делались святыми. Да нынче-то уж нету их...
делал, только пил да плясал. За один раз мог выпить целый кувшин вина, но и
денег ему требовалось столько, что под конец нужда заставила его поместье
продать. А когда все распродал, тогда и его, бедняги, не стало.
Весь свет с Наполеоном прошли, все народы победили. Да нынче и этих нет.
на гитаре, другой вроде мужика, только на самом деле это паны вырядились -
просто так, для потехи...
тише и, наконец, умолк. Самая трудная часть пути была пройдена, с шумом и
смехом все стали снова усаживаться в сани. Опять зазвенели колокольчики,
сперва один, потом второй, третий... десятый - целый рой; опять захлопали
бичи, зацокали копыта, и ряженые понеслись дальше.
по наезженной дороге, двинулся домой. Далеко впереди звенели бубенцы и
мелькали красные огоньки; временами ветер еще доносил чей-то громкий
возглас... Наконец, все затихло и погасло.
пробормотал Овчаж. Ему вспомнились и истлевший под хорами в костеле портрет
седого сенатора, - он не раз молился перед ним, - и изодранная картина,
изображающая шляхтича с обритой головой, - его крестьяне прозвали окаянным,
- и черная гробница закованного в латы рыцаря с мечом в руке и железной
рукавицей в изголовье, - этот покоился подле алтаря святой великомученицы
Аполлонии. А шляхтичи для потехи сенаторами да рыцарями рядились!
воскрешать мертвых в случае надобности в свидетелях; монах, по собственному
плащу перешедший Вислу, и королева, переправившая под землей из Венгрии в
Польшу соль для бедняков. Наконец, перед глазами Мацека встал родной его
дедушка, Рох Овчаж. Умный был дедушка! С Наполеоном весь свет обошел, а на
старости лет стал причетником в костеле и до того толково все объяснял
мужикам, что зарабатывал чуть ли не больше органиста.
мысль, что нехорошо все-таки поступает шляхта, забавляясь церковной утварью.
"С них станется, что они и в ризы вздумают рядиться..." - подумал Мацек.
голоса едущих вдалеке людей, а впереди он увидел Слимака.
ты, слава богу, едешь. Видал ряженых?
больше ничего.
руках носят. Как на них найдет, - заключил Слимак.
сказать, по-барски. Так они, окаянные, разогнали сани да с самой высокой
горы, что у меня по спине мурашки побежали. Верно, здорово выпили, оттого-то
никто из них шею себе не свернул. А мужику, да еще трезвому, тут бы не
остаться в живых.
вторых - двое.
Слимак.
грубый голос из вторых саней.
голос.
Помню я их, они еще летом ко мне приставали.
успели проехать, а уж этот следом за ними тянется.
фонарем. Мороз все крепчал, и они совсем заиндевели, пока не попали наконец
в хату.
спустились в долину, проехали мост, с большим трудом поднялись на первый
ярус холмов и остановились у корчмы. Тут до ушей приезжих донеслись обрывки
музыки, а в глаза им ударило розовое пламя смоляных бочек, пылавших перед
господским домом. Немцы вылезли из саней и вошли в корчму, оттуда выскочил
шинкарь Иосель и вполголоса заговорил с одиноким седоком. Наконец, низко ему
поклонившись, он велел вознице ехать в имение.
проснувшиеся собаки, застонал и засвистел ветер в старых деревьях вдоль
дороги. Все медленней в гору поднимались сани, все чаще спотыкались лошади,
все сильней стегал их кнутом возница, а седок его, подняв высокий бобровый
воротник, думал.
вспыхивали бенгальские огни, стены дома излучали звуки вальса. У навесов и
возле конюшен еще звякали бубенцы, кучера пререкались из-за мест для своих
лошадей, забор со всех сторон облепили батраки, деревенские бабы и мужики,
глазевшие на освещенные окна зала, где непрестанно мелькали силуэты
танцующих. И над всем этим шумом, музыкой, блеском, над весельем и
любопытством человеческим раскинулась зимняя ночь, а из темной ее глубины к
дому подкатили сани; в них сидел, уткнувшись в бобровый воротник,
неизвестный еврей и - думал.
походкой двинулся к открытым дверям кухни. Он что-то сказал повару - тот не
обратил на него внимания; тогда он подозвал судомойку - она повернулась к
нему спиной; наконец, в кухню вбежал буфетный мальчик, приезжий схватил его
за руку.
получишь еще злотый.
получишь еще рубль.
И еще скажи, что пан Гиршгольд привез ему письмо от отца пани. Вот тебе еще
рубль, чтобы ты не забыл фамилию: пан Гиршгольд.
- он не возвращался; заиграли польку - его все еще не было; наконец он
пришел.
кроватей; некоторые из них были уже постланы на ночь и, видимо,
предназначались для гостей.
опустился на стул. Это был красивый румяный мужчина с каштановой бородой, в
длинном сюртуке. Вытянув ноги, обутые в лакированные ботинки, и
облокотившись на спинку стула, он глядел на пламя свечи, ждал и - думал.
звуки мазурки. В доме усилился шум и топот, время от времени долетали
выкрики распорядителя танцев, а затем разнесся такой грохот, от которого,
казалось, обрушится вся усадьба. Еврей равнодушно слушал, терпеливо ждал и -
думал.
вышибли, - и перед посетителем предстал помещик. На нем был расшитый
блестками и колечками плащ с красным воротником, красная шапка с павлиньим
пером, широкие штаны в розовую и белую полоску и сапоги с подковками.