Чтение 20–й страницы книги ~Предела нет~

анютиных глазок, с недоверием к ним приглядываясь.

А ведь когда-то хвалился перед Ниной: "Цветы в будущей моей жизни роли
играть не будут!" Не будут? Как бы не так!

Ему наконец повезло. Резеда нашлась. Она росла у обомшелой кирпичной
стены в одном из отдаленных углов сада.

Несомненно, резеда садовая! Венчик в отличие от полевой не белый, а
желтый. Запах совсем слабый, чуть приторный, но отнюдь не неприятный.
Особенность резеды: запах ее ощущается сильнее, если отступить на шаг от
цветов.

Колесников присел на корточки у клумбы, задумчиво перебирая листья и
длинные канделяброобразные стебли.

Да, эту резеду пересадили сюда из оранжереи. Стебли у нее более сочные,
листья менее зеленые, чем обычно. И земля рыхлая на ощупь. Странно!

Ночью дождевые капли вовсю веселились в саду. Без устали носились они
между клумб и грядок, радостно всплескивали ладошками, били с размаха
тоненькими каблучками о землю. Ливень вытоптал и резеду.

Но, даже в поверженной, было в ней что-то неприятное, вероломное.
Из-под скрючившихся и переломанных длинных стеблей с хитрым выражением
выглядывали желтые головки. Очень хитрым!

Что это? Достаточно наклониться над цветами, чтобы подул ветер? (На
мгновение Колесников спутал причину и следствие.)

Клумба с цветами была похожа сейчас на гадючье гнездо. Будто несколько
змей сплелись в клубок и внезапно подняли свои головы.

Колесников поспешно отступил на два-три шага, но не удержался и
оглянулся. И тотчас же на него с такой силой пахнуло резедой, будто клумба
прыгнула вслед за ним!

Он ускорил шаги. Новый, еще более сильный порыв ветра!

В вихре летящих лепестков и листьев промелькнули шпалеры роз, водоем с
лилиями, стеклянные шары на шестах. Волна запаха накрыла с головой.
Колесников с усилием вынырнул.

Ну, выгреб!

Лежа в траве. Колесников перевел дух. Открыл глаза, перевернулся на
спину. Кончилось? Ветра, пахнущего резедой, нет. Лишь наверху покачиваются
кроны деревьев. В просветах между ними видно небо.

И опять та же иллюзия возникла, что в первый день. Он на дне заводи.
Так бы и лежал, не всплывая со дна. Не шевелился бы, дремал под этой тихо
колышущейся наверху ряской. Ни о чем не думать, обо всем забыть...

То есть умереть? Все забыть - значит умереть?

Но он не имел права ни забыть, ни умереть!

Очень трудно разгадать тайну ветра, пахнущего резедой. Он ломает голову
над этим не в тиши кабинета. Все время должен разворачиваться то вправо,
то влево, отбиваясь от атак ветра, пахнущего резедой. Отчасти похоже на
бой в окружении.

И никого из товарищей его нет рядом с ним.

Затукали удары зениток. Ого! Сколько зениток вокруг этого дома! Все
небо над головой в белых клочьях ваты, медленно оседающих...

Сад будто обнесен очень высокой невидимой оградой. Заглянуть поверх нее
почти невозможно. А вероятно, кто-то очень хотел бы заглянуть.

Мысль об этом ободрила Колесникова. Война продолжается по ту сторону
ограды. Но ведь и он ведет войну здесь, внутри ограды.

"Тогда какого же черта ты разлегся в траве? Встань! Иди! Ищи эту
чертову резеду!"

Он поднялся и пошел.

И опять вместе с ним поднялся и ветер. Ишь как сразу завыл-засвистел!
Как заколыхал кусты и стебли цветов!

Лечь бы ничком в какое-нибудь углубление! Зарыться в землю! От этого
ветра хотелось укрыться, как от артобстрела или бомбежки.

Колесников опомнился. Он стоял, уткнувшись лицом в какую-то стену.

Где он? Неужели...

Ветер заставил его сделать круг по саду и прийти в то самое место, где
росла резеда. Пятна сырости на красном фоне стены. Фу, мерзость. Выглядит
как чья-то плешивая голова, изъеденная стригущим лишаем. А у подножия
стены - резеда.

Мучительное нервное напряжение искало разрядки.

Вытоптать резеду! Колесников кинулся к клумбе.

Он топтался на месте, вертелся, как шаман, подпрыгивал, с остервенением
бил по желтым цветам, вгоняя их каблуками в землю, довершая то, что не
успел сделать дождь.

Все! Нету больше резеды! Раздавлена! Обезврежена!

Он с торжеством осмотрелся. И в то же мгновение откуда-то издалека
порыв ветра донес запах резеды.

Колесников стоял на клумбе, расставив ноги, прижав руки к груди. Резеды
в саду нет, и все же пахнет резедой?

С изумлением он повторял и повторял: "Нигде нет резеды, и все же пахнет
резедой?.."

Колесников помнил об этом, пока длился припадок.

Помнил даже тогда, когда "мертвоголовые" пришли за ним к кирпичной
стене. Он, почти бездыханный, лежал там ничком на клумбе с вытоптанными
цветами.

Волоком протащили его мимо неподвижных деревьев, словно бы вытянувшихся
перед ним во фрунт, потом вверх по ступенькам лестницы, дальше по узкому
коридору и, наконец, как тюк, свалили на пол.

Топоча сапожищами, "мертвоголовые" вышли из комнаты. Лязгнул замок в
двери.

Странная улыбка застыла на лице Колесникова.

Ага. Он все же добился того, чего хотел. Вырвал одну из важных тайн у
сада, вернее, у тонкоголосого штандартенфюрера, который заправляет всем в
саду!

Ветер пахнул резедой независимо от того, была ли резеда в саду или нет.
И вообще здешние цветы не имели никакого отношения к припадкам. В целом
сад - только пышная декорация. Он служит целям маскировки, предназначен
для того, чтобы отвлечь внимание...

2. СТЕКЛЯННЫЕ ГЛАЗА

Ему приснилось, что он распластан на чем-то твердом, плоском. Скамья в
застенке? Не скамья - операционный стол.

Вокруг теснятся стеклянные глаза, сосредоточенно смотрящие на него. Они
обступили стол и медленно раскачиваются на высоких металлических шестах
или суставчатых трубах.

Внезапно стержни расступились, кто-то появился в конце прохода.
Позвякивание стержней стихло. Затем тонкий голос задумчиво сказал: "Что ж,
этот годится, пожалуй..."

Но и во сне не удалось увидеть лицо говорившего. Вероятно, он стоял
поодаль, на пороге двери. А все, что было за пределами круга,
отбрасываемого лампой, окутывал мрак.

Колесников ощутил сверлящую боль во лбу и от этой боли проснулся.

Так же, как вчера, без понуканий, он вышел из комнаты.

Шагнув через порог, перехватил удивленный взгляд, брошенный на него
надзирателем. Тот, правда, сразу же отвел глаза. Но Колесников понял:
здесь еще никто до сих пор не сопротивлялся так долго.

Но ведь у него, Колесникова, тоже свой секрет. С самого начала он сумел
убедить себя в том, что в саду проходит передний край. И, как знать, быть
может, успех на фронте зависит в какой-то степени и от его сметки,
выдержки, самообладания? (А если это не так, то думать надо именно так!)

Кроме того, он хорошо запомнил один из советов Герта, который провел за
решеткой в общем-то что-то около пятнадцати или шестнадцати лет: "Береги
рассудок в тюрьме, геноссе Виктор! И особенно если тебя бросят в одиночку.
Не давай ослабевать своему рассудку! Все время держи его как пистолет со
взведенным курком!"

Именно это, вероятно, и помогало противостоять безумию...

Стоя на ступеньках крыльца. Колесников по-новому увидел окоченевшие в
сонной неподвижности деревья и цветы. Те же, что вчера, и все же не совсем
те! Словно бы сполз краешек окутывавшего их покрывала. "Я сумел понять
кое-что в саду! - с гордостью подумал Колесников. - А невидимка, хозяин
сада, до сих пор не понял меня!"

Конечно, цветы в саду сразу же уставились на него.

Однако он уже знал, что дело не в цветах. В первый день ему
действительно показалось, что они смотрят на него. Но это не было
галлюцинацией. Это было всего лишь ассоциацией - неосознанной. Кто-то
смотрел на Колесникова из-за цветов! Он смотрит и сейчас, прячась за
длинными шпалерами роз, кустами махровой сирени, огромными пестрыми
клумбами. Отсюда и ассоциация: глазастый сад!

Такое с Колесниковым бывало раньше, и не раз. Вдруг, прячась за стволом
дерева или переползая по-пластунски в траве, он вздрагивал и крепче сжимал
в руках автомат. Он ощущал как бы толчок. Кто-то смотрел на него - то ли
из-под этой груды камней, то ли из той вон рощицы, то ли из-за угла
полуразрушенного дома.

А иногда разведчик чувствовал пристальный взгляд сзади - кто-то словно
бы опускал ему тяжеленную лапу на затылок. (Так было, например, во время
десанта в Эстергом-Тат.)

Странно, что здесь, в этом саду, на него, казалось, смотрят отовсюду.

Кто это? Сам ли штандартенфюрер-невидимка, его ли конрады, безмолвные
подручные в черном?

Почему-то Колесникову представлялось, что глаза здешнего соглядатая в
точности такие же, как у палача Конрада: выпуклые, неподвижные, без
блеска. Он стоит, поджидая, среди пышной, ниспадающей до земли сирени.
Потом начинается двойное шествие. Колесников идет по аллее, а соглядатай