мать.
чем-то шепотом и Валентина также шепотом ответила, а потом неуверенно вошла
в залу.
приходится... бывает... с пионерами на сборе говорить.
Володя, с тобой хочу по серьезному... Все-таки я ведь уже комсомолка, ты -
пионер; если ты меня за старшую сестру не хочешь признавать, то как-никак я
по общественной линии старше тебя...
на малейшую грубость отвечал еще большей резкостью. Но он чувствовал себя
совершенно беспомощным, когда с ним говорили внимательно, терпеливо, мягко
- словом, по-хорошему. И сейчас он молча стоял у своего стола, вертя в
руках незаконченную модель линкора. Он уже мечтал, чтобы сестра сказала
что-нибудь обидное, тогда бы он мог разом прекратить этот нудный разговор.
Но Валентина - ох, хитрая! - продолжала говорить таким убитым голосом, что
он никак не мог оборвать ее.
огорчится да скажет папе? И будет тебе нагоняй. Я думала, Володя, ты сам
поймешь...
близко, села на край стола.
чем из желания как-нибудь поставить сестру на место, проворчал Володя. - Ну
что ты на меня так уставилась?
маленькие уже. Я сама расстроилась, как узнала. Мне ваши пионеры
рассказали. Я знаю, что не ты первый затеял, а все же и ты виноват. Верно?
думаешь? Мне пойти самому ничего не стоит. А ведь станут спрашивать, кто
первый. Что же мне, по-твоему, выдавать их?
просительное повизгивание Бобика, который вернулся из рейса проголодавшимся
и, должно быть, прибежал домой раньше хозяина. Потом донесся голос отца.
Слышно было, что мать что-то тихо говорила ему. Дверь открылась, и отец,
неся на руке брезентовый плащ, вошел в залу. Он был в высоких рыбацких
сапогах, в толстом суконном бушлате, форменной фуражке моряка торгового
флота. Лицо у него было красное, обветренное.
диван, стаскивая с себя тяжелые сапоги. - Валенька, дай, будь добра,
шлепанцы. Вон я их в том углу оставил... Ну, чего вы оба такие? Случилось
что? В чем дело, Валентина? - Он переводил внимательный взгляд с лица
дочери на расстроенную физиономию сына, вглядывался в обоих. - Володька,
почему галстук из кармана торчит? Место ему там? Если снял дома, повесь
аккуратненько. А это что за мода, в каком это уставе сказано, чтобы
пионерская душа из кармана выглядывала?
какую-то книгу и сделала вид, что углубилась в чтение.
усмехнулся отец. - Либо уж книжку переверни, а то держишь ее вверх
ногами... Да что у вас, в самом деле, такое приключилось? Владимир, я тебя
спрашиваю. Можешь мне ответить?
Володя заметно волновался и теребил пальцами край курточки.
посоветоваться... Мне надо с тобой... ну все равно что по партийному делу
посоветоваться.
орудуй. Что это значит; по партийному?
сегодня в классе, понимаешь, что вышло... нечаянно...
прижимая к себе поднятую книгу, ни жива ни мертва и с ужасом подумала о
том, что сейчас произойдет.
медленно разогнулся. Лицо у него было багровое. И Володя тоже порядком
перетрусил.
пошарил ею там, вытащил, отряхнул, вставил обкусанным, порыжевшим
мундштуком в рот, крепко стиснул белыми, чистыми зубами, которых не брал
обычный для курильщиков налет, вынул зажигалку, чиркнул, шумно выпустил
огромное облако дыма. Потом он помахал рукой и развеял дым.
же, может быть, нам и Валентину отсюда попросить, или уж позволишь ей, как
члену ВЛКСМ, остаться?.. Так, юный пионер! Интересно ты поступаешь! - Он
развел руками, коротко качнул головой. - Громко говорить полюбил, слова
всякие знаешь, швыряться ими себе позволяешь. "Партийный разговор"! -
сердито повторил он. - Да как у тебя совести хватает после того, что ты в
классе натворил, мне эти слова говорить? А?
миской и полотенцем в руках мать и встала у дверей.
Ему, видишь ты, разговор учителя не таким показался, как требуется. Учитель
им про родные края говорить стал, и про старые времена, и про все, что нам
вот этим горбом досталось, - отец кулаком ударил себе сзади по шее, - и про
то, что кровью нашей мы добыли и отстояли... Сорванцы, хулиганье,
попугайничать стали, а наш-то умник вместе с ними - хи-хи да ха-ха! Не то
чтоб оборвать безобразников - с ними же заодно!
Дуся, ты обрати внимание. Он, видишь ли, объясняет, что, мол, у учителя
выговор смешной, с придыханием... А ну дай сейчас же твою тетрадку по
русскому языку. Вот тут что написано? "Тетрадь по русскому языку ученика
4-го класса Дубинина Владимира". И вот гордится этот Дубинин Владимир, что
он гладко говорит, а пишет по-русски с ошибками. Вот, пожалуйста, диктант.
"Удивлятся" написано, а оказывается, тут мягкий знак требуется. Вот видишь,
красным подчеркнуто. А тут "мальчишька" написано, после "ш" мягкий знак
поставлен, ан его тут и не надо вовсе! Зачеркнула учительница. Как же ты,
неуч неграмотный, смеешь над учителем смеяться, над образованным человеком,
который в тысячу раз больше тебя знает? К чему вы там придрались у него?
А?..
пепельницу.
Помнишь, Володя, я тебе рассказывал, когда я на "Незаможнике" служил и мы в
двадцать пятом году в Италию ходили...
Горьким в Италии, куда отец ходил на миноносце. Никифор Семенович любил
вспоминать про эту встречу, про то, как радушно принял их великий писатель,
как запросто разговаривал он с молодыми моряками на своей даче. И то, что
отец нечаянно вспомнил сейчас про большой день, который бережно хранила его
память, уже предвещало благоприятный поворот в разговоре.
сказал? - продолжал отец. - Он нам тогда так сказал: "От хулиганства до
фашизма расстояние, говорит, короче воробьиного носа". Он тогда нас учил,
как надо человека уважать. "Человек, говорит, великий творец, и ему
поклоняюсь". Рассказал нам тогда Алексей Максимович случай один из детства
своего: как он мальчишкой любил камешками фонари бить на улице. Звон ему,
видишь, нравился. А вот раз поймал его ламповщик да, вместо того чтобы по
шее наложить, как следовало бы, рассказал о стекле, как его дыханием своим
стеклодувы на заводе из горячего варева выдували и легкие у человека гибли,
тратились вконец. "Вот, - говорит ламповщик тот, - дыхание свое человек и
труд положил, а ты - камнем!.. " Вот, Вовка, хочу, чтобы ты человека
уважать учился, каждое дыхание его берег, Все я понятно говорю?
вытер платком рот, чтобы скрыть улыбку. - Да, погорячился немножко... Очень
ты меня, Вова, расстроил. Ну, а как же исправлять решаешь?
зачинщик был. А я их выдавать не хочу.
- не велика доблесть.
Корнев Павел
Сертаков Виталий
Мацумото Сэйте
Орловский Гай Юлий
Афанасьев Роман