появились на бронетранспортерах. Осталось впечатление, что наши ждали, когда
чеченцы сами навоюются и уйдут.
трудом продрал глаза и ему в лицо уткнулся ствол автомата. Хозяин его,
бородатый чеченец в снаряжении рейнджера, недвусмысленно передернул затвор.
верная смерть, а позади - далекая мирная жизнь, несладкая и бестолковая.
но его руки тракториста были никому не нужны. Промотался полгода, срывая
кое-где шабашки, но разбогатеть не удавалось. Некуда было бедному
крестьянину податься, так и пришлось идти в военкомат, проситься снова в
родную Российскую армию.
бригаду, а уже 13-го он оказался в Чечне, в числе нескольких десятков таких
же, как он, кто решил с помощью войны решить свои мирные проблемы.
списки, выдали оружие и отправили на 15-й блок пост, который контролировал у
села Мискер-юрт дороги на Ростов, Шали и Хасавюрт. Было нас 38 человек, в
том числе два капитана и два лейтенант, танк Т-80 почти без горючего и три
БМП, из них одна не на ходу.
питанием было плохо. Хлеб и консервы привозили раз в десять дней, поэтому мы
ходили в село на рынок, где брали продукты.
останавливается - стреляем в воздух.
зашторенными окнами, не остановился и один из наших дал очередь. Ранил
маленькую девочку, в ноги попал. Чеченцы долго его искали, пришлось парню
уезжать домой.
чтобы мы купили у него автомат за триста тысяч.
после третьего рожка, вернулись вечером. На посту я стоял с 10 до 12 ночи.
Все было тихо, отстоял и лег спать. Тут нас и взяли. Пришли чеченцы со
стороны села, чтобы мы не стали стрелять. Часовых сняли, а когда меня
разбудили, в оружейных ящиках уже и автоматов не было. Вышел из вагончика -
чеченцев человек двадцать, наши сидят на корточках, все с поднятыми руками.
Обыскали всех и в КамАЗ под тентом. Ловко они все провернули. Потом я узнал,
что на другой день наши саперы приехали в село и им на рынке рассказали, что
весь блокпост взяли в плен. Послали броне - группу, но на наши позиции из
нее только в бинокль посмотрели. К обеду приехали наши на блокпост, но там
никого уже не было.
контролировался чеченцами. С нами был один солдат - срочник, брал он это
Шали три раза и каждый раз получали приказ уходить. Привели в комендатуру, в
подвал. Перед этим все у нас отобрали - бушлаты, перчатки, кольца, часы.
Ротного заставили написать список и указать, кто срочник, кто контрактник.
Он всех, кто младше тридцати, записал в контрактники. Да у чеченцев
оказалась и штатная книга, где все мы были записан, так что врать не было
смысла. Ночью посадили нас всех на броню танка и БМП, выехали на трассу,
объехали свой блокпост, потом горной дорогой, по речке. Оказались в селе
Маркиты, бывшем колхозе имени Орджоникидзе. Закрыли за железной дверью в
бухгалтерии, офицеров держали отдельно. Лежали друг на друге, так было
тесно.
сфотографировали. Потом пришли какие-то корреспонденты, арабы или турки,
сняли нас на видео. Построили и стали развлекаться: заставляли обзывать
матом Ельцина и Завгаева. Кто не очень старался, заставляли отжиматься,
кричать "Аллах акбар!". Наш ротный Афган прошел, внутренние органы все
болели, но и его заставляли отжиматься. Потом офицеров и срочников от нас
отделили. Это потом я узнал, что их всех расстреляли летом. Хотя расстрелять
должны были нас - чеченцы особенно ненавидят контрактников.
мордовать. Как хотел, пока его свои не уняли. У полевого командира Салмана
была такая забава: поставит у дерева, наведет ствол и стреляет. Стоишь, ни
жив, ни мертв. И ржет, как жеребец. Набили нас в камеру в Гойском человек
сто, были еще строители из Пензы и Волгограда, вдруг ворвался молодой
чеченец с топором и давай бить, кого ни попадя обухом. Володя Котляров ранен
был, когда нас в плен взяли, пулей в живот на вылет - он и его, по ране.
Готов был убить нас всех. Одного омоновца забил до смерти. Выводили из
камеры по пять человек, и бьют несколько человек одного. Ползком в камеру
возвращались. Станешь отбиваться - сразу в расход. Воронову из Ярославля
почки отбили, другому - ключицу прикладом сломали.
человек 23. Добавили еще двоих механиков-водителей и повезли в Старый Ачхой.
Машина в гору не пошла - пешком. Наши обстреливали это место, пришлось
перебежками. Прошли через Орехово, там все дома разбиты, а такие были
дворцы! Посадили в подвал, там оказались еще наши энергетики, из разных
городов, человек двадцать. Пришел Салман, дал ножницы: "Всем на голове
выстричь кресты". Державину Паше из Костромы сам выстриг. Потом из села
привели в какое-то ущелье, здесь был их лагерь. Погода - дождь, грязь, все
устали, как собаки.
захватим оружие, будь что будет", но из штатских всегда отговаривали,
боялись. А духом я никогда не падал, только и думал, как бы смыться.
Началась бомбежка - наши самолеты, не видно их было из-за густого тумана.
Бросали глубинные бомбы - огромные такие воронки. Шестерых из нас, пленных,
убило осколками. Ромку из Воронежа осколком в шею, Щербинину - в живот, а
кровь изо рта пеной пошла. Одному солдату из 245-го полка пятку оторвало, он
сам себе ногу перетянул. Паника была сильная, но куда тут бежать? Юрика из
Рязани, со мной лежал, тоже ранило. Одному осколок попал в позвоночник,
видел, как у него глаза закатились. Майору из ФСБ, пленному, осколок попал в
затылок и вышел изо лба. Чеченцы после бомбежки закричали: "Раненых - к
убитым!". Думаю, значит добьют. Юрик закричал: "Не бросайте, мать у меня с
ума сойдет!". Сделали ему носилки, но чеченец сбросил его: их командира
ранило. Перед бомбежкой нас собирались покормить, на костре стоял бак с
сечкой, его опрокинули при панике и ребята бросились эту кашу с земли
подбирать, горстями. А с неба - бомбы. Андрей из Брянска в это время сумел у
чеченцев со стола четвертинку хлеба стянуть, разделили потом. Салман его
плеткой исхлестал. Чеченцам при бомбежке страшно было, и все время кричат,
себя подбадривают: "Аллах акбар!". Убитых своих похоронили в одной яме.
Потом согнали нас чеченцы в кучу, считали, считали, никак не могут
сосчитать: темно и мы все время с места на место, путаем их. В это время и
сбежал Володя из Рязанской области. Но я об этом потом узнал. Он первый раз
сбежал, когда нас везли на машине, но чеченцы поймали. Была и у меня мысль
сбежать, но еще не пришел в себя после бомбежки. А Володю чеченцы даже не
хватились. Утром опять пошли, в горы. Опять бомбежка, но в этот раз никто не
пострадал. Привели в какую-то землянку. Потом команда: "Больные и старики -
остаться, контрактники выходи". Я забился в угол, но меня кто-то из своих
выдал. Побили, но немного, "рекламную паузу" показали.
одной группе, то в другой. Стал приглядываться по сторонам - охрана стоит.
Ухватил ложкой жир из бачка, ягод прошлогодних, гнилых, поел. Доверили мне
топор жердей нарубить. Предложил одному энергетику вместе бежать - он
испугался. Думаю, сдаст еще, и решил один. Боком-боком и в кусты. Как
рванул, до верхушки горы бегом, с нее - бегом, пока силы не кончились. Куда
иду - и сам не знаю. Слышу - где-то бомбят. Бой идет, значит, думаю, с
какой-нибудь стороны должны же быть наши. Вижу - следы от танка, вдалеке -
БМП стоят, кто-то ходит, стреляют. Идти боюсь - вдруг на мину-растяжку
попадешь. Вижу - в мою сторону БМП едет. Спрятался, но потом все же решил
идти на эти БМП. Солдат на меня автомат наводит: "Кто такой?". Я руки
поднял: "Из плена", - "До х... вас тут из плена выходит" - "А что, еще
кто-то был?". Дал покурить, по рации в штаб доложил обо мне. Потом
оказалось, что как раз здесь вышел к своим и Володя из Рязанской области,
который сбежал раньше меня. Вышел я к уральцам, в 324-й полк.
Потом на "вертушке" в Ханкалу с генералом Кондратьевым. Там меня привезли в