Огюст выкладывал на блюдо куски сала, приготовленного для вытапливания. А
сечка в руке Леона так и ходила, скребя порой по столу, чтобы собрать
рассыпающийся сосисочный фарш, который начинал превращаться в кашу.
остров, прозванный Чертовым островом. Там он стал жить с другими
товарищами, которых тоже изгнали из родной страны. Все это были очень
несчастные люди. Сначала их послали на каторжные работы. Трижды в день
пересчитывал их приставленный к ним жандарм, чтобы проверить, все ли
налицо. Позднее им позволили делать, что они хотят, только на ночь
запирали в большом деревянном бараке, где они спали в гамаках, висевших
между двумя балками. Через год они остались совсем босыми и так
обносились, что сквозь дыры в одежде виднелось тело. Они построили себе
хижины из стволов деревьев, чтобы спастись от палящего солнца, - оно все
кругом сжигает в этой стране; но хижины не спасали от москитов; москиты
кусали их ночью, и кожа у людей покрывалась нарывами и болячками. Многие
от того и умерли; а другие стали совсем желтые, такие иссохшие, такие
заброшенные, обросшие длинной бородой, что нельзя было без жалости на них
смотреть...
помешивая их кончиком ложки. Сало таяло. С плиты повалил густой пар.
Прежде чем есть рис, приходилось выбирать из него червей. Мясо, если его
зажарить и хорошенько протушить, еще кое-как можно было съесть; но вареное
мясо так воняло, что от него подчас душу воротило.
раздумья девочка.
квадратный стол. Мутон, который продолжал там сидеть, уставившись на
Флорана, словно его крайне изумлял услышанный им рассказ, вынужден был
посторониться, что сделал очень неохотно. Он свернулся клубочком и
замурлыкал, уткнувшись носом в фарш. Однако Лиза явно не могла скрыть ни
своего удивления, ни брезгливости; рис, кишащий червями, и тухлое мясо,
несомненно, казались ей невообразимой гадостью, позорящей того, кто это
ел. И красивое, спокойное лицо колбасницы отразило, - как и жилка,
вздувшаяся на шее, - смутный ужас перед человеком, питавшимся всякой
поганью.
рассеянно глядя на дымящийся котел. - Что ни день, то новые оскорбления,
вечный гнет, нарушение всякой законности, полное отсутствие человеческого
сострадания; все это ожесточало заключенных, медленно сжигало, словно
лихорадкой, чувством болезненной обиды. Жили, как скоты, с занесенным над
спиной кнутом. Подлецы хотели убить в нас человека... Забыть... нет,
нельзя, невозможно. Когда-нибудь эти страдания будут взывать об отмщении.
котле, шумное клокотание жира. Но Лиза услышала его слова и испугалась
выражения беспощадной ненависти, промелькнувшего на лице Флорана. Она
решила, что он лицемер и только прикидывается добреньким.
Полину. Она заерзала на его колене, восхищенная сказкой.
своей печальной улыбкой.
была лишь одна мысль: бежать, переплыть море, добраться до берега; в
хорошую погоду удавалось разглядеть его белую кромку на горизонте, Но
побег оттуда - дело нелегкое. Надо было соорудить плот. Кое-кто из
заключенных уже бежал прежде, поэтому на острове вырубили все деревья,
чтобы другие не могли сделать себе лодку. Остров был совсем плешивый,
такой голый, такой бесплодный от иссушающей жары, что жить на нем
становилось все опасней, все страшней. Тогда бедняк и два его товарища
надумали воспользоваться стволами деревьев, из которых сложены были их
хижины. Однажды вечером они пустились в плавание на нескольких трухлявых
бревнах, их скрепили сухими ветками. Ветер гнал плот к тому берегу. На
рассвете его с такой силой выбросило на песчаную мель, что бревна
распались, и их унесли волны. Трое несчастных людей чуть не погибли в
мокром песке; они увязли в нем по пояс, а один - даже по горло, и двум
другим пришлось его вытаскивать. Наконец они добрались до какой-то скалы,
где с трудом могли усесться втроем. Когда взошло солнце, они увидели прямо
перед собой берег - серую гряду утесов, тянувшуюся вдоль края горизонта.
Двое из них - они умели плавать - решили поплыть к этим утесам. Они
считали, что лучше уж сразу утонуть, чем медленно умирать с голоду на
приютившем их рифе. А спутнику своему они обещали, что вернутся за ним,
как только выберутся на сушу и раздобудут лодку.
Полина. - Это сказка о господине, которого съели звери.
пустынный берег, лодку они нашли только на пятый день... Когда они
вернулись к тому рифу, они увидели, что товарищ их лежит на спине, руки и
ноги у него объедены до костей, лицо обглодано, а в животе копошатся
крабы, от чего кожа на боках вздымается, точно этот наполовину съеденный и
свежий еще труп пытается в ярости что-то прохрипеть.
который в это время расправлял свиные кишки для кровяной колбасы, сделал
гримасу. Кеню прервал свою работу и посмотрел на Огюста: того мутило.
Смеялась только Полина. Чрево, кишащее крабами, водворилось, неведомо как,
посреди кухни, и к благоуханию лярда и лука присоединился некий
подозрительный душок.
сказку Флорана.
тонкими красными струйками, пока Кеню усердно мешал варево, которое все
густело. Когда жбаны опустели, Кеню, открывая один за другим ящички,
висевшие над плитой, стал брать из них щепотками пряности. Особенно щедро
он перчил.
вернулись обратно?
и унес их в открытое море. Волна сорвала одно из весел, а вода заливала
лодку с каждым порывом ветра так неистово, что им приходилось все время
горстями вычерпывать воду. Так они кружили против берега, доев все свои
скудные съестные припасы, оставшись без кусочка хлеба; их то уносило
шквалом, то прибивало прибоем. Это длилось три дня.
сушу, один из беглецов до того ослаб, что все утро пролежал на песке.
Тщетно товарищ пытался заставить его жевать сорванные с дерева листья. К
вечеру он умер.
желая показаться бессердечной, пробормотала:
Мутона, сударыня.
которого все время стояло блюдо с фаршем, стало тошно и противно от этой
кучи мяса. Он вскочил и начал быстро скрести лапкой стол, словно хотел
зарыть блюдо, - так делают кошки, закапывая свой помет. Затем он
повернулся спиной к блюду и повалился на бок, потягиваясь, жмурясь, мотая
головой в блаженной истоме. Все стали расхваливать Мутона, уверяли, что он
никогда не ворует, хоть клади ему мясо под самую лапу. А Полина весьма
сбивчиво рассказала, что он вылизывает ей язычком пальцы, умывает ей после
обеда лицо и ничуть не кусается.
ничего не есть. Ведь это невозможно.
три дня без пищи. Когда говорят: "Такой-то помирает с голоду", - это
просто манера выражаться. Люди всегда едят - побольше или поменьше, но
сколько-нибудь да едят... Нужно быть совсем отверженным, покинутым,
пропащим человеком, каким-нибудь...
спохватилась, посмотрев на Флорана. И презрительно скривившиеся губы, и
ясный взор Лизы напрямик сказали то, что она не договорила: только
совершеннейшие подонки могут так беспутно пропадать с голоду. Человек,
способный три дня не есть, был в ее глазах чрезвычайно опасным существом,
ибо порядочные люди, разумеется, никогда не окажутся в подобном положении.
Леон несколько раз подбрасывал совком уголь, выводила рулады, точно
певчий, захрапевший на солнцепеке. Жара становилась неимоверной. Огюст,
присматривавший за котлами с лярдом, весь обливался потом, а Кеню, утирая
лоб рукавом, ждал, пока разойдется как следует свиная кровь. В воздухе
веяло сонной истомой сытости, тяжелым пресыщением.
опять Флоран, - он ушел один куда глаза глядят. Голландская Гвиана, где он
находился, - страна лесов, изрезанная реками и болотами. Больше недели шел
он, не встретив ни одного селения. Он чувствовал, что на каждом шагу его
подстерегает смерть. Часто, хоть голод и сжимал клещами желудок, он не
смел отведать роскошных плодов, что свисали с деревьев; он боялся
металлического блеска ягод, их узловатых гроздьев, которые источают яд.
День за днем брел он под сводами густых ветвей, не видя ни клочка неба,
окруженный зеленоватым сумраком, за которым шевелился, дышал ужас. Большие
Шилова Юлия
Суворов Виктор
Прозоров Александр
Зыков Виталий
Никитин Юрий
Шилова Юлия