Он схватился за голову. Жена посмотрела на него с деловитым сочувствием
и сказала:
- Лучше совсем ничего ему об этом не говорить, как будто и места нет.
- Да, да, ты права, - шептал Кириллов. - Но я побегу. Неловко.
Он побежал в кабинет, и там стал усиленно шаркать и сыпать любезные
слова Передонову.
- Так уж вы, если что...- начал Передонов.
- Будьте спокойны, будьте спокойны, буду иметь в виду, - быстро говорил
Кириллов. - Мы это еще не вполне решили, этот вопрос.
Передонов не понимал, о каком вопросе говорит Кириллов, и чувствовал
тоску и страх. А Кириллов говорил:
- Мы составляем школьную сеть. Из Петербурга выписали специалиста.
Целое лето работали. Девятьсот рублей это нам обошлось. Удивительно
тщательная работа: подсчитаны все расстояния, намечены все школьные пункты.
И Кириллов долго и подробно рассказывал о школьной сети, то есть о
разделении уезда на такие мелкие участки, со школою в каждом, чтобы из
каждого селения школа была недалеко. Передонов ничего не понимал и
запутывался тугими мыслями в словесных петлях сети, которую бойко и ловко
плел перед ним Кириллов.
Наконец ои распрощался и ушел, безнадежно тоскуя. В этом доме, - думал
он, - его не захотели ни понять, ни даже выслушать. Хозяин молол что-то
непонятное. Трепетов почему-то фыркал, хозяйка приходила, не любезничала и
уходила, - странные люди живут в этом доме,- думал Передонов, - Потерянный
день!
XI
В субботу Передонов собрался итти к исправнику. Этот хотя и не такая
важная птица, как предводитель дворянства, - думал Передонов,- однако может
навредить больше всех, а захочет, так он может и помочь своим отзывом перед
начальством. Полиция - важное дело.
Передонов вынул из картонки шапку с кокардою. Он решил, что отныне
будет носить только ее. Хорошо директору носить шляпу, - он на хорошем счету
у начальства, а Передонову еще надо добиться инспекторского места; нечего
рассчитывать на протекцию, надо и самому во всем показывать себя с наилучшей
стороны. Уже несколько дней назад, перед тем как начать свои походы по
властям, он думал это, да только под руку попадалась шляпа. Теперь же
Передонов устроил иначе: он шляпу швырнул на печь, - так-то вернее не
попадется.
Варвары не было дома, Клавдия мыла полы в горницах. Передонов вошел в
кухню вымыть руки. На столе увидел он сверток синей бумаги, и из него
высыпалось несколько изюминок. Это был фунт изюма, купленный для булки к
чаю,- ее пекли дома. Передонов принялся есть изюм, как он был, не мытый и не
чищенный, и съел весь фунт быстро и жадно, стоя у стола, озираясь на дверь,
чтобы Клавдия не вошла невзначай. Потом тщательно свернул толстую синюю
обертку, под сюртуком вынес ее в переднюю и там положил в карман в пальто,
чтобы на улице выбросить и таким способом уничтожить следы.
Он ушел. А Клавдия скоро хватилась изюма, испугалась, принялась искать,
- но не нашла. Варвара вернулась, узнала о пропаже изюма и накинулась на
Клавдию с бранью: она была уверена, что Клавдия съела изюм.
На улице было ветрено и тихо. Лишь изредка набегали тучки. Лужи
подсыхали. Небо бледно радовалось. Но тоскливо было на душе у Передонова.
По дороге он зашел к портному, поторопить его, - скорее бы шил
заказанную третьего дня новую форму.
Проходя мимо церкви, Передонов снял шапку и трижды перекрестился,
истово и широко, чтобы видели все, кто мог бы увидеть проходившего мимо
церкви будущего инспектора. Прежде он этого не делал, но теперь надо держать
ухо востро. Может быть, сзади идет себе тишком какой-нибудь соглядатай или
за деревом таится кто-нибудь и наблюдает.
Исправник жил на одной из дальних городских улиц. В воротах,
распахнутых настежь, попался Передонову городовой, - встреча, наводившая в
последние дни на Передонова уныние. На дворе видно было несколько мужиков,
но не таких, как везде, - эти были какие-то особенные, необыкновенно смирные
и молчаливые. Грязно было во дворе. Стояли телеги, покрытые рогожею.
В темных сенях попался Передонову еще один городовой, низенький, тощий
человек вида исполнительного, но все же унылого. Он стоял неподвижно и
держал подмышкой книгу в кожаном черном переплете. Отрепанная босая девица
выбежала из боковой двери, стащила пальто с Передонова и провела его в
гостиную, приговаривая:
- Пожалуйте, Семен Григорьевич сейчас выдут.
В гостиной были низкие потолки. Они давили Передонова. Мебель тесно
жалась к стенке. На полу лежали веревочные маты. Справа и слева из-за стены
слышались шопоты и шорохи. Из дверей выглядывали бледные женщины и
золотушные мальчики, все с жадными, блестящими глазами. Из шопота иногда
выделялись вопросы и ответы погромче.
- Принес. . .
- Куда нести?
- Куда поставить прикажете?
- От Ермошкина, Сидора Петровича.
Скоро вышел исправник. Он застегивал мундирный сюртук и сладко
улыбался.
- Извините, что задержал, - сказал он, пожимая руку Передонова обеими
своими большими и загребистыми руками, - там разные посетители по делам.
Служба наша такая, не терпит отлагательства.
Семен Григорьевич Миньчуков, мужчина длинный, плотный, черноволосый, с
облезлыми по середине головы волосами, держался слегка сгибаясь, руки вниз,
пальцы грабельками. Он часто улыбался с таким видом, точно сейчас съел
что-то запрещенное, но приятное и теперь облизывался. Губы у него
ярко-красные, толстые, нос мясистый, лицо вожделяющее, усердное и глупое.
Передонова смущало все, что он здесь видел и слышал. Он бормотал
несвязные слова и сидя на кресле, старался шапку держать так, чтобы
исправник видел кокарду. Миньчуков сидел против него, по другую сторону
стола, а загребистые руки его тихонько двигались на коленях, сжимались и
разжимались.
- Болтают нивесть что, - говорил Передонов, - чего и не было. А я сам
могу донести. Я ничего такого, а за ними я знаю. Только я не хочу. Они за
глаза всякую ерунду говорят, а в глаза смеются. Согласитесь сами, в моем
положении это щекотливо. У меня протекция, а они гадят. Они совершенно
напрасно меня выслеживают, только время теряют, а меня стесняют. Куда ни
пойдешь, а уж по всему городу известно. Так уж я надеюсь, что в случае чего
вы меня поддержите.
- Как же, как же, помилуйте, с величайшим удовольствием, - сказал
Миньчуков, простирая
вперед свои широкие ладони, - конечно, мы, полиция, должны знать, если
за кем есть что-нибудь неблагонадежное или нет.
- Мне, конечно, наплевать, - сердито сказал Передонов, - пусть бы
болтали, да боюсь, что они мне нагадят в моей службе. Они хитрые. Вы не
смотрите, что они все болтают, хоть, например, Рутилов. А вы почем знаете,
может, он под казначейство подкоп ведет. Так это с больной головы на
здоровую.
Миньчукову казалось сначала, что Передонов подвыпил и мелет вздор.
Потом, вслушавшись, он сообразил, что Передонов жалуется на кого-то, кто на
него клевещет, и просит принять какие-нибудь меры.
- Молодые люди, - продолжал Передонов, думая о Володине, - а много о
себе думают. Против других умышляют, а и сами-то нечисты. Молодые люди,
известно, увлекаются. Иные и в полиции служат, а тоже туда же суются.
И он долго говорил о молодых людях, по почему-то не хотел назвать
Володина. Про полицейских же молодых людей он сказал на всякий случай, чтоб
Миньчуков понял, что у него и относительно служащих в полиции есть кое-какие
неблагоприятные сведения. Миньчуков решил, что Передонов намекает на двух
молодых чиновников полицейского управления: молоденькие, смешливые,
ухаживают за барышнями. Смущение и явный страх Передонова заражал невольно и
Миньчукова.
- Я буду следить, - сказал он озабоченно, минуту призадумался и опять
начал сладко улыбаться. - Два есть у меня молоденьких чиновничка, совсем еще
желторотые. Одного из них мамаша, поверите ли, в угол ставит, ей-богу.
Передонов отрывисто захохотал.
Между тем Варвара побывала у Грушиной, где узнала поразившую ее
новость.
- Душенька, Варвара Дмитриевна, - торопливо заговорила Грушина, едва
только Варвара переступила порог ее дома, - какую я вам новость скажу, вы
просто ахнете.
- Ну, какая там новость? - ухмыляясь, спросила Варвара.
- Нет, вы только подумайте, какие есть на свете низкие люди! На какие
штуки идут, чтобы только достичь своей цели!
- Да в чем дело-то?
- Ну вот, постойте, я вам расскажу.
Но хитрая Грушина прежде начала угощать Варвару кофеем, потом погнала
из дома на улицу своих ребятишек, причем старшая девочка заупрямилась и не
хотела итти.
- Ах, ты, негодная дрянь! - закричала на нее Грушина.
- Сама дрянь, - отвечала дерзкая девочка и затопала на мать ногами.
Грушина схватила девочку за волосы, выбросила из дому на двор и заперла
дверь. . .
- Тварь капризная, - жаловалась она Варваре,- с этими детьми просто
беда. Я одна, сладу нет никакого. Им бы отца надо было.
- Вот замуж выйдете, будет им отец, - сказала Варвара.
- Тоже какой еще попадется, голубушка Варвара Дмитриевна, - другой
тиранить их начнет.
В это время девочка забежала с улицы, бросила в окно горсть песку и
Эриксон Стивен
Володихин Дмитрий
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Андреев Николай
Акунин Борис