, зато отлично зарабатывающего. В общем, можно сказать, что жизнь у Вали удалась, чего нельзя сказать о Пете.

Началась перестройка, и большинство НИИ стало погибать голодной смертью. Многие научные работники побежали кто куда. Встретить в те приснопамятные времена профессора, торгующего у метро сигаретами, было обычным делом. Люди науки выживали кто как умел: переводили аннотации на харчи, не виданные доселе советскими людьми, переучивались на маникюрш и собачьих парикмахеров, шли прислугой или гувернантками в дома стихийно народившихся нуворишей, пытались организовать собственное дело. Огромные просторные здания научно-исследовательских институтов теперь сдавались в аренду. "Режимные" предприятия, куда раньше без пропуска было не попасть, превратились в некое подобие рынков. Наука ютилась в паре самых неудобных комнат, а на работу выходила только горстка наиболее самоотверженных сотрудников.

Это были либо совершенно апатичные, либо фанатично преданные делу люди. Петя относился к разряду последних.

Чем занимался сосед, Валя не знала. Петина супруга лишь вздыхала, приходя к ней одолжить кусок хлеба.

- Муж прибор делает.

- Какой? - один раз поинтересовалась Валя.

Вера, жена Победоносцева, пожала плечами:

- Не спрашивай, я ничего не понимаю в технике.

Волны изучает, вроде от них умнеют.

- Умнеют? - удивилась Валя. - От чего? От волны?

Вера кивнула:

- Ага, изобретает такую штуку, с излучением.

Вот направит на тебя, и сразу талантливой станешь, начнешь петь, рисовать...

- Скажите, пожалуйста, - изумилась Валя, - ну и башковитый же у вас Петька!

- Чего мне с его ума? - грустно спросила Вера. - Сама воз тяну, и девок, и мужика. Сколько раз скандалила, плюнь на изобретательство, девчонок кормить-поить-одевать надо. Как не слышит! Кивнет и в бумаги уткнется.

Валя сочувственно вздыхала. У нее-то денежки водились, Алеутова даже подумывала об открытии собственной парикмахерской.

Через год Вера стала чахнуть. Сначала она похудела, причем очень сильно.

- Ты ешь больше, - посоветовала Валя похожей на скелет соседке.

- Неохота, - вяло отвечала та, - ничего в рот не лезет.

- К врачу сходи, - не успокаивалась Валя.

Вера послушалась, побегала по поликлинике и сказала подруге:

- Здорова я, пахать на мне можно.

- А чего тощаешь?

- От нервов, говорят, да и на работе выламываюсь, сама знаешь - в трех местах лямку тяну.

- Гони своего профессора на приличную службу!

- Он не пойдет, - мрачно ответила Вера, - прибор изобретает, ему эта дрянь дороже меня.

Валя обозлилась:

- Хочешь, я с ним поговорю?

- А смысл? - усмехнулась Вера. - Ничего не изменится. Уж говорено-переговорено, слез море вылито.

Спустя несколько месяцев после этого разговора Вера умерла, причем, похоже, совершенно здоровой. Врач, производивший вскрытие тела, был немало удивлен, никаких ужасных болезней у умершей не нашлось, у Веры просто внезапно остановилось сердце.

Петя, казалось, даже не заметил кончины супруги, в морг Валя его буквально приволокла, говоря:

- С ума сошел! Жена померла, а он железки перебирает. Заморил бабу голодом. Не ела Верка последнее время ничего, оттого и на тот свет отъехала.

Но еще до смерти Веры на квартиру словно чума напала. Умерло подряд пятеро соседей, причем все здоровые, ничем не болевшие. Людей косили разные болячки. Один умер от простуды, другой начал ломать кости, третья получила заражение крови.

Валя лишилась мужа. Уж как она выхаживала больного, положила его в отличную больницу и ведь почти спасла. В стационаре к супругу вернулся аппетит, он снова набрал вес, зарумянился, но стоило вернуться домой, и все, помер.

После кончины Веры по двору поползли слухи: пятая квартира проклятая. Люди начали съежать с насиженного места. Куликовы, занимавшие две комнаты у кухни, поменялись с парой из Подмосковья, не успели новые жильцы въехать, как оба умерли, и полгода не прожив в столице. После того как из пятой квартиры вынесли еще два гроба, среди жильцов началась настоящая паника. Очень быстро все разбежались кто куда. Среди московских риэлтеров распространились слухи о "плохой" квартире. Те, кто занимается жилищным бизнесом, могут рассказать "страшилки", связанные с тем или иным зданием. В одном очень хорошем доме в самом центре Москвы смерть косила жильцов одного подъезда, именно одного, в остальных жили нормально, а вот из дверей третьего периодически выносили гробы и около него постоянно дежурила машина реанимации. Дурной славой пользуется и здание на одном из бульваров, там, правда, никто не умирал, просто на жильцов ворохом сыпались несчастья: они теряли деньги, их выгоняли со службы, рушились семьи.

Кое-кто рассказывает историю о том, как бывшая хозяйка дома, когда ее в 1932 году увозили в лагерь, прокляла всех будущих обитателей до седьмого колена. Естественно, в подобную глупость верится с трудом, но факт остается фактом. В уютном спальном районе затерялась среди деревьев обычная башня, в которой не выживают девушки до двадцати лет, с ними обязательно случается беда, а недалеко от метро "Автозаводская" во дворах прячется дом, в квартирах которого всегда погибают животные.

Впрочем, есть в Москве и счастливые места. Те, кто выбрал для себя один из микрорайонов Строгино, живут очень долго, как это ни странно, но в многоэтажке рядом с загазованной МКАД, где, по логике вещей, жильцы должны иметь букет заболеваний от аллергии до онкологии, давным-давно не случалось похорон, старики там бодры, а люди среднего возраста выглядят юнцами.

Непонятно, отчего так происходит. Кто-то рассказывает старинные байки о проклятиях, другие говорят о домах, построенных в районе древних погребений, третьи объясняют все наличием геопатогенных зон, но факт остается фактом: есть в Москве места, где жить хорошо, но существуют и такие, куда лучше даже не заглядывать. Квартира номер 5 постепенно превратилась в одно из последних.

Глава 21

Довольно скоро после смерти Веры в огромных апартаментах осталось всего пять человек. Валя с сыном и Петя с двумя дочерьми. Почему-то на них проклятие не действовало. Остальные жильцы, те, что не переселились на кладбище, сгинули кто куда, комнаты их были заперты, продать или обменять жилплощадь люди не могли, никто не хотел селиться в проклятом месте. Алеутовы же и Победоносцевы не пострадали, кроме, конечно. Веры и мужа Вали. Казалось, судьба сделала все, чтобы эти семьи, оказались, как встарь, одни в квартире.

- Ты, похоже, ведьма, - сказала один раз Вале подвыпившая Люська из третьего подъезда.

- Не пори чушь! - сердито оборвала ее Алеутова. - Пить тебе меньше надо, тогда и ерунда в голову не полезет.

- Нет, - упорно настаивала на своем Люська, - ты на себя в зеркало глянь! Мы ж с одного года, а какая разница! Я в морщинах вся, зубы посыпались, а ты яблочко наливное, больше тридцати и не дать никогда.

- Не квашу каждый день, вот и цвету, - сердито ответила Валя, - перестань за воротник заливать и мигом похорошеешь.

- А вот и нет, - уперлась Люська, - на Маришку из пятнадцатой позырь. Вы в одном классе сидели, и че? Та вообще старуха!

Вернувшись домой. Валя придирчиво рассмотрела себя в зеркало и пришла к выводу: да, она выглядит великолепно. Лицо сияет свежестью, глаза блестят, волосы переливаются в лучах света, зубы белые и здоровые, а ведь Валентина не пользуется никакими дорогостоящими средствами, просто умывается водой с мылом, голову моет обычным шампунем, и зубная паста у нее копеечная.

Кстати, Петька тоже выглядел великолепно, но превратился в натурального психа. С работы он, похоже, уволился, сидел дома, запершись в комнате.

На что жила семья Победоносцевых, было непонятно. Римма и Надя натурально голодали. Сердобольная Валя кормила девчонок, приговаривая:

- Мне тарелку воды, вам половник щей, хлебайте, горемыки.

Еще хорошо, что Надя научилась в школе на уроке домоводства шитью. Девочка вытащила чемодан со старыми нарядами покойницы Веры и стала их перелицовывать. Зимой сестрички бегали в куртках, найденных на помойке, а обувь им отдавала соседка из двадцатой квартиры, у той подрастали две девочки, на пару лет старше бедолаг Победоносцевых.

Валя первое время пыталась пристыдить Петра, но тот попросту не замечал нотаций соседки. Если Алеутова врывалась в комнату, из которой друг детства сделал себе мастерскую, и начинала кричать:

"Совсем сбрендил! На дочек глянь! Они же оборванки!" - Победоносцев даже не поворачивал головы в сторону источника звука. Ему было глубоко наплевать на окружающий мир. Впрочем, иногда Петя покидал квартиру, уходил с огромной пустой сумкой утром, возвращался поздно вечером, еле таща туго набитую торбу. Валя хорошо знала, куда ездит Победоносцев - на городскую свалку, чтобы раздобыть необходимые детали для таинственного агрегата, который он собирает почти всю сознательную жизнь.

Кстати, на свалку ездила и Римма, но она приволакивала оттуда вещи, а иногда и продукты.

Как-то раз летом девушка раздобыла там палку вполне нормальной на вид сырокопченой колбасы и сказала Вале:

- Угощайся, замечательно пахнет.

Валентина, человек брезгливый, отшатнулась, но потом, решив не обижать Римму, сказала:

- Печенка барахлит, ешьте сами, мне доктор овсянку на воде прописал.

Отказалась - и как в воду глядела: соседки отравились и попали в больницу. Валя сбегала навестить их и чуть не заплакала: младшая, Надя, обняв Валю, прошептала:

- Нельзя ли мне тут подольше полежать? А то завтра выписывают.

- Тебе так плохо? - испугалась Валентина.

- Нет, - последовал ответ, - здесь вкусно кормят, три раза в день и еще кефир с печеньем дают.

Можете себе представить, до чего оголодала школьница, если больничные харчи показались ей слаще некуда?

Валентина прямо из клиники понеслась в отдел народного образования, проникла к начальству и устроила там дикий скандал, крича:

- Девочки умирают, отцу на них наплевать и школе тоже. Пусть Петра лишат родительских прав, а дочек его в приют заберут, там они хоть сыты будут.

Суровая тетка, выслушав Валю, пообещала разобраться. И правда, через какое-то время Валентину проинформировали: квартирными склоками органы, призванные следить за детскими учреждениями, не занимаются. Петр Георгиевич Победоносцев уважаемый человек, сотрудник НИИ, кандидат наук.

Он не пьет, не курит. А то, что живет бедно, так сейчас почти все ученые нищие.

Поняв, что от властей помощи ждать нечего, Валя предприняла очередную попытку объяснить Пете его ошибки.

- Ты почему на службу не ходишь? - налетела она на соседа. - Я думала, ты уволился давно!

- Нас отправили в бессрочный отпуск, - вполне вменяемо ответил Петя.

- Твои дочки с голоду пухнут!