двадцать лет всяких огорчений, терпели тайную нужду, а наши сестры
превратились в старых дев. Имею честь еще заметить, что на всю Францию
только двадцать генерал-прокуроров, а жаждущих попасть на это место двадцать
тысяч, и среди них встречаются мазурики, готовые продать свою семью, чтобы
подняться на одну зарубку. Если такое ремесло вам не по вкусу, посмотрим на
другое. Не хочет ли барон де Растиньяк стать адвокатом? О! Замечательно!
Надо томиться десять лет, тратить тысячу франков в месяц, иметь библиотеку,
приемную, бывать в свете, трепать языком, прикладываться к мантии
какого-нибудь стряпчего, чтобы иметь дела. Если такое ремесло подходит вам,
то я не возражаю; но вы найдите мне во всем Париже пять адвокатов пятидесяти
лет от роду с заработком больше пятидесяти тысяч в год. Брр! Я предпочел бы
сделаться пиратом, чем так поганить свою душу. А помимо всего прочего,
откуда взять на это денег? Все это не забавно. У вас есть одна возможность -
приданое жены. Не хотите ли жениться? Для вас это все равно, что повесить
себе на шею камень; кроме того, если вы женитесь на деньгах, где же тут
чувство чести, где благородное происхождение? Лучше вам сегодня же поднять
бунт против условностей людской морали. Жениться по расчету - значит
пресмыкаться перед женой, лизать пятки у ее мамаши, совершать такие
мерзости, что и свинье противно, тьфу! Еще куда ни шло, если бы вы нашли
счастье. Но в таком браке вы будете чувствовать себя трубой для стока
нечистот. Лучше воевать с мужчинами, чем бороться с собственной женой. Вы,
юноша, на перекрестке жизни, выбирайте! Вы уже выбрали: вы побывали у вашей
кузины де Босеан - на вас пахнуло роскошью; вы побывали у дочки папаши
Горио, графини де Ресто, - на вас пахнуло парижанкой. В тот день, когда вы
от нее пришли домой, у вас на лбу было написано одно словцо, и я легко
прочел его: пробиться! Пробиться во что бы то ни стало! Браво, сказал я,
такой молодчик как раз по мне. Вам нужны были деньги. Откуда их достать? Вы
высосали кровь из своих сестер. Все братья более или менее обирают своих
сестер. Бог весть как, вам удалось выцарапать тысячу пятьсот франков из
такой глуши, где каштанов гораздо больше, чем золотых монет, но эти деньги
разбредутся, как солдаты-мародеры. Тогда что делать? Может быть, вы
собираетесь работать? Но работа, как вы понимаете ее сейчас, дает к старости
комнату у маменьки Воке людям такого сорта, как Пуаре. Пятьдесят тысяч
молодых людей, находящихся в вашем положении, стремятся разрешить задачу
быстрого обогащения, и среди них вы только единица. Посудите, что вам
предстоит: сколько усилий, какой жестокий бой! Пятидесяти тысяч доходных
мест не существует, и вам придется пожирать друг друга, как паукам,
посаженным в банку. Известно ли вам, как здесь прокладывают себе дорогу?
Блеском гения или искусством подкупать. В эту людскую массу надо врезаться
пушечным ядром или проникнуть как чума. Честностью нельзя достигнуть ничего.
Перед силой гения склоняются и его же ненавидят, стараются очернить его за
то, что гений берет все без раздела, но, пока он стоит твердо, его
превозносят, - короче говоря, боготворят, встав на колени, когда не могут
втоптать в грязь. Продажность - всюду, талант - редкость. Поэтому
продажность стала оружием посредственности, заполонившей все, и острие ее
оружия вы ощутите везде. Вы увидите, что жены тратят больше десяти тысяч
франков на наряды, в то время когда мужья их получают шесть тысяч на все про
все. Вы увидите, как чиновники с окладом в тысячу двести франков покупают
земли. Вы увидите, как женщины продают себя за прогулки в карете сына пэра
Франции, потому что в ней можно разъезжать по среднему шоссе в Лоншане[98].
Вы уже видели, как простофиля папаша Горио был вынужден платить по векселю,
подписанному дочкой, хотя у ее мужа пятьдесят тысяч ливров дохода в год.
Бьюсь об заклад: стоит вам сделать два шага в Париже, и вы сейчас же
натолкнетесь на дьявольские махинации. Ставлю свою голову против этой
кочерыжки от салата, что у первой женщины, которая вам понравится, вы
угодите в осиное гнездо, если она молода, красива и богата. Они все не в
ладах с законом и по любому поводу ведут войну с мужьями. Мне никогда не
кончить, если я вздумаю излагать вам, какие сделки заключаются ради тряпок,
любовников, детей, ради домашних нужд или из тщеславия, но, будьте уверены,
редко - по добрым побуждениям. Вот почему честный человек всем враг. Но что
такое, по-вашему, честный человек? В Париже честный человек - тот, кто
действует молчком и не делится ни с кем. Я оставляю в стороне жалких илотов,
которые повсюду тянут лямку, никогда не получая награды за свои труды; я
называю их братством божьих дурачков. Там - добродетель во всем расцвете
своей глупости, но там же и нужда. Я отсюда вижу, какая рожа будет у этих
праведных людей, если бог сыграет с ними злую шутку и вдруг отменит Страшный
суд. Итак, раз вы хотите быстро составить состояние, необходимо или уже быть
богатым, или казаться им. Чтобы разбогатеть, надо вести игру большими
кушами, а будешь скаредничать в игре - пиши пропало! Когда в сфере ста
доступных вам профессий человек десять быстро достигли успеха, публика
сейчас же обзывает их ворами. Сделайте отсюда вывод. Вот жизнь как она есть.
Все это не лучше кухни - вони столько же, а если хочешь что-нибудь
состряпать, пачкай руки, только потом умей хорошенько смыть грязь; вот вся
мораль нашей эпохи. Если я так смотрю на человеческое общество, то мне дано
на это право, я знаю общество. Вы думаете, что я его браню? Нисколько. Оно
всегда было таким. И моралистам никогда его не изменить. Человек далек от
совершенства. Он лицемерен иной раз больше, иной раз меньше, а дураки
болтают, что один нравственен, а другой нет. Я не осуждаю богачей, выхваляя
простой народ: человек везде один и тот же, что наверху, что в середине, что
внизу. На каждый миллион в людском стаде сыщется десяток молодцов, которые
ставят себя выше всего, даже законов; таков и я. Если вы человек высшего
порядка, смело идите прямо к цели. Но вам придется выдержать борьбу с
посредственностью, завистью и клеветой, итти против всего общества. Наполеон
столкнулся с военным министром по имени Обри, который чуть не сослал его в
колонии. Проверьте самого себя! Ежедневно, встав утром, наблюдайте, стала ли
ваша воля крепе, чем накануне. Принимая все это во внимание, я предложу вам
такое дело, что от него едва ли кто откажется. Слушайте внимательно.
Изволите ли видеть, у меня есть некий план. Я задумал пожить патриархальной
жизнью в большом именье, так - тысяч сто арпанов, на юге Соединенных Штатов.
Я хочу сделаться плантатором, иметь рабов и нажить несколько миллиончиков от
продажи табаку, волов и леса; хочу стать владетельной особой, делать что
вздумается и вести жизнь, непонятную здесь, где человек ютится в
оштукатуренной норе. Я большой поэт. Но стихов я не пишу: моя поэзия в
действиях и чувствах. У меня есть пятьдесят тысяч франков, но их мне хватит
от силы на сорок негров, а чтобы удовлетворить стремления к патриархальной
жизни, мне нужно двести негров, для этого понадобится двести тысяч франков.
Почему негров? Дело в том, что негры - это взрослые ребята, с ними можно
проделывать все что угодно, и ни один любознательный прокурор не потянет вас
к ответу. Владея этим черным капиталом, я через десять лет буду иметь
три-четыре миллиона. Когда же я разбогатею, меня не спросят: "Кто ты такой?"
Я буду господин Четыре Миллиона, гражданин Соединенных Штатов. Мне будет
пятьдесят лет, я еще не превращусь в труху и потешусь, как мне любо. Короче
говоря, если я добуду вам миллион приданого, дадите вы мне двести тысяч?
Двадцать процентов за комиссию, а? Разве это много? Вы влюбите в себя свою
невесту; женившись, вы сделаете вид, будто у вас какие-то заботы, что вас
терзает совесть, недели две вы будете печальны. И вот однажды ночью, немного
поломавшись, вы между поцелуями объявите жене, что у вас двести тысяч долга,
сказав при этом "моя любимая". Этот водевиль разыгрывают ежедневно
отборнейшие молодые люди. Молодая женщина отдаст без колебаний свой кошелек
тому, кто успел завладеть ее сердцем. Может быть, вам кажется, что вы
потерпите убыток? Нет. Вы найдете способ покрыть все двести тысяч, обделав
какое-нибудь дело. При ваших деньгах и уме вы создадите себе такое
состояние, какое только захотите. Ergo, в полгода вы обеспечите собственное
счастье, счастье вашей дорогой женушки и счастье вашего Вотрена, не говоря о
счастье вашего семейства, которое зимою греет себе пальцы дыханьем, за
неименьем дров. Не удивляйтесь ни моему предложению, ни моим условиям! В
Париже из шестидесяти блестящих браков сорок семь основаны на сделках такого
рода. Нотариальная палата заставила господина...*Следовательно (лат.).
выражение, похожее на затаенную улыбку рыболова, почуявшего, что рыба
клюнула. - Выслушайте меня внимательно! Сердце жалкой, несчастной, бедной
девушки - губка, готовая жадно впитать в себя любовь и до такой степени
сухая, что разбухает, как только на нее упала капля чувства. Приволокнуться
за девушкой, когда она бедна, в отчаянии, одинока и не подозревает, что ее
ждет богатство! Чорт подери! Это иметь на руках все козыри, знать в лотерее
выигрышные номера, играть на курсе ренты, получая все сведения заранее. Вы
сразу утвердите на крепких сваях нерушимый брак. Если такая девушка получит
миллионы, она их высыплет к вашим ногам, словно это щебень. Бери, любимый!
Бери, Адольф, Альфред или Эжен! - скажет она, если у Адольфа, Альфреда или
Эжена хватит ума принести ей какую-нибудь жертву. Под жертвой я разумею
продажу поношенного фрака, чтобы пойти совместно в "Синий циферблат" поесть
крутонов с шампиньонами, а оттуда вечером в театр Амбигю-Комик; можно
заложить часы и подарить ей шаль. Я уже не говорю о всякой любовной писанине
и прочей чепухе, на которую так падки женщины, - например о том, чтоб,
находясь в разлуке с милой, спрыснуть водой почтовую бумагу, изображая
слезы; впрочем, сдается мне, язык сердец знаком вам хорошо. Париж, изволите
ли видеть, вроде девственного леса Северной Америки, где бродят двадцать
племен различных дикарей, гуронов, иллинойцев, промышляя охотой в
общественных угодьях. Вы, например, охотитесь за миллионами; чтобы добыть
их, вы пользуетесь капканами, ловушками, манк'ами. Охота имеет свои отрасли.
Один охотится за приданым, другой за ликвидацией чужого предприятия; первый
улавливает души, второй торгует своими доверителями, связав их по рукам и по
ногам. Кто возвращается с набитым ягдташем, тому привет, почет, тот принят в
лучшем обществе. Надо отдать справедливость этой гостеприимной местности: вы
имеете дело с городом, самым терпимым во всем мире. В то время как гордые
аристократы других столиц Европы не допускают в свою среду
миллионера-подлеца, Париж раскрывает ему свои объятия, бегает на его пиры,
ест его обеды и чокается с его подлостью.
Шилова Юлия
Никитин Юрий
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Орлов Алекс