- Да, тотчас! - вскричал Бенито. - Или я выкину его за борт!
Торрес пожал плечами.
- Оставьте угрозы, - бросил он. - Они ни к чему. Я и сам хочу немедленно сойти на берег. Но вы еще вспомните обо мне, Жоам Гарраль! Мы снова увидимся с вами, и очень скоро!
- Если это будет зависеть от меня, - ответил Жоам Гарраль, - то, быть может, даже скорее, чем вам бы хотелось. Завтра же я буду у судьи Рибейро, главного судьи провинции, - я предупредил его о моем приезде в Манаус. Если посмеете, приходите туда и вы!
- К судье Рибейро?.. - пробормотал Торрес, явно сбитый с толку.
- Да, к судье Рибейро! - повторил Жоам Гарраль.
Затем он презрительным жестом указал Торресу на пирогу и приказал четырем гребцам немедленно высадить его на ближайшем берегу острова.
И негодяй скрылся наконец.
Вся семья, еще не оправившись от волнения, молча ждала, когда заговорит ее глава. Но тут Фрагозо, не вполне отдавая себе отчет в серьезности положения, со свойственной ему живостью обратился к Жоаму Гарралю:
- Если господин Маноэль обвенчается завтра на жангаде...
- Вы обвенчаетесь одновременно с ним, друг мой, - ласково ответил Жоам Гарраль.
И, сделав знак Маноэлю, он удалился с ним в свою комнату.
Разговор Жоама Гарраля с Маноэлем продолжался около получаса, но всем казалось, что прошла целая вечность, пока дверь снова не отворилась. Маноэль вышел один.
В глазах его сверкала благородная решимость. Подойдя к Яките, он назвал ее матушкой, Минью - своей женой, а Бенито - братом. Затем, повернувшись к Лине и Фрагозо, сказал:
- До завтра! - и ушел.
Теперь он знал все, что произошло между Жоамом Гарралем и Торресом. Узнал он и то, что Жоам Гарраль рассчитывает на поддержку судьи Рибейро, с которым без ведома семьи уже год состоит в переписке, что он разъяснил судье свое дело и убедил его в своей невиновности. Гарраль смело пустился в это путешествие с единственной целью: добиться пересмотра несправедливого обвинения, жертвой которого он стал, и не дать дочери и зятю попасть в такое же ужасное положение, какое ему пришлось так долго терпеть самому.
Да, теперь Маноэль все это знал, он знал также, что Жоам Гарраль, или, вернее, Жоам Дакоста, невиновен, и благодаря своему несчастью этот человек сделался Маноэлю еще дороже.
Но одного он не знал: что существует письменное доказательство невиновности Жоама Гарраля и что оно находится в руках у Торреса. Жоам Гарраль хотел предоставить судье возможность воспользоваться этим доказательством, которое должно было принести ему оправдание, если только Торрес не солгал.
А пока Маноэль сказал, что пойдет к отцу Пассанья и попросит его все приготовить для венчания обеих пар.
Назавтра, 24 августа, за час до начала брачного обряда, большая пирога, отчалив от левого берега, пристала к жангаде.
Двенадцать гребцов быстро пригнали ее из Манауса; в ней сидели полицейские и начальник полиции, который, назвав себя, поднялся на жангаду.
В эту минуту Жоам Гарраль и его близкие, уже в праздничном платье, вышли из дома.
- Где Жоам Гарраль? - спросил начальник полиции.
- Это я, - ответил Жоам Гарраль.
- Жоам Гарраль, - провозгласил начальник полиции, - вас звали раньше Жоам Дакоста! Один человек носил два имени. Вы арестованы!
Услышав эти слова, ошеломленные Якита и Минья замерли, не в силах двинуться с места.
- Мой отец - убийца?! - закричал Бенито и хотел броситься к Жоаму Гарралю.
Но отец знаком приказал ему замолчать.
- Я позволю себе задать только один вопрос, - твердым голосом сказал он, обращаясь к начальнику полиции. - Кто дал приказ о моем аресте? Главный судья Рибейро?
- Нет, - ответил тот, - приказ о немедленном аресте дал его заместитель. У судьи Рибейро вчера вечером был апоплексический удар, а в два часа ночи он умер, не приходя в сознание.
- Умер! - вскричал Жоам Гарраль, которого, казалось, сразило это известие. - Умер!.. Умер!..
Но вскоре он снова поднял голову и обратился к жене и детям:
- Дорогие мои, один судья Рибейро знал, что я невиновен. Его смерть может оказаться роковой для меня, но все же не надо приходить в отчаяние.
Начальник полиции подал знак полицейским, и они подошли, чтобы увести Жоама Гарраля.
- Говорите же, отец! - закричал Бенито, обезумев от горя. - Скажите слово, и мы вас отстоим! Мы готовы силой исправить ужасную ошибку, жертвой которой вы стали!
- Здесь нет ошибки, мой сын. Жоам Гарраль и Жоам Дакоста - одно лицо. Да, я в самом деле Жоам Дакоста. Я, честный человек, из-за судебной ошибки двадцать три года назад был несправедливо приговорен к смерти вместо настоящего преступника. И я клянусь перед богом головой моих детей и их матери в своей полной невиновности!
- Вам запрещены всякие переговоры с вашей семьей, - сказал начальник полиции. - Вы арестованы, Жоам Гарраль, и я должен выполнить приказ со всей строгостью.
Жоам Гарраль движением руки остановил своих близких и потрясенных слуг.
- Пусть свершится людское правосудие, - сказал он, - пока не свершилось правосудие божие.
И, высоко подняв голову, сошел в пирогу.
Воистину казалось, что из всех присутствующих один Жоам Гарраль выдержал, не дрогнув, обрушившийся на него тяжкий удар.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1. МАНАУС
Город Манаус расположен точно на 3o8'4" южной широты и на 67o27' долготы к западу от парижского меридиана. Он находится в четырехстах двадцати лье от Белена и всего в десяти километрах от устья Риу-Негру.
Манаус стоит не на Амазонке, он выстроен на левом берегу Риу-Негру самого значительного и многоводного из притоков великой бразильской артерии. Живописно расположенные частные дома и общественные здания столицы провинции возвышаются над окружающей ее широкой равниной.
Риу-Негру, открытая в 1645 году испанцем Фавелла, берет свое начало в горах, лежащих на северо-западе, между Бразилией и Новой Гренадой, в самом центре провинции Попаян; а два ее притока - Пимичим и Касикьяре связывают эту провинцию с Ориноко.
Мощные воды Риу-Негру, пройдя тысячу семьсот километров, вливаются в Амазонку, образуя устье шириной почти в две тысячи четыреста метров, где течение так сильно и быстро, что ее темные струи на расстоянии нескольких миль не смешиваются со светлой водой Амазонки. В месте слияния двух рек берега раздвигаются и образуют обширную бухту длиной в "пятнадцать лье, которая тянется до островов Анавильянас.
Здесь, водном из узких заливчиков, расположена гавань Манауса. В ней скопляется множество судов: одни стоят на якоре, дожидаясь попутного ветра, другие ремонтируются в многочисленных каналах, так называемых "игуарапе", которые, причудливо извиваясь, изрезали город, что придает ему сходство с голландскими городами.
Когда тут появится порт для пароходов, который должен быть скоро построен у слияния двух рек, торговля в Манаусе сильно увеличится. Сюда привозят строевой лес и многие ценные породы деревьев, какао, каучук, кофе, сальсапарель, сахарный тростник, индиго, мускатный орех, соленую рыбу, черепаховое масло, и эти многочисленные товары можно будет отправлять во все стороны по многочисленным водным путям: по Риу-Негру на север и запад, по Мадейре на запад и юг и, наконец, по Амазонке на восток, до побережья Атлантического океана. Таким образом, положение этого города на редкость удачно и должно всячески способствовать его процветанию.
Манаус, или Манао, когда-то назывался Моура, а потом - Барра де Риу-Негру. С 1757 по 1804 год город этот составлял только часть крепости, носившей название большого притока Амазонки, устье которого он занимал. Но с 1826 года, сделавшись столицей обширной провинции Амазонки, он был переименован в Манао, - так называлось индейское племя, жившее в ту пору на территории Центральной Америки.
Многие малоосведомленные путешественники ошибочно считали, что этот город и есть знаменитый Манао, фантастический город, якобы находившийся у легендарного озера Парима. Существовало предание, что здесь некогда была страна Эльдорадо, правитель которой велел каждое утро обсыпать себя золотым порошком, так много драгоценного металла было в этой счастливой стране, где золото гребли прямо лопатами. Но, как оказалось, мнимые золотые россыпи были попросту минералами, богатыми слюдой, не представляющей ценности; ее обманчивый блеск ввел в заблуждение жадных золотоискателей.
Короче говоря, в Манаусе нет никаких баснословных богатств мифологической столицы Эльдорадо. Это город с пятью тысячами жителей [в наше время в Манаусе, административном центре штата Амазонас, 142400 жителей; порт на реке Амазонке доступен для морских судов], из них не менее трех тысяч чиновники. Вот почему здесь довольно много административных зданий, где служат эти чиновники: законодательная палата, дворец губернатора, казначейство, почтамт, таможня, не считая училища, основанного в 1848 году, и недавно построенной больницы. Если к ним добавить кладбище, занимающее восточный склон холма, где в 1669 году для защиты от пиратов была воздвигнута крепость, ныне уже разрушенная, то мы получим представление о всех достопримечательностях города.
Что до церковных зданий, то мы можем назвать только два: небольшую Благовещенскую церковь и часовню Божьей матери-целительницы, построенную почти на голом месте, на холме, возвышающемся над Манаусом.
Для города, основанного испанцами, это очень мало. К двум названным церквам можно добавить еще кармелитский монастырь, хотя от него после пожара в 1850 году остались одни развалины.
Население Манауса не превышает указанной нами цифры и, помимо должностных лиц, чиновников и солдат, в него входят еще португальские торговцы и индейцы из разных племен, живущих вокруг Риу-Негру.
Городское движение сосредоточено на трех главных, довольно кривых улицах; они носят характерные для этой страны своеобразные названия: "улица Бога-отца", "улица Бога-сына" и "улица Святого духа". Кроме того, через весь город тянется на запад великолепная аллея из столетних апельсиновых деревьев, которую благоговейно сохранили архитекторы, построившие новый город на месте старого.
Вокруг трех главных улиц раскинулась целая сеть немощеных улочек, все они пересекаются четырьмя каналами, через которые перекинуты деревянные мостки. Кое-где мутные воды этих каналов - "игуарапе", протекают по пустырям, густо заросшим сорняком и яркими цветами; это как бы естественные скверы, и затеняют их прекрасные деревья, главным образом исполинские "сумаумейры", с белой корой, узловатыми ветвями и широкой, раскинувшейся, как купол, кроной.
Частные дома представляют собой несколько сотен довольно примитивных жилищ, кое-где крытых черепицей, кое-где большими пальмовыми листьями, с маленькими башенками и выступающими вперед помещениями для лавок, принадлежащих по большей части португальским торговцам.
А что за люди выходят на прогулку из общественных зданий и из частных домов, когда наступает час отдыха? Чванные господа в черных сюртуках, шелковых цилиндрах, лакированных башмаках и с бриллиантовыми булавками в галстуках. Расфранченные дамы в пышных и безвкусных нарядах, юбках с оборками и самых модных шляпках. И, наконец, индейцы, которые тоже начинают перенимать европейские моды и понемногу утрачивают все, что оставалось от местного колорита в средней части бассейна Амазонки.
Таков город Манаус, с которым следовало в общих чертах познакомить читателя для ясности нашего рассказа. Здесь было так трагически прервано плавание жангады в самой середине пути; здесь вскоре предстояло развернуться перипетиям этой таинственной драмы.
2. ПЕРВЫЕ МИНУТЫ
Едва пирога, увозившая Жоама Гарраля, или, вернее, Жоама Дакосту - пора вернуть ему настоящее имя, - скрылась из глаз, как Бенито подошел к Маноэлю.
- Скажи, что тебе известно? - спросил он.
- Мне известно, что твой отец невиновен! Да! Невиновен! - ответил Маноэль. - И что двадцать три года назад он был осужден за преступление, которого не совершил!
- Он все сказал тебе, Маноэль?
- Все, Бенито! Этот благородный человек не хотел ничего скрывать из своего прошлого от того, кто должен стать ему сыном и мужем его дочери.
- А может ли отец представить теперь доказательство своей невиновности?
- Таким доказательством служит его безупречная жизнь на протяжении последних двадцати трех лет, заслужившая всеобщее уважение, а также сделанный им шаг: он сам отправился к судье, чтобы сказать: "Я тут! Я не хочу больше вести это двойное существование. Я не хочу прятаться под вымышленным именем. Вы осудили невиновного! Восстановите его доброе имя!"
- А ты... когда отец рассказал тебе... Ты ни на минуту не усомнился в нем?
- Ни на минуту, брат мой!
И молодые люди крепко пожали друг другу руки.
Затем Бенито подошел к отцу Пассанья.
- Отец, - сказал он, - уведите матушку и сестру в их комнаты. Пожалуйста, не покидайте их до конца дня! Никто здесь не сомневается в невиновности моего отца... никто! Вы это знаете. Завтра мы с матушкой пойдем к начальнику полиции. Нам не откажут в разрешении посетить заключенного. Нет, это было бы слишком жестоко! Мы повидаемся с отцом и решим, что нам делать, чтобы снять с него обвинение!
Сначала Якита, сраженная внезапно обрушившимся на нее ударом, была в каком-то оцепенении, но вскоре эта отважная женщина оправилась. Якита Дакоста будет такой же стойкой, какой была Якита Гарраль. Она не сомневалась в невиновности мужа. Ей даже не приходило в голову, что Жоама Дакосту можно упрекнуть за то, что он женился на ней, скрыв свое имя. Она помнила только о долгой счастливой жизни, которую создал ей этот великодушный человек, сейчас безвинно брошенный в тюрьму. Завтра же она будет у тюремных ворот и не отойдет от них, пока ее не впустят.
Посняков Андрей
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Свержин Владимир
Корнев Павел
Прозоров Александр