Чтение 20–й страницы книги ~Чего хочет женщина~

- И что он ответил?

- "Какая разница? Будем считать, что я".

- Да он спятил?

- Очень похоже, - согласился Костя. - Во всем этом есть нечто загадочное, а помогать нам отгадывать загадки он не спешит.

- Что же делать?

- Исходить из того, что Лом - убийца.

- Ты его вытащишь? - спросила я. Вышло испуганно.

- Разумеется.

Более-менее успокоенная, я стала поджидать мужа с намерением поговорить с ним.

Лом подъехал через полчаса, я увидела его из окна и с облегчением вздохнула. Но из машины он выходить не стал, посидел в ней минут пятнадцать и медленно тронулся с места. Это было вовсе ни на что не похоже. Бегом я бросилась к своей машине и стрелой вылетела со двора. Лома заметила сразу, он ехал медленно, по правой стороне и вроде бы никуда не надеялся приехать. Я пристроилась за ним, пытаясь понять, что он затеял.

Он остановился возле парка. Вышел из машины, хлопнул дверцей и побрел по аллее, запахнув куртку и слегка поеживаясь. Я поставила свою машину и вошла в парк. Лома обнаружила не сразу. В одной из тихих аллей он сидел на скамейке, курил, задумчиво глядя перед собой и мало что видя вокруг. Меня он точно не видел, хотя я стояла метрах в пяти от него. Ломик вздохнул, отбросил одну сигарету и сразу же закурил другую. Мне стало ясно: он страдает. Не выдержав такого зрелища, я направилась к мужу. Наконец он меня заметил, поднял голову, вроде бы удивился. Я села рядом и взяла его за руку.

- Почему не пошел домой? - спросила тихо.

Он пожал плечами:

- Хотел прогуляться.

- Я бы с удовольствием поехала с тобой. - Ломик не ответил, а я, помолчав, спросила: - Что случилось? Ты меня больше не любишь?

Сигарету он отбросил, очень серьезно посмотрел на меня и заявил:

- Я тебя люблю. Любил и буду любить. - Поднялся, протянул руку и сказал: - Ладно, пошли домой.

- Гена, - торопливо залепетала я, ухватившись за его локоть, - ни о чем не беспокойся. Я говорила с Костей, он все сделает. В тюрьму ты не сядешь.

- Я тюрьмы не боюсь, - усмехнулся Лом, глядя на меня насмешливо и как-то странно. - И сяду, если понадобится...

- Что за глупые мысли, - возмутилась я. - Выброси их из головы. Даже если ты убил...

Он вдруг засмеялся. Это было неожиданно, и я растерялась.

- Что тут смешного? - спросила, а он мне сказал:

- Ты чего передо мной комедию ломаешь? Перед остальными пожалуйста, а передо мной не надо...

И что я должна понять?

- Гена, - попыталась я еще раз, - ты ведешь себя странно. Ты не хочешь обсудить проблему и... кой черт ты постоянно долдонишь, что готов сесть в тюрьму? - не выдержала я.

Он хохотнул и сказал с тигриной лаской:

- Я готов. Я сидел и точно знаю, что тюрьма - не сахар. И уж тебе там точно не место.

- Мне? - опешила я и наконец начала кое-что соображать. - Ты считаешь, что я убила Димку?

Лом дернулся, отвел глаза, потоптался на месте и облизнул губы.

- Ты так считаешь? - повторила я. Он нахмурился. - Господи боже, но почему? - Теперь я почти кричала.

- Потому что все сходится, - неохотно ответил Лом. - Мне кто-то позвонил и про Димку сказал, подленько так, со смешком. Я поехал домой, тебя не было, стал тебя искать. Танька на звонки не отвечала, и ты тоже. Тут мне стало ясно, кто накануне тебе звонил и почему ты вела себя так по-дурацки. Я поехал в гостиницу, понял, что ты там, со своим щенком.

- В номер поднимался? - испуганно спросила я.

- Нет. Я с облегчением вздохнула, но тут же усомнилась.

- Почему? Это на тебя не похоже...

- Боялся я, Ладушка, - сказал он и глаза отвел, - увидеть тебя с этим... тогда уже не переиграешь. А так... может, смог бы справиться, не думать то есть...

- Ты решил, что я к нему поеду? - вытаращила я глаза. Из этих самых глаз по щекам покатились слезы, самые горькие за всю мою сознательную жизнь. Увидев, что такое делается с моими глазами, муженек затих и нахмурился, а я сказала: - Как ты мог подумать такое?

- А что я должен был думать? - разозлился Лом.

- Господи... как ты мог? - покачала я головой.

- Ты была там? - теряя уверенность, спросил муженек.

- Конечно, нет.

- Ты наврала, что Костя с Танькой сидели у нас, тебе нужно было алиби...

- Я думала, что алиби нужно тебе.

Ломик сел рядом и, сграбастав мои руки, спросил:

- Постой, Ладушка, что-то я ничего не понимаю. Это не ты его убила?

- Я? - У меня едва глаза не выскочили. - Как тебе это в голову пришло?

- Ну... я подумал, вы могли разругаться, он сболтнул что-то или ударил тебя, и ты... а потом испугалась и мне не решилась сказать, ведь пришлось бы объяснять, что ты там делала...

- Полный бред, - покачала я головой. - Мне даже в голову не пришло ехать в гостиницу. Я действительно боялась сказать тебе, что он пожаловал, все прикидывала, как половчее от него отделаться. Он позвонил, хотел, чтобы я к нему приехала. Делать этого я не собиралась и отправилась на шейпинг.

- О господи, - простонал Лом и даже за голову схватился. - Конечно, ведь была среда... а у меня из головы все вылетело. Я ж тебя везде искал, а потом сидел возле гостиницы, ждал, когда ты выйдешь.

- Для кого мое расписание висит на холодильнике? - вздохнула я. - Сколько неразберихи из-за того, что я побоялась сказать тебе правду. - Я заревела, теперь уже без горечи, а скорее от счастья, и прижалась к мужу. Он меня обнял и торопливо стал целовать. Несколько дней молчания вконец его доконали, теперь он не мог остановиться.

- Сидел я в машине, как дурак, минут тридцать, потом не выдержал, позвонил Саиду. Велел послать кого-нибудь в номер. Не входить, чтобы потом разговоров не было, а просто стукнуть там или еще чего... ну, чтобы ты испугалась и домой бросилась, а Саиду доложили, что в номере покойник. Я велел там все убрать, боялся, как бы ты чего не оставила. Ну и решил, если менты тебя зацепят, в общем...

- Ясно, - кивнула я. - А нельзя было со мной поговорить?

- Нельзя, - обиделся Лом. - Поначалу я думал, что парни труп тихонько вывезут и говорить ни о чем вообще не придется. Но все как назло: в гостинице полно народу, тут еще менты пожаловали с каким-то рейдом. А дура-горничная зачем-то в номер поперлась. Одно к одному...

- Ты должен был со мной поговорить, - покачала я головой.

- Да не мог я с тобой говорить. Душу жгло, хоть волком вой, все думал: явился щенок, и ты к нему побежала, разом забыв, что между нами было...

Лом запечалился и с томлением посмотрел на меня.

- Дурачок ты, - улыбнулась я, притянула его за уши и поцеловала. - Разве я не говорила, что тебя люблю?

Лом уткнулся в мои колени и запел:

- Ладушка, солнышко, девочка моя... прости. Это все ревность проклятая, сам извелся и тебя мучил...

- То-то, прости... - сказала я. - Пожалуй, я не меньше тебя виновата. Надо было сразу сказать, что Димка объявился, а я тебя рассердить побоялась, и вот результат... видишь, к чему недоверие приводит? Теперь никаких секретов друг от друга.

- У меня их сроду не было, - обиженно заявил Лом и с некоторой настороженностью уставился на меня.

- И у меня не будет, - заверила я.

- Честно? - спросил он.

- Век свободы не видать...

* * *

В семействе воцарились мир и спокойствие, а следствие зашло в тупик. Кто убил Димку, оставалось тайной. На его похоронах я не присутствовала. Заявись я, и Димкина мать, пожалуй, устроила бы скандал.

Димка был наполовину евреем, наполовину атеистом, хоронили его без священника, оттого Танька отказалась присутствовать на церемонии.

На третий день после похорон я решила съездить на кладбище и, памятуя недавние клятвы, честно призналась в этом мужу. Он вызвался меня сопровождать.

- С чего это вдруг? - удивилась я.

- Так, - пожал он плечами. - В конце концов, он Аркашин сын, а мы с Аркашей долго... дружили.

Думаю, муженьку просто хотелось убедиться, что я не начну заламывать руки в тоске и отчаянии по бывшему возлюбленному. Рук я не заламывала, а проявила любопытство. Если Димку убил не Лом, как я думала, и не я, как думал Лом, то кто? Кто-то, кому он открыл дверь, пустил в номер и позволил трижды в себя выстрелить. Большого количества кандидатов на эту роль не набралось, поэтому спустя пару меcяцев, когда страсти поутихли, дело было закрыто и все потихоньку улеглось, я спросила Таньку, когда мы с ней сидели в кафе, ели мороженое и благодушествовали.

- Кто убил Димку? - спросила я, как бы между прочим, вскользь и без особого любопытства. Танька нахмурилась, сморщила нос и отвернулась. - Ну?

Подружка тяжко вздохнула:

- Я, конечно.

- Зачем?

Танька пожала плечами:

- Испугалась. Как говорится, старая любовь долго не забывается. Ты женщина сердечная, разжалобить тебя несложно. Навыдумывала бы разного дерьма и сбежала с этим мальчишкой. Конечно, позднее поняла бы, что дурака сваляла, но... Не могла я тебе позволить сделать глупость.

- Ясно. Хороша подруга.

- Ладно, - отмахнулась она. - Димка мертвый, я живая, а если любишь - простишь. Так, что ли?

- Так. Но ведь не ты стреляла, верно? Не могла же ты быть такой дурой, чтобы пойти и самой его убить. Даже при всей любви ко мне...

- Само собой. Стрелял Вовка...

Я все-таки подавилась мороженым. Танька постучала меня по спине, ворчливо заметив:

- Поаккуратнее...

- Спасибо... Неужто Вовка дружка убил?

- А куда ему деться? - Она вздохнула.

- Да-а-а, - покачала я головой, - никому верить нельзя.

- Почему? Я верю тебе, ты - мне, а остальным, пожалуй, и в самом деле ни к чему.

* * *

В самом начале лета, в субботу, ранним утром, когда нормальные люди еще спят и просыпаться не собираются, к нам ворвалась Танька. В дверь звонили нагло и настойчиво, муженек слабо пошевелился и сказал:

- Гранату бы...

Мне стало жаль его, и я прошептала:

- Не просыпайся, я открою, - и потопала в коридор, придумывая, что бы такого сказать Таньке. В том, что в дверь звонит она, сомнений не было.

Подружка выглядела такой очумелой, что все подготовленные слова где-то потерялись, а я только и смогла спросить:

- Что?

- Вчерашнюю газету видела? - пробормотала Танька.

- Какую?

- О господи... - Она полезла в сумку и достала газету. Выходила она в нашем городе по пятницам, вчера я ее просматривала и не нашла ничего особенного, в общем, не стоило по-дурацки врываться в мое жилище и поднимать людей в такую рань. Что-то вроде этого я и сказала Таньке. Она затрясла головой и ткнула пальцем в раздел "Происшествия". Заметка была маленькой, вчера я на нее не обратила внимания. В ней говорилось, что вечером 7 июня гр. М., находившийся под воздействием наркотиков, изнасиловал несовершеннолетнюю А., при этом жестоко избив девочку. В тяжелом состоянии она доставлена в больницу, М. с места преступления скрылся и в настоящее время разыскивается милицией.

Я поморщилась и сказала:

- Ты знаешь мое мнение насчет наркоты.

- Знаю, Ладушка, знаю, - пританцовывая рядом, заверила Танька. - Как ты думаешь, что это за девочка, скромно обозначенная буквой А?

- Понятия не имею, но, судя по тому, что ты выглядишь совершенно ненормальной, это что-то интересное.

- В самую точку, Ладушка. Это Ася Астахова. - Сначала я даже не поняла, и только когда Танька с довольной ухмылкой прибавила: - Единственная дочка Станислава Федоровича, - я сообразила, что речь идет о нашем основном противнике.

- Ты это серьезно? - с некоторым сомнением спросила я.

- Конечно. Проверила, все так и есть. Девочка сейчас в областной больнице, состояние тяжелое. Жена Астахова, кстати, тоже в больнице, у нее со здоровьем всегда были проблемы, а здесь такое горе... В общем, инфаркт. Астахов мечется между больницами и молит бога, чтобы тот не оставил его вдовцом и не лишил дочери.

- Этот М., кто он, дружок девочки?

- Нет. Девчонка дружка не имела и в свои четырнадцать лет вообще была на редкость тихая. В тот вечер задержалась у подруги, позвонила домой. Родители подружки отправились ее провожать и в троллейбус посадили, так как время было позднее. Вот там этот сукин сын к ней и пристал. Кондуктор его хорошо запомнила. Этот гад приставал к девчушке, а она пыталась не обращать на него внимания. И вдруг очередной перебой с энергоснабжением. Девчонке надо бы в троллейбусе остаться рядом с кондуктором, а она вышла. На остановке ее мать ждала, и она заторопилась. Возможно, и прошла бы эти несколько десятков метров без происшествий, но, как на грех, рядом парк. Сукин сын затащил ее в кусты и изнасиловал. Девчонка отчаянно сопротивлялась, он ее жестоко избил, скорее всего и убил бы, но мать, заметив замершие троллейбусы, пошла навстречу дочери, услышала крики и спасла девочку. К сожалению, сукин сын удрал, но многие его видели и опознали.

- Кто? - спросила я. История меня взволновала. Танька положила передо мной два листа бумаги, я быстро их просмотрела. - Вот это да... - сказала, нахмурясь.

Танька головой закивала:

- Он двоюродный брат Душмана, а у них это близкая родня.

- Где этот сукин сын... как его...

- Алик, - махнула рукой Танька. - Они все Алики...

- Ну и как думаешь, где он?

- В бегах. В городе ему сейчас мало не покажется.

- А мы его найти сможем?

- Почему бы и нет? Кто-то ведь его прячет... и вообще, не так много мест на свете, где он мог бы укрыться. Главное, сколько денег мы готовы выложить.

- Скажем, миллион, - усмехнулась я.

- Ну, Ладушка, за такие бабки мы черта лысого найдем, а не только нехристя чумазого. Вопрос - живым или... ты ж понимаешь, с покойничком-то проще. Я имею в виду транспортировку и все такое...

- А вот это надо кое с кем обсудить.

- Ломику доложимся?

- Нет. Думаю, мне надо с Астаховым встретиться, а у Лома где мужик - там непременно подозрения, ревнив у меня муж... Обождем пока...

- Будем искать мальчика?

- Конечно, да смотри, чтоб нас менты не опередили.

- Куда им, у них зарплата, у нас баксы. Обгоним.

- Как бы мимо не проскочить. И вот еще что: мне нужен телефон Астахова.

- Домашний или рабочий?

Я посмотрела на Таньку:

- Рабочий. Человек должен знать, с кем имеет дело.

Я выждала три недели, за это время Астахов вернулся на работу. Жена его чувствовала себя нормально, с дочерью дела обстояли хуже. Ей предстояла еще одна сложная операция с перспективой остаться инвалидом на всю жизнь. От матери девочки правду скрывали, опасаясь, что такого потрясения ей не пережить. Конечно, грех чужому горю радоваться, но для нас все складывалось лучше не придумаешь.

Я позвонила в десять утра. Услышав вопросительное "да", поинтересовалась:

- Могу ли я поговорить со Станиславом Федоровичем? - Меня соединили с начальником.

- Слушаю, - сказал он.

- Здравствуйте, Станислав Федорович. - Я перевела дыхание, прикрыв трубку рукой. - Я хотела бы встретиться с вами и поговорить. Речь идет о вашей дочери.

- О моей дочери? - спросил он после паузы с некоторым недоверием.

- Да. Я хотела бы кое-что с вами обсудить.

- Кто вы?

- Мое имя вам ничего не скажет. Как насчет завтрашнего дня? Например, в двенадцать, на перекрестке возле парка отдыха? - Он молчал, и я добавила: - Значит, завтра в двенадцать я вас жду, - и повесила трубку. Если нам повезет и он согласится...

Я вызвала Костю, и мы обсудили ситуацию. Ловушки я не боялась и ничем не рисковала. В половине двенадцатого мы выехали одновременно из разных точек города на четырех машинах: Костя, Танька и Вовка должны были проверить, "пасут" меня или нет.

Я встала в нескольких метрах от перекрестка. Ровно в двенадцать появился Астахов на своей "Волге". Я собралась мигнуть ему фарами, но он уже хлопнул дверью и направился ко мне. Выходило, что зря времени он не терял. Открыл дверь моей машины.

- Здравствуйте, Станислав Федорович, - сказала я. - Садитесь, пожалуйста.

- Здравствуйте, Лада Юрьевна. - Я улыбнулась, он усмехнулся и заметил: - Вы звонили из своей квартиры, значит, хотели, чтобы я знал, с кем имею дело.

- Разумеется, - согласилась я. - Так проще вести беседу. Вы не возражаете, если мы немного прокатимся?

- Не возражаю.

Я свернула к озеру, проехала несколько метров и затормозила почти у кромки воды.

- Хорошая погода, - улыбнулась я и вышла. Астахов тоже вышел, посмотрел на меня с насмешкой. Я достала два полотенца, расстелила их в густой траве и стала раздеваться. Вокруг полно отдыхающих граждан, в основном ребятишки.

- Станислав Федорович, - сказала я с улыбкой. - В таком месте вы выглядите нелепо в костюме и при галстуке.

Он усмехнулся и заметил:

- Вы, Лада Юрьевна, часом в разведке не служили?