страна обильна лесными материалами.
его.
большие перемены. Первоначально Владимир пытался возвысить древних
славянских богов и укрепить веру в них, поставив недалеко от своего дворца
идолов и принося им жертвы. Но вскоре его внимание привлекли к себе другие
боги. По этому поводу ходят любопытные рассказы. Говорят, что русского
князя пытались склонить в свою веру болгарские мусульмане с реки Камы и
будто бы описание магометанского рая с гуриями весьма понравилось
женолюбивому князю, но, узнав, что закон Магомета запрещает вкушать вино,
он ответил болгарам: "Руси есть веселие пити!" Властелины хазар уже давно
приняли иудейскую веру. Будто бы пытались и они обратить Владимира в
иудейство. Но он отверг и это, так как иудеи находятся в рассеянии. Затем
якобы князю пришлось беседовать с греческим философом, который рассказал
ему историю сотворения мира, жизнь и страдания Христа и в заключение
показал картину Страшного суда, на которой были красочно изображены
праведники, идущие в светлый рай, и грешники, претерпевающие ужасные муки
в аду, и будто бы эта картина произвела на князя сильное впечатление, что
вполне возможно, так как у варваров есть что-то от детей.
склоняли его к принятию христианства. Он не мог не видеть, что
христианскую религию исповедуют самые могущественные и богатые народы и
что язычникам грозит участь остаться в стороне от мирового потока жизни.
Однако Владимир советуется во всех важных государственных делах с
городскими старейшинами и боярами, и те сказали ему:
них самая лучшая, пошли разумных людей в разные земли, и пусть они
исследуют, какой народ достойнее поклоняется божеству.
у немецких католиков, даже в Риме. Но больше всего им понравились храм
Софии в Константинополе и греческая литургия, которую для них служил сам
патриарх. Великолепие храма, богатые облачения, убранство алтарей, красота
живописи и мозаик, благоухание фимиама и сладостное пение пленили
варваров. Вернувшись в Киев, они рассказывали князю:
вкусив сладкого, не захочет горького. Так и мы. Не хотим иной веры, кроме
греческой.
Необыкновенное волнение охватывает человека, когда он поднимает взоры к
куполу, наполняющему храм светом и воздухом, ибо ничего подобного этому
храму нет и не было на земле...
предприятие. Отправляясь в Таврику, мы не придерживались обычая торговых
кораблей идти мимо Месемврии, а затем вдоль мизийского берега, но по
выходе в Понт повернули на восток, миновали Гераклею и Амастриду, которую
мореходы называют оком Пафлагонии, и у мыса Карамбиса пошли на полночь,
оставив землю за кормою.
известно было еще Страбону, особенность этого моря заключается в том, что
на нем существуют неизменные зефиры, днем они дуют с моря на материк,
ночью - с берега в сторону моря. Чтобы использовать эту особенность
природы, мы и повернули от берегов Пафлагонии ночью, чтобы плыть с
попутным ветром и дойти с его помощью до середины Понта, где с
наступлением дня другой ветер продолжал бы нести нас в Таврику. Расчет был
точным и предусмотренным в мореходном трактате Птоломея, но простые
корабельщики и воины, не знакомые с наукой о кораблевождении, оставляя
позади земную твердь и пускаясь в опасное плавание, трепетали за свою
жизнь. Не удалось выяснить, кто был зачинщиком этого дела, но они
столпились в большом числе передо мной и вопили:
представляет собой никакой опасности и что завтра же они увидят
противоположный берег Понта.
помощью магии, и слабодушные плакали, как дети.
Колесницу. Проводя умозрительную линию по небу, я определял Полярную
звезду. Она стояла над Херсонесом и указывала нам путь. А я спрашивал
себя: что двигает моими поступками? Корысть? Честолюбие? Или помыслы о
вечном спасении? Даже наедине с собой я не находил ответа, но мне
казалось, что я, как вол, влеку некое ярмо.
я нашел на земле, увидев эти глаза. Я потерял покой навеки. Но была
какая-то сладость в беспокойстве, что овладело всем моим существом с тех
пор, как ее встретил, и я готов был благодарить судьбу за свои муки.
стояли на помосте и со страхом смотрели на звездное небо. Думал ли я,
изучая астрономию в Трапезунде, что это послужит мне на пользу для
кораблевождения?
я знал, что корабельщики всегда готовы к возмущению, и опасался
неповиновения.
правильности взятого кораблями направления и ветер продолжал быть
благоприятным, на душе у меня было неспокойно.
Однако я знал, что с его помощью мы уже дошли до середины Понта и что
скоро начнет дуть ветер, веющий в дневное время в сторону Таврики, и,
таким образом, мы благополучно будем продолжать наше плавание.
Действительно, вскоре корабельщики увидели вдали узкую полоску земли и
возблагодарили небо за спасение, а пафлагонский берег как бы растаял в
тумане...
На лесенке, что вела в мое помещение, вдруг показались сначала знакомые
желтые башмаки протоспафария Никифора, потом появился он сам и стал
кричать, наклоняясь ко мне:
помосте люди тоже волновались и указывали руками в ту сторону, где
находился Херсонес. Некоторые влезли на мачты и кричали, что уже появился
мыс Парфений.
Уже возможно было рассмотреть некоторые подробности береговых очертаний.
По-видимому в своем движении мы несколько отклонились на восток. Можно
было предположить, что скалы, которые мы явственно видели перед собой,
возвышались недалеко от гавани Символов. Херсонес должен был находиться
значительно левее. Города еще мы не могли увидеть в утреннем тумане.
выступал в море, и можно было разглядеть в утренней морской дымке
развалины на нем. Это блистали мрамором колонны древнего храма
Артемиды-звероловицы, покровительницы Херсонеса. Может быть, именно сюда
приплыли мореходы из Гераклеи и с острова Делос и привезли священный
огонь, не угасавший в этом храме в течение веков. Жрицей в нем была
Ифигения, дочь Агамемнона и Клитемнестры. Царь поразил на охоте лань,
посвященную Артемиде, и богиня послала ахейским кораблям безветрие, когда
они плыли под Трою. Прорицатель Калхас настоял, чтобы в жертву принесли
дочь царя Ифигению. Но богиня сжалилась над несчастной и заменила ее
ланью, а девушку унесла в облаке в Таврику. Здесь Ифигения перед
деревянной статуей богини умерщвляла корабельщиков, занесенных к этим
берегам бурей. Здесь ее нашел брат Орест. Что сталось с нею? Некоторые
утверждают, что она до сих пор обитает где-то в полуночной стране вместе с
Ахиллесом, ибо боги даровали им обоим бессмертие...
привлекли новые очертания берега. И вдруг мы увидели базилики и башни
Херсонеса! Город стоял на возвышенном месте, обнесенный крепостной стеною.
Когда наши корабли обогнули его с востока на запад, мы явственно различили
вход в гавань и каменную лестницу, спускающуюся к морю.
черный столб дыма. Наделенные пронзительным зрением мореходы спорили о
том, что горит. Потом оказалось, что это догорали западные кварталы
города. Там жили главным образом ремесленники, земледельцы, виноградари, и
поэтому много было деревянных домов и бедных хижин, ставших легкой добычей
огня, когда руссы стали пускать в город стрелы с паклей, пропитанной
зажигательным составом. Этому они научились от кочевников, в свою очередь
перенявших такой способ боя из далекой хинской страны. Глядя на пожар, мы
поняли, что прекрасный и сильный город, как его называли древние авторы, с
неприступными стенами, протянувшимися на протяжении шестидесяти стадий,
уже во власти руссов.
препирался по поводу сосудов с огнем Каллиника с Евсевием
Маврокатакалоном, с этим нерадивым и невежественным человеком, не умеющим
отличить йоту от ипсилона, пока я разбивал козни интригана Агафия,
готового всячески оклеветать меня перед василевсом, Херсонес пал. О
подробностях этого события я узнал потом от монахов острова Климента и от
жителей Таврического побережья.
Лукин Евгений
Афанасьев Роман
Посняков Андрей
Самойлова Елена
Свержин Владимир
Фазиль Искандер