Чтение 20–й страницы книги ~Пангоды~

награжден медалью второй степени ордена "За заслуги перед Отечеством".
Сейчас он работаем заместителем начальника управления "Пангодыэнергогаз", у
истоков которого находился долгие годы и был одним из главных его
создателей.

НАША БАБУШКА

Эту добрую женщину называют просто и ласково: "Наша бабушка". А
трудиться ей приходится на нескольких работах -- сторожить, убирать
помещения и т.д. Хотя ей одной хватило бы и пенсии...

Минчанка Александра Васильевна Кривонос приехала в Пангоды в начале
восьмидесятых, где уже проживала семья ее дочери, трудоустроилась... До
заслуженного отдыха оставалось совсем немного. Но... Несколько лет назад в
результате трагических обстоятельств на руках у Александры Васильевны
оказались два малолетних внука. Сейчас старшему уже семнадцать лет, младшему
двенадцать. " Хорошими ребята мои растут", -- со спокойной гордостью говорит
про своих внуков бабушка, заменившая им мать и отца, -- "грех жаловаться".

Она вообще никогда ни на что не жалуется. Рассказывая свою историю, за
исключением понятных моментов, -- улыбается и неустанно подчеркивает, что
все у нее хорошо, со всеми проблемами она справляется, на здоровье не
жалуется. На судьбу роптать -- последнее дело, так человеку природой
предначертано: пока жив -- должен за кого-то отвечать и не надеяться на
покой.

-- Вот старшенький думает дальше учиться, в Москву его буду отправлять,
-- рассказывает, опять не без гордости, Александра Васильевна. А на немое
удивление собеседника весело добавляет: -- Ничего! Выучу, вытяну! -- И
заканчивает шуткой: -- Ну, пять-то лет я уж как-нибудь проживу...

-- А потом что же? -- в тон ей спрашиваю я.

"Наша бабушка" лукаво улыбается:

-- Ну, а там подумаю -- младшенький подрастает!..

АФГАНКА

...Брезентовая стена, переходящая в такой же скошенный невысокий
потолок. Елка, украшенная блестящими этикетками, конфетами, вместо
звездочки-макушки -- пляжная женская панама. Стол на четверых, молодая
женщина с серьезными внимательными глазами.

-- Шампанское открывали по московскому времени? -- спрашиваю, чтобы
выйти из грустной паузы.

-- Конечно, -- она улыбается и откладывает фотографию в сторону, -- но
сначала по кабульскому!

Татьяна Викторовна Шибаева -- старшая медсестра пангодинской больницы,
москвичка. Однажды в жизни сложилась ситуация, когда нужно было уехать из
дома, из родного города -- подальше, хоть на край света. В 1981 году
тридцатилетняя сотрудница Первого медицинского института имени Сеченова
Татьяна Шибаева заключила договор на работу за границей.

В столице Узбекистана был сборный пункт для "афганцев", так называемая
"пересылка", где формировались группы на авиарейсы "туда". Итак, Москва, --
Ташкент ("пересылка", военный аэродром, десантный самолет) -- Кабул.

Солнце такое же, как в Ташкенте, обычная пассажирская суета, но мужчин
в военной форме -- каждый второй.

Когда входила в маленький пыльный, пропахший горячим бензином автобус,
увидела автомат... Обычный "Калашников", сталь со стертой местами
вороненостью, трещинки на желтом прикладе, перекрученный ремень. Просто
лежал справа от водителя-солдатика на панели, закрывающей мотор, вместе с
солнцезащитными очками, отверткой и сигаретами.

Впервые за все время, с момента принятого решения об отъезде в
Афганистан, похолодело на сердце: ведь на войну приехала! Это было
впечатление, а уж потом, гораздо позже, вывела формулу: когда оружие --
обычная вещь, значит война.

-- Афганистан только начинался, -- рассказывает Татьяна Викторовна. --
Инфекционное отделение советского военного госпиталя тогда располагалось под
Кабулом, в горах, близ кишлака, который все называли Хай-Харана, и
представляла из себя палаточный лагерь-больницу примерно на тысячу
койко-мест. В палатке были настелены дощатые полы, установлены кровати в два
яруса, над всем этим возвышалась сама стандартная брезентовая конструкция.
Зимой в каждой палатке ставили одну-две железные печки-"буржуйки", топили
углем.

Штат медиков, также живших в палатках, состоял из четверых врачей и
двенадцати медсестер, в числе которых была и Татьяна Викторовна.

С началом жары -- наплыв больных-инфекционников. Гепатит, брюшной тиф,
дизентерия... Солдаты поступали изможденные, тоненькие, как спички, с
выгоревшими волосами, кожа даже не просто черная, а какая-то жуткая, с
пепельным налетом. Многие рассказывали, что часто подразделениям приходилось
подолгу находиться в горах отрезанными от основных военных частей, когда еду
и воду им сбрасывали с воздуха: бывает, попадут, бывает, нет... А водички
попили сырой или съели чего-то несвежего, и все, приехали...

Собственно о повседневной работе Татьяна Викторовна рассказывает мало,
как бы вскользь. Ловлю себя на мысли, что вряд ли может быть иначе: память,
возвращая в яркий отрезок жизни, наводит, прежде всего, на дух времени, на
конкретных людей, на сильные впечатления.

-- Ну, хорошо, -- соглашается моя собеседница, шутливо нахмурив брови,
-- давайте в цифрах.

-- По нормам в рабочую смену под присмотром медсестры должно было быть
не более двадцати четырех человек. Реально, летом, больных было несколько
сотен. И всех нужно обойти, каждому дать лекарство, "подозрительным"
измерить температуру, а градусников всего десять штук. В день ставили по
сорок-пятьдесят капельниц. Разумеется, каждого необходимо выслушать, если
нужно, что-то записать. Уже не говорю о поддержании порядка, гигиены.
Спасибо, помогали солдаты из числа выздоравливающих.

Но, надо сказать, отношения между людьми, обитавшими в госпитале, были
далеки от идиллии. Например, меня поражала жестокость наших больных
военнослужащих по отношению друг к другу. "Старики" избивали "молодых" до
полусмерти -- и это в больничной-то палате, где, казалось бы, все равны!
Парнишка запомнился один. Только с того света возвратился -- дизентерия, --
а тут его так избили!... В Ташкент полумертвого отправили. Вроде жив
остался, но комиссовали. Что бы матери сказали -- погиб при исполнении?.. И
не поверила бы? Поверила бы....

Зарплатой получали ежемесячно 200-250 чеков, часто меняли их на местные
афгани, мы их называли "афони", покупали на базарчиках и в дуканах
(магазинах) овощи, фрукты, молоко и, вообще, все то, чего не было в чековых
магазинах.

Она призналась, что часто снится Кабул, что окажись сейчас там, найдет
любое знакомое место. Тогда это был, несмотря ни на что, мирный город. Люди
своеобразные, со своими понятиями и обычаями, но открытые и добрые.

-- Дуканщики все хорошо говорили по-русски. Если пришел с намерением
сделать покупку, перевернут все на прилавке и складе вверх дном, чтобы
клиент выбрал то, что по душе. И обязательно нужно что-нибудь купить, хотя
бы мелочь какую, безделушку. Во второй раз ты уже гость, постоянный клиент.
Руку к сердцу: "Ханум, заходи!..", чаем угостят.

Женщин видела и в парандже, а в основном одежда у них современная, но
обязательно черные чулки, руки и шея закрыты. Ну и мы, советские женщины,
уважая традиции, одевались примерно так же.

Вот интересный случай запомнился. Однажды, летним днем, выяснилось, что
из нашего лагеря идет машина в город за покупками. Я выходная, как была в
сарафане, так и села в автобус. Приехали, зашла в универмаг, вдруг кто-то
меня ущипнул за руку, потом за другую. Смотрю -- мужчины-афганцы.
Укоризненно молча головой покачивают, мол, непорядок. Пришлось пойти в
автобус одеться "потеплее".

Перебирая забавные случаи, Татьяна Викторовна оживает, исчезает, как
мне кажется, вечная грустинка в глазах, а прежде чем рассказать о том, как
довелось увидеть фрагмент "призыва" в местную армию молодых афганцев, долго
смеется:

-- Подъехала грузовая машина к дому, солдаты правительственной армии,
сарбазы, заходят в дом, забирают молодежь, усаживают в кузов, идут за
следующей партией. Те, которые в кузове, начинают перелезать через борта,
разбегаются...

Внезапно, как очнувшись, вспомнив о чем-то важном и совсем не смешном,
останавливается, вздыхает и говорит медленно и тихо (веселье уже не
возвращается к ней до конца нашей беседы):

-- У моей подруги был сын, -- она смотрит на меня внимательно,
наверное, пытаясь угадать, правильно ли я ее понял. И немного помолчав,
продолжает: -- Когда через два с половиной года я вернулась в Союз насовсем,
этот мальчик еще маленький был. Помню, глажу его по головке, а матери его
говорю: молись, чтобы Афган поскорее кончился. А вырос... война в Чечне...

-- Как проводили будни, помимо работы? Читали, фотографировали.
Телевизоров не было. Впрочем, однажды кто-то все же привез телевизор из
воинской части, насмотрелись индийских фильмов да боевиков... В Союзе тогда
еще этой ерунды не было... Вообще же, везде жизнь. Ведь даже на скудной
почве что-то растет, движется по заведенным природой законам. Вот и из нашей
четырехместной палатки -- одна в Афганистане вышла замуж и уехала с мужем на
родину, а вторая в двадцать два года умерла от дизентерии...