для хозяев и обращая на Натана не больше внимания, чем на его палку. Он же
наблюдал за ее быстрыми ловкими движениями, повторяя про себя: "Она
подойдет". Минут через двадцать он поднялся со словами:
Хестер, стараясь говорить легко и непринужденно, но Натан видел, как краска
залила ее лицо и тут же схлынула вновь, а сама она задрожала и отвернулась.
В следующий же миг он звучно чмокнул ее. Хестер хотела уже возмутиться и
отчитать невежу-фермера, но он казался столь серьезным, что она
заколебалась, а Натан сказал:
осталась. Тебе платят помесячно и ты должна предупреждать об уходе за месяц,
да? Сегодня восьмое. Восьмого июля мы поженимся. Мне некогда долго
ухаживать, да и свадьба много времени не займет. В нашем возрасте выбросить
на ветер два дня - и то уже роскошь.
об этом, покуда не покончит со всей работой на день. А вечером, когда все
было вымыто и начищено, она пошла к своей хозяйке и предупредила об уходе, в
нескольких словах рассказав всю историю своей жизни. А ровно месяц спустя,
день в день, Хестер Роуз была выдана замуж из дома миссис Томпсон.
лет после его рождения брат Хестер умер в Лидсе, оставив сиротами десять или
двенадцать ребятишек. Хестер горько оплакивала эту потерю, и Натан тихо
сочувствовал ей в ее горе, хотя и не мог не вспомнить, сколькими
оскорблениями осыпал его Джек Роуз в былые года. Натан проявил себя
безупречным мужем. Он отвез жену к поезду на Лидс; он успокоил ее тревоги по
поводу домашних дел, мысли о которых начали осаждать ее, едва все было
готово к отъезду; он щедро набил ее кошелек, чтобы она могла обеспечить все
самые насущные нужды осиротевшей семьи. А когда поезд уже тронулся, он бежал
за вагоном.
тебе в тягость... привози с собой какую-нибудь из джековых девочек. У нас
ведь на всех хватит и еще останется, а всякий скажет, с девочкой в доме
как-то веселее.
признательность своему мужу и безграничная благодарность Господу.
случае награда эта была поразительно видимой и реальной - однако не стоит
обманываться, полагая, будто награда добродетели всегда только такой и
бывает. Бесси выросла милой, ласковой и живой девочкой, ежедневным утешением
дяде и тете. Они так сильно полюбили ее, что даже сочли достойной парой
своему сыну, Бенджамину, который был в их глазах самим совершенством.
Нечасто случается, чтобы у простых, заурядных родителей родилось дитя
необычной красоты, и Бенджамин Хантройд был одним из подобных редкостных
исключений. Проведший всю жизнь в трудах и лишениях, наложивших на него
неизгладимый отпечаток, фермер и его жена, которую и в лучшие годы нельзя
было назвать больше, чем просто хорошенькой, явили на свет сына, что
красотой и изяществом напоминал скорее наследника графского рода. Даже
соседские сквайры-охотники, когда он отворял им ворота, придерживали резвых
скакунов и превозносили пригожего мальчугана на все лады. А тот совсем не
стеснялся похвал - он с младенчества привык к всеобщему восхищению всех
вокруг и безграничному обожанию родителей. Что же до Бесси Роуз, то с тех
самых пор, как она впервые увидела его, он безраздельно царил в ее сердце. И
чем старше он становился, тем сильнее она любила его, убеждая себя, что ее
святой долг - любить того, кто так дорог сердцам ее дяди и тети. И подмечая
каждый невольный знак невинной любви девочки к кузену, его родители
улыбались и подмигивали друг другу: все шло именно так, как им и хотелось, и
нечего было далеко ходить за подходящей женой их Бенджамину. Все в доме
будет идти своим чередом, Натан и Хестер проведут остаток дней своих в тепле
и покое, окруженные любовью и заботой дорогих их деток, а те со временем
подарят им новых дорогих деток, которых они тоже будут безмерно любить.
Его послали в школу для приходящих учеников в соседнем городке - среднюю
классическую школу, пребывавшую в том же глубочайшем небрежении, что и
большинство подобных школ тридцать лет назад. Ни мать, ни отец Бенджамина
почти ничего не смыслили в ученье. Все, что они знали (и что определило их
выбор школы) - это то, что (во-первых) им не хотелось, буде на то есть хоть
малейшая возможность, разлучаться со своим дорогим мальчиком и отсылать его
в пансион; и что (во-вторых) его надо хоть чему-то учить, и что (в-третьих)
сын сквайра Полларда посещал ту же Классическую Школу Хайминстера. И
вправду, сын сквайра Полларда ходил в эту школу, как ходили туда и много
прочих сыновей, обреченных в будущем приносить отцам лишь сердечную боль.
Когда бы сия колыбель знаний не была бы столь безнадежно плоха, простодушный
фермер и его жена, верно, поняли бы это куда как скорее. Но в той школе дети
не только не учились ничему хорошему - они учились обманывать. Естественно,
Бенджамин был слишком смышлен, чтобы не сделаться полнейшим разгильдяем, а
если бы даже ему того и не хотелось, то в Хайминстерской Классической Школе
не нашлось бы ровным счетом ничего, способного увлечь его мысли в другое
русло. Однако на первый взгляд он становился все умнее и благовоспитаннее,
все больше походил на прирожденного джентльмена. Когда он приезжал домой на
каникулы, отец и мать гордились его изяществом и хорошими манерами, принимая
их за доказательства его утонченности, хотя на деле утонченность эта
вылилась в презрение к родителям за их простоватость и необразованность. К
тому времени, как ему стукнуло восемнадцать - и он был отдан в учение
клерком в адвокатскую контору в Хайминстере, поскольку наотрез отказался
стать "неотесанным пахарем", как называл работящих честных фермеров вроде
своего отца - лишь одна Бесси Роуз во всем доме была им недовольна.
Четырнадцатилетняя девочка инстинктивно чувствовала, что с парнем что-то
неладно. Увы! Прошло каких-то два года - и шестнадцатилетняя девушка
боготворила саму его тень и не могла даже представить, что с таким
сладкоречивым, красивым и добрым молодым человеком, как кузен Бенджамин,
может быть что-то неладное. Ибо Бенджамин обнаружил, что легчайший способ
умасливать родителей и вытрясать из них денежки на любые свои прихоти - это
изображать полное согласие с их невинным замыслом и притворяться влюбленным
в хорошенькую кузину Бесси. Тем более, что она ему вполне нравилась, отчего
эта обязанность была отнюдь не такой уж неприятной. Но в те часы, что юный
клерк проводил вдали от дома, он не считал нужным помнить о ее робких правах
на него и напрочь выбрасывал девушку из головы. Письма, которые он обещал
писать ей на неделе, пустячковые поручения, которые она просила исполнить -
все это, по его мнению, не стоило его драгоценного внимания. И даже когда он
был с Бесси, то ужасно злился, ежели она смела расспрашивать его, как он
проводит время или с какими женщинами водит знакомство в Хайминстере.
мало, как на пару лет отправиться в Лондон - ничто другое его не устраивало.
Бедный фермер Хантройд начал уже горько сожалеть о своих честолюбивых
чаяниях вырастить сына Бенджамина джентльменом. Но теперь поздно было пенять
на себя. И мать, и отец понимали это и потому не возроптали и ни словом не
возразили, когда сын впервые заговорил об отъезде. Но Бесси сквозь слезы
заметила, что тем вечером ее дядя и тетя казались необычно утомленными и
долго сидели рука-в-руке у камелька, праздно глядя на яркие языки пламени,
точно видя среди них картинки того будущего, какое раньше рисовали себе в
мечтах. Бесси сновала вокруг, убирая со стола и гораздо больше обычного
гремя посудой - словно шум и суета могли помочь ей сдержать рыдания - и,
бросив один зоркий взгляд на Натана и Хестер, старалась больше не смотреть в
их сторону, боясь, как бы при виде их опечаленных лиц у самой нее не хлынули
бы слезы из глаз.
потолкуем о планах нашего мальчика, - наконец промолвил Натан, выходя из
своего забытья. Бесси присела к огню и, набросив на лицо передник, склонила
голову на руки. Глядя на своих женщин Натан видел, что вот-вот не одна, так
другая разразится слезами, и поспешил заговорить, надеясь предотвратить
приступ горя.
показалось, будто в тоне вопроса и ответа звучало порицание, и материнское
сердце не могло этого вынести.
Все к тому и шло. Эти вечные экзамены, катехизисы, все-то надо сдать. Ясно,
ему лучше поехать для этого в Лондон. Это не его вина.
пошло, так наш адвокат Лоусон говорит, что ему хватило бы и пары недель,
чтобы все свалить с плеч и сделаться законником не хуже прочих. Нет-нет,
парнишку самого тянет в Лондон, вот он и хочет прожить там год, а то и два.
лица и распухших глаз, - тут нет ничего дурного. Парни, они ведь не то, что
девушки, их ведь к подолу не пришьешь и дома не удержишь. Молодому человеку
в самый раз белый свет поглядеть и себя показать, прежде чем остепениться.
готовы до последнего защищать их отсутствующего любимца от любой хулы. Натан
только и сказал:
хуже всего, что сам я это и затеял. Нечего мне было растить парнишку
барином. А теперь самим и расплачиваться.
как-нибудь сумею подсократить наши расходы по хозяйству.
Нам приходится расплачиваться не монетой, а тяжестью на сердце и тревогой в
душе. Лондон - это такое место, где правит не только король Георг, но и сам