Чтение 20–й страницы книги ~Хуевая книга~

Танюше Половцева. Был там и Вова Моренблит. А Бен тем летом похуячил в
строяк в Польшу, а Баранов -- в строяк в Мурманскую тундру, тянуть кабель,
заколачивать деньги, мудашка. Ну если Бена еще можно понять: в застойные
годы вырваться за границу было из ряда вон событием, то Барана просто
жадность сгубила -- деньжат захотелось срубить по-легкому. Бену хоть
интересно было -- ему перед поездкой мозги компостировали насчет того, что
ходить только парами по Польше, а то подпольная буржуазная Солидарность
выкрадет, будут пытать советского. Раскаленные утюги в жопу засовывать.

А Баранов среди комаров ростом с птицу, на лету пробивающих хоботом
3-дюймовую доску, долбил ломом вечную мерзлоту, тянул пудовый чудовищный
кабель, пока мы нежились под густо пахнущими эвкалиптами, магнолиями и
олеандрами.

На хуй они, эти деньги, в рот их ебать, если за них надо так усердно
въебывать. Пошли они на хуй. Ну срубил он там 500 рублей, и где они теперь
эти деньги? Ушли они, на хуй.

...Побросали вещи и отправились на пляж. На студенческом пляже лежали
коровы и свиньи. Они там же и срали. И студенты лежали среди говна. Но мы
впятером (см. выше) ушли влево, подальше от людей и студентов, мы бросили
их, предали, ушли перевалами, под нависшей скалой, прыгая по огромным
валунам, и волны обдавали нас солеными брызгами.

Прыг-скок, прыг-скок, я ебаться -- будь здоров.

Ушли вдаль до ровного места, разделись и взошли в Него. Оно приняло нас
прохладным теплом. И мы с блаженным матом отдались ему, до дна прозрачному.
(Кроме Танюши Половцевой, как она отдавалась без мата, я не знаю.)

Я, хлопая волны по ляжкам, рассыпался в любезностях, признавался морю в
любви, лепетал всякую хуйню. По горизонту ползали силуэты горбатых
корабликов.

Когда человека кормят 3 раза в день и у него есть море, наступает у
человека состояние блаженного неведения. Он себе ходит по теплу во
вьетнамках и с темными очками на носу. Время течет медленно и оттого быстро
проходит. 10 дней неотличимы от 15, 15 от 20. Все течет, но ничего не
изменяется. На второй день кажется, что ты здесь уже вечность. В последний
-- что только вчера приехал.

Несмотря на застой, в Абхазии, Грузии среди восточных людей сильно
пахло частной собственностью, торговлей. Это резко контрастировало с
социалистической Россией. И мы потом смеялись над Беном, что он был в
соцстране, а мы -- в кап, в Грузии.

-- Нет в Грузии советской власти. Совсем другая страна, -- говорил
наблюдательный, как молодой Маркс, Стасик.

А я тогда вдруг отчего-то стал писать книжку о гражданской войне в
Грузии, но так и не закончил: уж больно фантастично выглядел военный
конфликт между русскоязычными и местными аборигенами. Не смотрелись танки
под эвкалиптами. Не могло быть такой войны в одной стране, тем более в
стране дружбы народов. Да и с чего воевать?.. Я оборвал рукопись. Шел 1984
год.

...И вот что еще я хочу сообщить -- только в синих пляжных раздевалках,
глядя на гадские менструальные тампоны и мерзкие куски ваты со следами
отторжения слизистой, которые валяются там в обязательном порядке, начинаешь
понимать, что женщины устроены несколько иначе, чем прочее человечество.
Разбрасывают свою менструацию везде, суки.

...Мы прекрасные люди. Раз пошли купаться в третье ущелье. А там уже
как раз голые нудисты загорают. Купаются даже. Пришлось нам в противовес
идти купаться прям в одежде -- в рубахах, тренировочных штанах, панамах. А
уже в море я снял штаны, скрутил их в комок и начали мы ими перебрасываться
в волейбол типа водного пола. Весело время провели.

...На море серый песок...

ГЛАВА 21.

Череповец.

Череповец -- город контрастов. Он остался в моей памяти серым дождливым
унылым краем. Над Череповцом периодически опускается рыжий туман, пахнущий
большой металлургией.

Теоретически мы поехали туда набираться ума для курсового проекта,
практически же я работал на упаковке листов, а Бен "крутил" вагоны,
остальные тоже страдали хуйней. Чуть позже оказалось, что можно было и не
работать. Нас неявно наебали, мол, устраивайтесь, ребята. А когда ребята
скрепя сердце получили сраную спецодежду, когда уже походили в ночное, вдруг
выяснилось, что работа-то -- дело добровольное. А вы не знали? А мы просто
хотели дать вам возможность подзаработать.

Да на хуй нам ваши деньги, мы отдыхать приехали! Вот, блядь, застой!
Никакой справедливости. Хуя вам, а не справедливости! А ведь кроме работы,
копания в патентной библиотеке, лекций и консультаций, были еще обязательные
экскурсии в цехи. Глядеть на все это говно.

Полгруппы было в Череповце, в том числе я и Бен. А полгруппы -- в
подмосковной Черноголовке -- Яша и Баранов. По полбанды разбросало. Мы
обменивались письмами. Я как раз сидел срал, когда...

Срал на унитазе, бачок которого починил Вова Королев, который сильно
блевал в своей комнате, я рассказывал. Нас поселили в жутко клопиную общагу.
Общага эта -- подъезд в обычном жилом доме. Казематы квартирного типа.
Местные как раз переезжали из этого старого клоповника в новый. А нас как
раз селили. Клопов там было -- смертная жопа! Хуева туча! Все стены и
трещины -- в клопиных следах.

-- Надо спасаться, чуваки, -- сказал я. -- Поставим кровати на
середину, подальше от стен, а ножки кроватей -- в консервные банки с водой.
Авось перезимуем.

Мы уже купили и врезали в раздолбанную дверь новый замок, но по
счастью, Марков нашел еще одну пустую подходящую квартиру, двухкомнатную,
сразу нами не замеченную. Там было меньше клопов. В маленькой комнате жил он
с Татищевым. А в большой мы поставили 5 кроватей, стол и стулья. На кроватях
лежали -- я, Бен, Рубин, Королев, который блевал и Косокин, который учил в
преферанс.

Мы выдрали замок, и я начал врезать его в новую дверь. Мы стали
обживаться. Марков, встав на унитаз, бился с бачком. Бачок брызгал на
Маркова и не сдавался. Мокрый Марков запустил в него по локоть руки и
шуровал.Тем временем кто-то мыл ванну, кто-то шерудил на кухне.

То, что не удалось доделать Маркову, доделал Вова Королев. Он привязал
к рычагу унитаза проволочку, испробовал, а потом лично каждого подводил и
учил говно спускать по Королеву.

-- Так, иди сюда, я тебя научу говно спускать, а то сломаешь. Смотри:
посрал -- тащищь проволоку. Видишь -- течет. Смыл говно -- заталкивай
аккуратно проволочку обратно, а то так и будет течь и в бачке не накопится.
Только так. Ничего больше с бачком сделать нельзя. Усвоил?

Клопов тут было совсем ничтожное количество, но на всякий случай мы
чуть отодвинули от стен кровати, чтобы эти ублюдки со стен падали на пол.
Меня за весь срок ни один клоп не укусил. Может помогло то, что мы с Беном
купили в хозмаге бутылку какой-то отравы, кисть и, хитро изъебнувшись,
промазали все клопиные места, изведя на этих блядей полпузыря. А сами ушли в
ночную смену. Мы специально так сделали перед самой ночной сменой, чтоб во
сне не дышать гнусной отравой. Представляю, как было приятно спать всем
остальным! Они, козлы, правда, все проветрили, открыв балконную дверь, чем
свели до минимума отравляющий клопов эффект. Не уважают ни хера чужой труд!
Могли бы одну ночь и помучиться.

Но Косокин тем не менее жаловался, что его-таки кусают клопы.

-- Покажи нам хоть одного клопа! -- настаивал я.

-- Откуда же? Я ж их насмерть затаптываю. Я парень резкий...

Но все это было позже, а в первый день мы решили периодически
скидываться по 5 рублей для ведения совместного хозяйства.

-- А это не слишком до хуя? -- засомневался я. Сумма в 35 рублей
показалась мне слишком большой. Ч Этого нам надолго хватит.

Но хватило меньше, чем на неделю. Ответственный за общественные бабки
маленький хитрожопец Королев все как-то быстро, в течение трех-четырех дней
растранжиривал. Бабки уходили на сахар, пряники, мелкий жор, и Вова
постоянно по этому поводу сокрушался.

Вечером же, дождавшись посланников из магазина, отмечали день приезда.
За выпивкой старик Марков пересказывал рассказы каких-то своих приятелей о
войне в Афганистане. О том как там наши каратели целыми кишлаками
расстреливали в поле мирных жителей. Я не верил. Не верил я, что советские
солдаты могут так нехорошо поступать. Мне было 20 лет. Шел 1984 год.

Между тем Косокин связался с Москвой и разузнал адрес нашей
черноголовской половины. Я тут же решил написать любимым бандитам -- Яше и
Баранову. Я вечером писал письмо, а Вова сидел рядом и бубнил:

-- Пока я не ушел в ночную смену, ты там им напиши как я унитаз
починил. Он не работал, а я его в 5 минут починил!.. А вообще, я тебе скажу,
ночная смена -- это нечто противоестественное. Все нормальные люди, блядь,
пьют чай, готовятся к отходу ко сну, электрический свет горит в лампочке
Ильича, тепло. Все дома. Телевизор хуярит. А ты, блядь, как дурак должен
одеваться и уходить в ночь. Дико! Дико!.. Про унитаз напиши!

А на следующий день, когда я мирно срал, усевшись на толчке, как петух
на насесте, услышал королевский вопль о том, что из ихней Чернозалупки
пришло письмо. В возбуждении я запрыгал на унитазе. Это же надо, какое
совпадение, они -- нам, мы -- им. Одновременно! Параллельное мышление.
Калиостро...

"Калиостро" -- это наш бандитский термин. Как-то раз мы с Беном сидели
в читальном зале МИСиС. В зале горел свет. За окном хмуро пропадал день.
"Калиостро. Граф Калиостро", -- вдруг отчего-то всплыло у меня в голове.
Тогда еще не вышел этот фильм про Калиостро, и о графе мало кто знал.

-- Слушай, а кто такой Калиостро? -- внезапно спросил Бен.

Типичный случай параллельного мышления. С тех пор мы такое частенько