АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
Но нас так страшила самая возможность снова очутиться на этих проклятых
санках, что мы предложили Цап-Царапычу ехать одному, обещая идти рядом
пешком.
Ничего не подозревавший Цап-Царапыч взгромоздился на высокое сиденье. Он
запахнулся пышной меховой полостью, взял в руки вожжи, подергал их, почмокал
губами, а когда это не помогло, стегнул легонько Гамбита по спине. В ту же
минуту нас разметало в разные стороны, в лицо нам полетели комья снега.
Когда мы отряхнулись и протерли глаза, за углом уже исчезали полуопрокинутые
санки. На них, кое-как держась и что-то вопя, от нас унесся наш несчастный
надзиратель.
А из-за другого угла уже бежал в расстегнутой шубе, в галстуке, сбитом
набок, хозяин Гамбита, господин Карл Цванциг, крича страшным голосом:
- Карауль!.. Конокради!.. Затержать!..
И где-то уже заливался полицейский свисток. Как у них там потом все
выяснилось, мы не пытались разузнать... Но и сам наш надзиратель после
каникул ни слова не сказал нам о ночном происшествии. Так начался для нас
Новый год - год 1917.
ФЕВРАЛЬСКИЙ КОНДУИТ
О КРУГЛОЙ ЗЕМЛЕ, О БОЛЬШИХ НОВОСТЯХ И МАЛЕНЬКОМ МОРЕ
Папа и мама ушли в гости. Ахнуло парадное, и от сквозняка по всему дому
двери передали друг другу эстафету. Аннушка тушит в гостиной свет - слышно,
как щелкнул выключатель, - и уходит на кухню. Немного жуткая пустота влезает
в дом. Тикают часы в столовой. В стекла окон рвется ветер. Я сажусь за стол
и делаю вид, что готовлю уроки. Братишка Ося рисует пароходы. Много
пароходов, и у всех из труб дым. Я беру у него красно-синий карандаш и
начинаю раскрашивать в учебнике латинские местоимения. Все гласные буквы -
красными, согласные - синими. Очень красиво получается.
Вдруг Ося спрашивает:
- Леля! А почему знают, что Земля круглая? Это я знаю. Про это есть на
первой странице географии, и я долго рассказываю Осе про корабль, который
уходит в море далеко-далеко. Потом он скрывается за горизонтом. Его не
видно. Значит, Земля круглая.
Но Ося не удовлетворен.
- А может быть, он утонул, корабль? - говорит он. - А, Леля? А?
- Не приставай, пожалуйста! Видишь, я уроки учу.
Раскраска местоимений продолжается. Молчание.
- А я знаю, почему знают, что Земля круглая, - говорит опять Ося.
- Ну и знай!
- Знаю! Потому что глобус круглый... Что-о? Вот!
- Дурак ты сам круглый, вот что...
У Оськи пухнут губы. Грозит ссора. Но... в кабинете отца громко звонит
телефон. Мчимся наперегонки в кабинет. Там пусто, темно и страшно. Но я
поворачиваю выключатель, и комната сразу меняется, как проявленный негатив
фотографии. Окна были светлыми - стали черными. Рамы были черными - стали
светлыми. А главное - не страшно. Я беру трубку и говорю важным папиным
голосом:
- Я вас слушаю! Что?
Оказывается, звонят из Саратова, и звонит наш любимый дядя Леша. Он очень
давно не приезжал к нам. Мама говорила нам, что он уехал далеко. Но мы с
Оськой подслушали раз, что он вовсе сидит в тюрьме за то, что он против царя
и войны. А теперь, значит, его выпустили. Вот хорошо! И мы оба кричим в
трубку:
- Дядечка! Приезжай!
- Ладно, ладно, - смеется в телефон дядя. - А ты, Леля, не забудь
передать маме, папе, когда придут, что звонил я и сказал, что в России
революция... Временное правительство... Царь отрекся... Повтори! - И голос у
дяди какой-то необычайно веселый.
- Дядечка! - кричу я. - Как же это так вышло? - Ты еще маленький, не
поймешь.
- Нет, пойму, - обиделся я, - нет, пойму! Я уже в третьем.
И дядя из Саратова, из-за Волги, торопясь, рассказывает по телефону о
войне, о революции, равенстве, братстве...
- Вы кончили? - влезает в трубку чужой голос. - Время истекло.
Крррах! Нас разъединили. А я стою, сразу словно вырос на три года. Я стою
и готов взорваться от всего того, что услышал от дяди.
Но тут взгляд мой падает на Оську. Он стоит смущенный.
- Эх, ты! - возмущаюсь я. - А еще знает, отчего Земля круглая! Как не
стыдно!..
- Я терпел, терпел, пока ты кончишь по телефону... и не заметил.
Я бегу на кухню.
В кухне у Аннушки гость - знакомый раненый солдат. Черный и угрюмый, а на
груди серебряный георгиевский крестик. Восторженно кричу:
- Аннушка!.. Во-первых, теперь революция... свобода... и без царя!.. А
во-вторых... Оське надо штаны переодеть...
И, задыхаясь, я рассказываю все, что слышал от дяди. И вдруг Аннушкин
солдат встает. Левая рука у него забинтована. Правой он обнимает меня. Я
оторопел. Солдат крепко прижимает меня к себе:
- Эх, милай! Вот разуважил! Спасибочко! Не-ужто ж правда? - и грозит
большим кулаком кому-то в четыре окна: - Ну, погоди! Дождались!..
Я смотрю в окна. Но там никого нет. А солдат извиняется:
- Вы меня простите, молодой человек... Уж больно вы меня того... Да как
же... Господи ж... Вот спаси-бочко! Ровно праздник!
Нос у него странно морщится.
РАЗГОВОР ПО ПРЯМОМУ ПРОВОДУ
В столовой я влезаю на стул и стучу в отдушник. Это вроде телефона.
Наверху живут Нюра и Вера Жи-вильские. У них тоже отдушник. У нас постучишь
- наверху слышно. В отдушнике Нюрин голос:
- Слушаю!
- Здравствуйте! (Вообще мы на "ты", но по "телефону" надо говорить "вы".)
Здравствуйте, Нюра. Большие новости! Революция, и у нас солдат сидит.
- А у меня чего есть! - говорит Нюра. - Отгадайте.
- Еще где-нибудь революция?
- Нет! Крестная сервиз подарила, и даже с молочником.
Я бросаю труб... виноват - захлопываю отдушник. Разве они могут понять? И
я, одевшись, бегу к товарищу-соседу, чтобы порадовать его. А латынь так и
остается невыученной.
ЦАП-ЦАРАПЫЧ ГОНИТСЯ ЗА ЛУНОЙ, ИЛИ ЧТО СКАЗАЛ ОБ ЭТОМ КОНДУИТ
На улице пахнет оттепелью. Небо в звездочках, как петлица инспекторского
мундира. Я мчусь по пустой улице, а сбоку бежит луна и, как собака,
останавливается поочередно за каждым телеграфным столбом. Домики стоят,
зажмурив ставни. Как можно сейчас дрыхнуть? Ведь революция же! Мне хочется
орать...
Из-за угла навстречу нам выплывают два ряда сияющих пуговиц...
Цап-Царапыч! Мы с верной луной задаем драпу - бежим назад. Луна прячется за
столбы и заборы. Я бегу, укрываясь в их тень. Но Цап-Царапыч уже заметил.
- Стой! Стой, прохвост! - кричит он. - Городовой! Но фамилии не кричит.
Значит, не узнал, и я лечу дальше. Луна и Цап-Царапыч следуют за мной.
Цап-Царапыч - враг. Луна - сообщница.
Вот она, чтоб не выдать меня, юркнула за крышу... Но я ошибался.
Цап-Царапыч узнал меня. В кондуите на другой день возникла следующая запись
на моей страничке:
4 марта был замечен надзирателем на улице после 7 часов. Несмотря на
приказание остановиться, убежал...
Луна в кондуит не попала,
"ВОЛЬНО!" - ГОВОРИТ СОЛДАТ
В гостиную мы приводим Аннушкиного солдата и Аннушку. Мы ходим по ковру,
нацепив на папину трость красный Аннушкин платок.
Солдату дают маленькое Оськино ружье. Солдат показывает войну. Мы все
поем:
По Кавказским горам
Гимназист гулялся.
Он кричал; "Долой царя!"
Красный флаг махался.
В гостиной замечательно пахнет смазными сапогами. Мы очень сдружились с
солдатом, и он дает нам по очереди заклеивать языком его собачью ножку.
А Оська сидит у него на коленях и, подпрыгивая, спрашивает:
- А вы отгадайте... Если кит и вдруг на слона налезет? Кто кого сборет?
Отгадайте.
- Не знаю, - говорит солдат. - Ну, скажи, кто?
- И я не знаю, - говорит Ося. - И папа не знает, и дядя. Никто.
О ките и слоне долго спорим. Мы с солдатом - за слона, Аннушка назло - за
кита. Солдат садится за пианино. Он тычет пальцем в одну клавишу и пытается
петь "Марсельезу".
Аннушка спохватывается, что уже поздно и нам пора спать.
- Вольно! - говорит солдат, и мы идем спать,
САМООПРЕДЕЛЕНИЕ ОСЬКИ
На полу детской начерчены лунные "классы". Прямо хоть прыгай по ним на
одной ножке! Мы лежим в своих кроватках и говорим про революцию. Я
расска-зываю Осе, что слышал от дяди или читал в газетах о войне, о рабочих,
о царе, о погромах...
Вдруг Ося спрашивает:
- Леля, а Леля! А что такое еврей?
- Ну, народ такой... Бывают разные: русские, например, американцы,
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 [ 20 ] 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
|
|