русского левого крыла, первая французская пушка. На ее звук
раздался условный выстрел против правого русского крыла - и разом
загремели сотни пушек с обеих сторон. Перовский вскочил, выбежал
из палатки и несколько секунд не мог понять развернувшейся перед
ним картины. Вдали и вблизи бухали с позиций орудия. Солдаты
корпуса Багговута строились, между их рядов куда-то скакали
адъютанты. Сев на подведеиного коня, Базиль поспешил за ними.
Слева, на низменности, у Бородина, трещала ружейная перестрелка.
Туда, к мосту, бежала пехотная колонна. Через нее, с нашей
небольшой батареи у Горок, стреляли в кого-то по ту сторону
Колочи. Багговут, на сером, красивом и рослом коне, стоял,
сумрачный и подтянутый, впереди всего корпуса, глядя за реку в
зрительную трубку. От Михайловской мызы к Горкам на гнедом
горбоносом, невысоком коне несся в облаке пыли, окруженный своей
свитой, Кутузов.
Прошла всем известная первая половина грозного Бородинского боя.
Издав накануне воззвание к своим "королям, генералам и солдатам",
Наполеон с утра до полудня всеми силами обрушился на центр и на
левое крыло русских. Он теснил и поражал отряды Барклая и
Багратиона. На смену гибнувших русских полков выдвигались новые
русские полки. Даву, Ней и Мюрат атаковали Багратионовы флеши и
Семеновские высоты. Они переходили из рук в руки. Флеши и
Семеновское были взяты. Вице-король повел войска на курганную
батарею Раевского. После кровопролитных схваток батарея была
взята. На ней, к ужасу русских, взвился французский флаг. Наша
линия была прорвана. Кутузов узнал об этом, стоя с Бенигсеном на
бугре, в Горках, невдали от той самой избы, где накануне у
Милорадовича было совещание. Князь послал к кургану начальника
штаба Первой армии генерала Ермолова. Ермолов спас батарею. В то
же время Багговуту, к счастью его отряда, было ведено сделать
фланговое движение, в подкрепление нашего левого крыла. Багговут
повел свои колонны проселочною дорогой, вдоль Хоромовского ручья,
между Князьковом и Михайлов-скою мызой. Французские ядра
перелетали через головы этого отряда, попадая в лес за
Князьковом. Багговут, подозвав Перовского, приказал ему
отправиться к этому лесу и вывести из него расположенные там
перевязочные пункты - далее к Михайловской мызе и к Татаринову .
Перовский поднялся от Хоромовской ложбины и открытым косогором
поскакал к лесу. Грохот адской пальбы стоял в его ушах. Несколько
раз слыша над собою полет ядер, он ожидал мгновения, когда одно
из них настигнет его и убьет наповал. "Был Перовский - и нет
Перовского", - мыслил он. Шпоря с нервным трепетом коня, Базиль
домчался к опушке леса, где увидел ближний перевязочный пункт.
Отдав приказание сниматься, он было направился далее, но на
несколько мгновений замедлил. Перед ним были две тропинки, налево
и направо, и он искал глазами кого-нибудь, чтобы спросить, как
ближе проехать к перевязочному пункту доктора Гиршфельдта. У
входа в одну из операционных палаток он узнал стоявшего перед
нею, в окровавленном фартуке, Миртова. Усталый и потный, с
растрепанными волосами, но, как всегда, веселый и в духе, доктор,
очевидно, только что кончил трудную операцию и вышел на мгновение
покурить и подышать свежим воздухом.
- Вам к Гиршфельдту? - спросил Миртов, увидя Перовского.
- Да-с, к нему, - ответил, подбирая повод, Базиль, - как туда
проехать?
Доктор, продолжая курить, подошел к чьей-то рослой и красивой
гнедой лошади, стоявшей в седле невдали от палатки, погладил ее
красною от крови рукой и этою же испачканною рукою указал
Перовскому направо.
- Счастливого пути! - сказал он. - Что же до нас, будьте
спокойны, мигом снимемся и все перейдем... Видите, уже вьючат
фуры. А эта, - указал он Базилю на лошадь, - потеряла, голубушка,
хозяина; сейчас вынули у него осколок гранаты из спины; вряд ли
останется жив. Еще, извините, слово... Федору Богдановичу
скажите, чтобы воротил мой запасной инструмент, - оказывается,
нужен. А мы с вами, не забудьте, через двадцать лет в московском
клубе, если вас не подцепит пуля того вашего француза, Жерамба...
"Удивительное спокойствие! Шутит среди такого ада!" - подумал
Перовский, отъезжая под гул и грохот выстрелов, несшихся теперь
через отбитую нами курганную батарею. Перевязочный пункт
снимался. Солдаты и фельдшера вьючили телеги, двигались фуры с
перевязанными ранеными. Вдруг над опушкой что-то зазвенело, гулко
и грозно сверля воздух. Перовский невольно вздрогнул и склонился,
ухватясь за шею коня. В нескольких десятках шагов, сзади него,
раздался страшный треск и взрыв. Послышались крики ужаса. Базиль
оглянулся. Густой столб дыма и песку поднимался над мостом, где
он за мгновение назад стоял. Операционная палатка Миртова была
разметана в клочки. Ее сменила какая-то безобразно-желтая
дымившаяся яма. Рослый гнедой конь, стоявший у палатки, был
опрокинут и судорожно бился, дергая в воздухе ногами. А под ним
громко стонало, придавленное им к земле, что-то жалкое и
беспомощное. Несколько обожженных взрывом и осыпанных песком
солдат испуганно усиливались приподнять лошадь, чтоб освободить
из-под нее придавленного человека. Базиль подъехал ближе и увидел
разорванную одежду и белое, торчавшее из-за солдатских сапог
колено, из которого фонтаном била кровь. Он бросился на помощь
солдатам. Те в это время придерживали верхнюю часть туловища
раненого, вытащенного ими из-под лошади. Перовский узнал Миртова.
- Голубчики, голубчики, - путавшимся языком твердил
мертвенно-бледный доктор, с ужасом глядя красивыми, потухавшими
глазами на окровавленные клочья, бывшие на месте его ног, -
бинтов... Егоров... перевязку...
Миртов, не договорив, упал в обморок. Подбежавший фельдшер
Егоров, присев к земле, перевязывал ему дрожащими руками вскрытые
артерии.
- Кончился? - спросил вполголоса Перовский, нагнувшись к нему.
- Какое, промучится еще, сердечный... а уж где жить! Носилки! -
обратился фельдшер к солдатам. Перовский поскакал к другому
перевязочному пункту. Была снова атакована батарея Раевского.
Наполеон двинул на нее молодую гвардию и резервы. Нападение
Уварова на левое крыло французов остановило было эти атаки. Но к
французам подходили новые и новые подкрепления. Курганная батарея
была опять занята французами. "Смотрите, смотрите, - сказал
кто-то возле Перовского, указывая с высоты, где стояли колонны
Багговута, - это Наполеон!" Базиль направил туда подзорную трубу
и впервые в жизни увидел Наполеона, скакавшего, с огромною
свитой, на белом коне, от Семеновского к занятому французами
редуту Раевского. Все ждали грозного наступления старой
французской гвардии. Наполеон на это не решился.
К шести часам вечера бой стал затихать на всех позициях и
кончился. К светлейшему в Горки, где он был во время боя,
прискакал, как узнали в войсках, флигель-адъютант Вольцоген с
донесением, что неприятель занял все главные пункты нашей позиции
и что наши войска в совершенном расстройстве.
- Это неправда, - громко, при всех, возразил ему светлейший, -
ход сражения известен мне одному в точности. Неприятель отражен
на всех пунктах, и завтра мы его погоним обратно из священной
Русской земли.
Стемнело. Кутузов к ночи переехал в дом Михайловской мызы. Окна
этого дома были снова ярко освещены. В них виднелись денщики,
разносившие чай, и лица адъютантов. В полночь к князю собрались
оставшиеся в живых командиры частей, расположившихся невдали от
мызы. Здесь был, с двумя-тремя из своих штабных, и генерал
Багговут. Взвод кавалергардов охранял двор и усадьбу. Адъютанты и
ординарцы фельдмаршала, беседуя с подъезжавшими офицерами,
толпились у крыльца. Разложенный на площадке перед домом костер
освещал старые липы и березы вокруг двора, ягодный сад, пруд
невдали от дома, готовую фельдъегерскую тройку за двором и
невысокое крылечко с входившими и сходившими по нем. Стоя с
другими у этого крыльца, Перовский видел бледное и хмурое лицо
графа Толя, медленно, нервною поступью поднявшегося по крыльцу
после вечернего объезда наших линий. Он разглядел и черную,
курчавую голову героя дня, Ермолова, который после доклада Толя с
досадой крикнул в окно: "Фельдъегеря!" Тройка подъехала. Из
сеней, с сумкой через плечо, вышел сгорбленный, пожилой офицер.
Базиль обрадовался, увидя его; то был Синтянин.