Чтение 20–й страницы книги ~Затемнение в Грэтли~

передо мной необыкновенная женщина.

- Ну что, выбрали себе книги? - спросила она через минуту-другую.

- Нет еще, к сожалению. А что? Вам хочется, чтобы я поскорее ушел?

- Нет, не в этом дело, - рассмеялась она и, помолчав, прибавила почти
шепотом: - Мне хочется закрыть поскорее проклятую лавку. Сегодня день был
такой скучный, длинный. Вы, кажется, никуда не торопитесь...

- Признаюсь, нет.

- В таком случае мы сделаем вот что: я поскорее запру лавку, чтобы еще
какая-нибудь несносная женщина не могла прийти сюда, и мы докончим наш
разговор наверху и заодно выпьем чего-нибудь. Вы мне расскажете, что
думали обо мне.

- Великолепно! - обрадовался я. Ее предложение было мне очень на руку.
Я с любопытством ожидал, что она будет делать. А она заперла дверь,
задвинула засов, указала мне на освещенную лестницу в глубине, потом
выключила свет в лавке и пошла за мной. Ни одна хозяйка, если она серьезно
относится к делу, не оставила бы свою лавку в таком виде. Обычно она
убирает, приводит все в порядок, помешкает тут, посмотрит там, подсчитает
в уме дневную выручку, может быть, проверит кассу и только тогда простится
с лавкой. А такое торопливое бегство из лавки совершенно не вязалось с
тем, что я слышал от мисс Экстон во время нашего первого разговора о ее
миссии снабжать жителей Грэтли прелестными безделушками, украшающими
жизнь. Правда, у нее сегодня был трудный день, и этим могло объясняться ее
нетерпение, но я объяснял его иначе: сегодня она либо бессознательно, либо
намеренно сняла маску. Очевидно, что-то во мне (но, разумеется, вовсе не
мои прекрасные глаза) побудило ее к этому. Но мне важно было выяснить,
бессознательно она это сделала или сознательно.

Маленькая гостиная наверху заинтересовала меня своей полной
безликостью. Такую гостиную можно увидеть в любом отеле. У нее не было
хозяйки. Ни намека на вкусы какой-нибудь Пруденс, владелицы "Магазина
подарков". Но не сказывалась здесь ни в чем и индивидуальность женщины
иного сорта. А между тем мисс Экстон, несомненно, обладала яркой
индивидуальностью, хотя сразу ее нелегко было определить. И она обставила
эту комнату и жила здесь уже четыре месяца, а комната не имела никакого
лица. Нет, это не случайно!

Мисс Экстон пробормотала что-то относительно выпивки, и я услышал, как
она отпирает угловой шкафчик. Я обернулся и увидел такую солидную батарею
бутылок, какой не видывал уже давно. По-видимому, у хозяйки был очень
хороший поставщик.

- Если бы тут оказалась канадская водка, это было бы настоящее чудо, -
сказал я, выдерживая роль неотесанного болвана с дикого Запада.

- Она у меня есть, - ответила хозяйка довольно сухо.

- Вот это здорово! - сказал я, немного переигрывая. - А то я уже почти
забыл ее вкус. Надеюсь, вы не пожалеете для меня рюмочки!

Она налила мне водки, а себе приготовила изрядную порцию джина с
лимонным соком. Затем выключила верхний свет, оставив только небольшую
лампу под абажуром в углу. Мы стояли у камина со стаканами в руках и
улыбались. В один миг обстановка приняла самый интимный характер. Мы
чокнулись, и при этом соприкоснулись не только наши стаканы, но и руки.
Затем выпили, улыбаясь друг другу. Она поставила стакан на столик, и я
тоже. Мы все стояли лицом к лицу.

Не знаю, как и почему, но я почувствовал вдруг, что если я поцелую эту
женщину, она не рассердится и что мне следует это сделать. Я обнял ее
самым непринужденным и хладнокровным образом и поцеловал в губы. Не
забудьте, что это была не молодая девушка (хотя издали она и казалась
такой), а зрелая женщина. Она ответила поцелуем, и любопытный это был
поцелуй: крепкий, говоривший об опытности, но совершенно бесстрастный.

Затем, не комментируя этого маленького эпизода, мы сели за стол.

Как я и ожидал, она помнила, что я хлопочу о месте у Чартерса, и
осведомилась о результате. Я сказал, что у меня нет опыта
инженера-электрика и это может мне помешать, но Хичем обещал доложить обо
мне правлению.

- Я встретил случайно одного из членов правления, - продолжал я, - и не
заметил в нем особого расположения ко мне.

- А кого именно?

- Полковника Тарлингтона. Вы его знаете?

- Немножко. Здороваемся при встрече. Я слышала, что он пользуется в
городе громадным влиянием, ну и решила на всякий случай мило улыбаться
ему. Но он не в моем вкусе.

Я рассказал ей, что Хичем водил меня по всему заводу и как будто между
прочим упомянул, что меня поразили новые тяжелые противотанковые орудия,
которые там недавно начали изготовляться. И для наглядности указал калибр
этих орудий (разумеется, выдуманный).

- Послушайте, мисс Экстон, - добавил я, - мне не следовало болтать об
этом. Так что пусть все останется между нами. - И подумал: "А сколько
ослов за рюмкой вина сейчас говорят эту самую фразу?"

- Ну, конечно, - сказала мисс Экстон очень серьезно. - Я умею держать
язык за зубами.

- Я в этом ничуть не сомневаюсь, - ответил я, глядя на нее с
подчеркнутым восхищением.

- Выпьете еще? - предложила она с улыбкой.

Но я чувствовал, что ей уже хочется, чтобы я ушел, а поскольку мне
хотелось того же, я отказался и встал. Тотчас поднялась и она. Я снова
напомнил ей о завтрашнем обеде, а она мне - о моем обещании пойти с нею на
митинг.

- Вам придется выйти черным ходом, - сказала она затем. - Это у нас не
очень просто, так что я лучше провожу вас.

Она не зажгла света на площадке и стала спускаться, освещая дорогу
электрическим фонариком, а я шел за нею. Сойдя вниз, мы прошли через
какой-то чуланчик за лавкой. Она отодвинула засов, но не спешила открыть
дверь. Фонарик погас, и мы стояли рядом в темноте. На этот раз она первая
придвинулась и поцеловала меня как будто в невольном порыве. Это вышло у
нее очень хорошо, но во мне шевельнулось сомнение.

Впрочем, я не стал тратить времени на размышления: я вспомнил вдруг,
что отсюда рукой подать до "Ипподрома". Поплутав в темноте, я нашел
все-таки и театр и вход за кулисы. Здесь я спросил Ларри. Мне сказали, что
он сейчас на сцене, но скоро придет переодеваться для финала, и провели
меня к нему в уборную - вонючую тесную каморку на трех человек. Она
напоминала чулан за лавкой старьевщика. За этой уборной в конце тускло
освещенного коридора находилась еще одна - уборная Фифин. И если только я
не ошибся в расчетах, Фифин скоро должна была выйти на сцену.

Я стоял в дверях комнаты Ларри, надеясь увидеть, как пройдет Фифин. Я
слышал то, что происходило на сцене, но звуки доносились словно очень
издалека. В грязном, плохо освещенном коридоре не было ни души. Помню, я
стоял там, как привидение, и ждал, чувствуя какую-то непонятную печаль и
опустошенность.

Потом вышла Фифин, кутаясь в крикливо пеструю, заношенную шаль. Она
заперла свою дверь. Я не двинулся с места и смотрел на нее, широко и глупо
ухмыляясь; Фифин презрительно проплыла мимо, и меня обдало резким животным
запахом разгоряченного тела и волос, смешанным с запахом грима. Она была
удивительно здоровой и крепкой, хотя теперь я увидел, что она старше, чем
выглядит со сцены.

Не успела Фифин скрыться, как примчался запыхавшийся Ларри, которому,
должно быть, уже сообщили, что его кто-то ждет.

- Я сразу подумал, что это вы, - сказал он, и странно было видеть
серьезное выражение на этой идиотски раскрашенной физиономии. - Мои соседи
сейчас явятся. Хотите пробраться в ее уборную?

- Да, если справлюсь с замком. Поскольку ваши соседи должны вернуться,
давайте-ка перейдем к ее двери, а потом, когда будете переодеваться, вы уж
последите за коридором и предупредите меня в случае чего.

Мы пошли по коридору к уборной Фифин, и я остановился на таком
расстоянии от двери, чтобы, протянув руку за спину, можно было коснуться
замочной скважины. Мне уже и раньше приходилось открывать чужие двери, и
отдел снабдил меня набором инструментов, быстро отпирающих любой замок.
Стоя у стены, лицом к заслонявшему меня Ларри, и делая вид, что веду с ним
серьезный конфиденциальный разговор, я начал ощупывать замок. В коридоре
появились пожилой партнер Ларри и еще один актер; они с любопытством
посмотрели на нас издали, но сразу пошли в свою уборную.

- Заслоняйте меня, пока я не войду внутрь, - шепнул я Ларри. - А потом
идите переодеваться, но оставьте дверь открытой и прислушивайтесь.

Я повернулся лицом к двери и принялся за дело так энергично, что через
полминуты был уже в комнате.

На столике перед зеркалом не было ничего, кроме грима и колоды
засаленных карт. Под столиком валялась скомканная бумажка, на которой
карандашом был написан ряд цифр; я подумал, что о ней, вероятно, уже
позабыли, и сунул ее в карман. Потом я отыскал сумку Фифин, которая висела
на стене под ее меховым пальто. Сумка была большая и оказалась незапертой.
Она была набита обычной дребеденью - зеркальце, ключи, мелкие деньги,
какие-то квитанции, но, к моему разочарованию, ни единого письма.
Большинство женщин неделями таскают полученные письма в сумке, а эта,
видимо, не имела такой привычки. Я нашел в сумке еще старое удостоверение,
на обороте которого были нацарапаны цифры, по-видимому полдюжины
телефонных номеров. Я списал их, положил удостоверение на место, а сумку
повесил опять на гвоздь. Если в уборной Фифин и было еще что-либо
достойное внимания, то я этого не заметил. Заперев за собой дверь, я вышел
обратно в коридор за добрых пять минут до возвращения Фифин.

Ларри, еще не совсем одетый, тоже вышел и пошел за мной в другой конец
коридора.

- Ну что, удачно? - спросил он шепотом.

Я покачал головой с видом человека, потерявшего даром время. Ларри
оказал мне услугу, но не следовало говорить ему всего.