read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



- Что же это?.. Неужто милости к своей крови не будет?
И до самого рассвета то медленно двигались, то зачем-то стояли в сонливой неизвестности, пока не перестали уж доноситься орудийные выстрелы спереди и жиденькие залпы слева.
Рассвет этот, которого он так ждал, показался Ивану Васильичу необыкновенным, чудодейственным... Очень отчетлив в нем был момент, когда он увидел, - или угадал скорее, но близко к истине, что затылок его кучера под засаленным околышем не темноволосый, как он думал ночью, а русый; что у лошади, везущей аптечную двуколку рядом, подвязанный белый хвост...
Иван Васильич и не хотел верить в то, что, может быть, действительно приведут или принесут раненых, и боялся, - а вдруг?.. И, наконец, утро, едва наступившее, разъяснило ночную "фантасмагорию", как называл это Целованьев.
Никто ни в обозе, ни в главных силах, ни даже в первом батальоне не видал этого, - это передавал потом Венцславович: когда рассвело так, чтобы хоть что-нибудь видеть впереди, он наткнулся с тремя разведчиками из своей команды на машину "лимузин", стоящую под тополем, а над нею на тополе висел белый платок, знак конца военных действий и возможности мира и покоя, и из автомобиля вышел начальник дивизии генерал-лейтенант Горбацкий, тучный, седобородый старец, доедающий бутерброд с сардинкой и теперь широко открывающий масляный рот, как рыбы в аквариуме, а за ним с серебряным стаканчиком вина, из которого он пил мелкими глотками, и тоже с недоеденным бутербродом в другой руке, вылез начальник штаба дивизии полковник Корн, высокий блондин с красиво подстриженной бородкой; и, протирая на ходу запотевшее пенсне, чтобы разглядеть лучше это видение, замедляя шаг, подошел к машине Юрий Львович, вздернул руку к козырьку и застыл, и за ним застыли разведчики.
- Здравствуйте, э, поручик! - сипло, не спеша, сквозь хвостик сардинки.
- Здравия желаю, ваше превосходительство!
- Вы... это... что такое?.. Цепь?..
- Начальник команды разведчиков, ваше превосходительство.
Генерал дожевал хвостик, сонными глазами, на каждом верхнем веке которых было по бородавке, обвел всего Венцславовича, потянул носом и сказал, морщась, Корну:
- Что это так... завоняло, а?..
- От ног, - пригляделся Корн.
- Ваше превосходительство... попали случайно на свалки, - объяснил Юрий Львович.
- На свал-ки?.. Прочь, прочь!.. Идите!.. Назад!.. - замахал на него генерал толстыми жирными пальцами обеих рук. - И все чтобы назад!.. В казармы!.. Своей местности не знают!.. "На свалки"!.. Пф, пф, - на-во-ня-ли как, а?..
И когда пошел назад Венцславович, движением рук и кивками головы осаживая своих разведчиков и наступающие цепи, он заметил косвенным взглядом, как шофер и механик снимали с тополя белый платок...
Горнист первой роты затрубил отбой... Игра кончилась.
А минут через двадцать Иван Васильич видел, как проезжал мимо в город, трубя, чтобы сторонились повозки, лимузин с генералом Горбацким, начальником штаба дивизии и Черепановым.
Когда часам к девяти утра Иван Васильич все в том же обозе и теперь уже впереди третьего батальона подъезжал к воротам казарм, гимназист какой-то высокий и тонкий зачем-то стоял поодаль от часового и глядел на обоз.
От беспокойной этой ночи, полной колесного грохота и темноты, холостых залпов и мозглого холода, Ивану Васильичу нехорошо было: в ушах неразборчиво стучало, глаза устали видеть общесолдатское серое тесто, полная ненужность этой поездки ночной огорчала, почти оскорбляла так, что хоть бы пожаловаться своему кучеру, как жаловался он городовому в два часа ночи.
Но солдат, голова пирогом, теперь ретиво, как ни в чем не бывало, натягивал вожжи, чтобы не напирала слишком на передние повозки его лошадь, почуявшая близкие конюшни и кормушки с сеном из имения Нуджевского.
И когда перед казармой своротил с дороги на свое постоянное место обоз и ступил, наконец, твердо на знакомую, туго убитую солдатскими сапогами землю Иван Васильич, он заметил - идет в его сторону длинный гимназист, идет, и не верится, однако ясно, что это - Володя.
И еще только старался догадаться Иван Васильич, какой сегодня праздник, - почему не в гимназии Володя, - как он подошел бледный, с красными глазами, очень взволнованный и срыву крикнул почему-то визгливо:
- А папа и не знает, что...
- Что такое?.. Володя!.. - испугался Иван Васильич и за локоть его ухватил крепко.
Володя глянул на лошадей, на солдат рядом и докончил тихо, но очень брезгливо:
- Елька дрянь, грязь... метреской стала... полковника Ревашова!..
До того взволнованное, что даже почти плачущее стало его длинное лицо.
- Еля?.. Как?.. Что ты говоришь?..
И пошел вдруг отец торопливо вперед, а сын за ним.
- Елька, да!.. Метреской!..
Еще вдумывался отец в это слово, - что оно значит такое, а сын уже частил и сыпал наболевшими словами.
- Скандал на целый город!.. Девчонка!.. Дрянь!.. Повесилась на шею!.. Старику!.. Продалась!.. Папа!.. Нужно туда ехать сейчас же!.. К нему!.. К Ревашову!..
- Но ведь постой!.. Что ты!.. Откуда?.. Ревашов... он ведь защищал вокзал этой ночью!.. Ты не то!.. Вокзал!.. По тревоге!..
- Где тревога?.. Какая?.. Драгуны на ученье!.. Я там был сейчас!.. Письмо от нее!.. Письмо с денщиком. Дрянь она! Гнусную записку прислала!.. "А про Верцетрикса пусть отвечает Лия Каплан"!.. Вот мерзавка!..
Возмущенные глаза Володи сверкали, мигали, и от этого поморщился болезненно Иван Васильич и простонал почти:
- Ах, ничего я не понимаю!.. Ничего!.. Пойдем отсюда, пойдем!..
Они было двинулись оба стремительно от фыркающих законченно лошадей, от зеленых колес прочнейших, становящихся снова на долгий отдых, но нельзя было уйти далеко: тот, кто потревожил почти две тысячи человек ночью, он был еще здесь, в казарме, - он и явился только затем, чтобы сегодня никто от него не смел уйти.
И едва отошел Иван Васильич шагов на двадцать, взволнованно слушая бессвязную речь Володи о "подлеце Ревашове" и "мерзавке, которую стыдно назвать сестрой", - как сзади бежал уже, звонко, как лошадь, топая, солдат и кричал на бегу:
- Ваше благородия!..
А шагов через пять поправился:
- Ваше сокбродь!
Остановился Иван Васильич, и белесый солдатик, с каплями пота на светло-свекольном носу, доложил, вздевши руку:
- Просют до командира полка вашу честь!
Так и сказал "вашу честь"... Это был солдатик из обоза, конечно, из новобранцев, и не твердо еще знал, как называть полкового врача.
Сказал и задышал облегченно разинутым ртом и голову сбочил, как птица, только что перелетевшая через море.
- Ну что же, Володя... Говорят, вон куда идти надо!.. А ты уж в гимназию пока, голубчик!..
- В гимназию?.. Чтобы меня на смех там подняли?.. Ни за что не пойду в гимназию! - и дернулся Володя всем телом.
- Ну как же быть... Ну, домой пойди... Я сейчас... Ведь и мальчик этот... скарлатина... заехать бы надо, и нельзя... И Еля еще!.. Ах, Еля, Еля!.. Вот не думал!.. Вот не ждал этого! Иди же домой, Володичка, - я сейчас!
И нетвердой походкой пошел к воротам казармы, а белесый солдатик вразвалку, но усердно глядя ему в ноги, чтобы взять шаг, за ним неотступно, точно гнал его.
На двор казармы между тем прошел уже 3-й батальон, и теперь вздвоенными рядами, гудя вливались роты 2-го, и команды звонкие слышались:
- В помещение!.. Ря-яды стройся!.. К но-ге-п!
Иван Васильич долго сквозь рыжее месиво солдат на дворе искал глазами высокого Черепанова, пока не вспомнил, что он не может быть один, что он теперь второе здесь лицо, даже третье, а первые два - генерал Горбацкий и начальник штаба полковник Корн.
И когда подошел, наконец, к дверям околотка, нашел всех троих, и генерал говорил почему-то громко:
- Это не относится, нет!.. Это не относится к его службе!..
И указательным пальцем махал около своего носа.
Внутри же сеней околотка, куда уже настежь была открыта дверь с качающимся блоком, виднелся великолепный, прямо и смирно лежащий светлый ус фельдшера Грабовского.
Когда подошел Иван Васильич и, остановясь зачем-то, совершенно непроизвольно щелкнул каблук о каблук, беря под козырек, Черепанов сказал густо:
- А-а, вот... Старший врач Худолей!
Генерал протянул в сторону Ивана Васильича тот самый указательный палец, поглядел, остро прищурясь, и прогнусавил длинно:
- Мм... та-ак-с!.. Старший врач Худолей... - что уже само по себе ничего хорошего не предвещало.
Потом бородавки на его верхних веках задвигались, и под ними выпуклые черные глаза поглядели очень вопросительно, точно ожидали, что он придумает в оправдание того, что он - старший врач.
Иван Васильич стоял руки по швам, а Горбацкий глядел, пока не вздохнул, наконец, почему-то и не сказал уныло:
- Ну, покажите мне ваш околоток.
Черепанов мигнул ему на дверь, и он понял, сказал: "Слушаю!" - первый вошел мимо Грабовского в свою полковую больничку и тем четырем солдатам, которые находились там и стояли и без того вытянувшись у топчанов, скомандовал, как в таких случаях полагалось:
- Встать!.. Смирно! - и, глаза к двери, взял под козырек.
Больные солдаты, поворотом голов напружинив шеи, глядели в дверь, как дикие кони, выкатив белки.
Генерал поздоровался. Они гаркнули не в лад. Генерал оглядел кругом стены, потолок, где-то в углу заметил паутину и протянул туда перст.
- Это... что, а?.. Должно это быть?.. Нет-с!.. Грязно!.. Да-с!.. Грязно!.. И... и воздух тут...
- Открыть окно! - густо пустил Черепанов.
Фельдшер Грабовский бросился открывать форточку.
- Чем больны? - кивнул на солдат генерал.
- Лихорадка... Прострел... Чирей на ноге... - поочередно показывал на своих больных Иван Васильич, а больные эти впились в генерала глазами диких коней, особенно черный болгарин Апазов, немного даже страшный излишним усердием.
Генерал поглядел на Апазова очень внимательно и спросил вдруг:
- А младший врач где?.. Есть младший врач?
- Еще не вернулся, ваше превосходительство.
- От-ку-да не вернулся? - строго спросил генерал. - В от-пус-ку?
- С первым батальоном пошел, - ответил Иван Васильич.
- Ка-ак с первым?.. Как же вы это... вперли его туда?
- Полковник Елец приказал, ваше превосходительство...
И почувствовал Иван Васильич, что безымянный палец его в руке у козырька слабо вдруг задрожал.
- Ка-ак это полковник Елец? Где полковник Елец?
Все оглянулись на дверь, в которую протискивался откуда-то подошедший Елец. Он был чугунно-багровый, но сказал твердо:
- Такого приказания, ваше превосходительство, я не мог сделать и не делал! Врачи должны были быть при обозе...
- Как же так не делали? - очень изумился Иван Васильич и только что хотел сослаться на Грабовского, как генерал крикнул вдруг:
- Извольте слушать, а не... не... не толочь черта в ступе! Какие приказания вам?.. Сами должны знать без приказаний, где ваши места!.. В авангарде, - там ротные фельдшера и санитары... А вы извольте служить и зна-ать службу, а не так!.. Не посторонние дела, а чтобы служба-с!.. Я знаю!
Лицо у генерала стало очень ненавидящим вдруг и лупоглазым, и мешки под глазами вздулись.
"Донос какой-то нелепый?" - думал Иван Васильич, глядя прямо в эти мешки, и вслед за безымянным пальцем начали дрожать средний и мизинец.
- И волосы не угодно ль либеральные эти... подстричь! - неожиданно закончил генерал и двинулся к выходу, отдуваясь и поправляя орден на шее, который только теперь блеснул из-под серой бороды между красных отворотов шинели.
За деревянной перегородкой, где была аптечка и стояла койка Перепелицы, Иван Васильич устало сел, не на табурет, а на эту самую койку, застланную шерстяным тигровым одеялом, и слушал, глядя в пол, как горячо говорил Грабовский:
- Нет, как вы хотите, а это уж я и не знаю что!.. Ведь при мне же говорил полковник Елец: "Младшего врача - с первым батальоном..." Я даже удивился!..
- Удивились?.. Отчего же мне не сказали?
- Да, знаете, ведь все думаешь: начальство!.. Оно, думаешь, лучше нас знает.
- Я пойду домой, - кротко сказал Иван Васильич и поднялся.
Но Грабовский удивился очень:
- Что вы, - домой! Разве теперь можно?.. Вдруг еще что-нибудь...
- Еще вздумает на меня кричать?.. - и улыбнулся горько Иван Васильич. - Сколько лет служу, - это в первый раз на меня так кричали!.. - Вспомнил про Елю и добавил: - И нужно же, чтобы теперь это, когда... в такой день!..
В это время вошел круглоликий с куриным носиком Перепелица и сказал, усмехаясь:
- В музыкантскую команду пошел, а там как раз к сверхсрочному Пинчуку жена из деревни приехала: зайти зашла, а выйти боится... Под топчаны спрятали!.. Если увидит, - вот будет каша!.. Съест Буздырханова!
И только Грабовский поглядел на него осуждающе и с тоской, Иван же Васильич разминал левой рукою пальцы на своей правой руке и упорно думал при этом: почему они у него так по-мальчишески вздумали вести себя только что при генерале?
Офицерский народ, наполнивший зал собрания после осмотра казарм генералом, был голоден, и к буфету ломились.
Хозяин собрания, поручик Ильин, едва успевал записывать, кто на сколько напил у стойки.
Иван Васильич вошел в собрание вместе со всеми и так же, как все, выпил одну за другой две рюмки, но потом сел не за общий длинный стол, а подальше от генерала, за небольшой в углу, где уж сидело трое: капитан Сутормин из второй роты, капитан Караманов из пятнадцатой и поручик Шорохов.
Неловко, как и всегда бывало с ним в собрании, придвинулся он боком, поклонился очень церемонно и спросил:
- С вами, господа, можно?
И капитан Караманов с сильной проседью в черном ежике волос, очень смуглый и с длинным кривым носом, сказал:
- Говорят наши балаклавские греки: доктору честь и трон! - и тронул рукою стул, взметнув на Ивана Васильича жирным, как маслина, глазом.
А капитан Сутормин, стройный и бравый человек, лет сорока, но со странной наклонностью всех подозревать в плутовстве, подмигнул ему хитро, потер руки и рассыпал добродушный горох:
- Ррракальство, - а?.. Доктор в собррании завтрракать решился!.. И уже... пропустил киндеррбальзаму!
Шорохов же, поручик, поднял на него от стола один (правый) ус, блеклый по цвету, но стоящий лихо под прямым углом, и не то пожаловался, не то похвастал ни с того, ни с сего:
- А мне сегодня в городской караул рундом!
- Ты посмотри-ка там на главной гауптвахте, - говорят, штабс-ротмистр Зеленецкий деньги арестованных пропил, - ей-богу! - ввернул Караманов весело.
А Сутормин опять потер руки, опять подмигнул хитро и горох рассыпал:
- Рракальство!.. Протопи поди, порручик Шоррох, дабы не пропиться тебе!..
- Господа! - обвел всех трех усталыми глазами Иван Васильич. - А как вы думаете, если бы, например... горячего борщу... или супа?
Он совсем не о том хотел сказать: он хотел как-нибудь намеком, обходом каким-нибудь осторожным спросить о своем, - об Еле и о полковнике Ревашове, - как бы кто из них поступил на его месте, но не нашел для этого таких отдаленных слов. Он и этим вопросом своим очень удивил Караманова.
- Бо-орщу!.. - совсем закривил нос Караманов. - В десять часов утра какой это вам борщ?
А бравый Сутормин положил свою руку на его плечо и протянул очень умиленно:
- Давайте, цвибельклопсик закажем, а?.. Идет? - и, не дожидаясь, что он скажет, застучал ножом по тарелке.
В это время шумно было кругом, несмотря на то, что под люстрой, посередине стола пышно сидел начальник дивизии. Со всех сторон стучали ножами по тарелкам, и всюду метались солдаты с подносами, было уж накурено до синего тумана, а из тумана этого выхватывал глаз то крутую лысину, то блеск погона на крутом плече, то крутую щеку, щедро красную от водки и прогулки по ночным полям.
Около генерала розеткой расселось штаб-офицерство полка, и сияющ был лик полковника Корна, так что нет-нет да и взглядывал на него Иван Васильич: приятно было, что он очень спокоен, ко всем кругом благожелателен, молод еще и так на диво выхолен и так вынослив, что совершенно свеж после бессонной ночи.
Он заметил, что и в околотке, когда кричал генерал, то смотрел на него, на своего начальника, несколько удивленно и непонимающе полковник Корн.
А генерал огрузнел, и еще больше, чем в околотке, набрякло у него подглазье: снизу мешки, сверху бородавки, и между ними тускло что-то чернело... Челюсти же работали больше насчет передних зубов, отчего серые усы все целовались с нахлобученным носом, и серая борода вела себя очень беспорядочно.
Громко говорили все кругом, однако яснее и отчетливей все-таки было то, что капитан Сутормин, подмигивая, пытался втолковать Караманову:
- По полевому уставу, брратец ты мой, - да не по старому, какой ты в юнкерском учил, а по новому, от прошлого года, никакого прикрытия к обозу первого разряда не полагается, а Кубарев взял у меня взвод на прикрытие!.. Понял?!
- Разве не полагается? - спрашивал Караманов.
- Ага!.. Я, бррат, знал ведь, что ты не знаешь!
- А на черта мне это знать?.. Обоз полковой, а не ротный...
Поручик отозвался тоже:
- Не полагается днем, - это так, согласен... А ночное движение... в уставе не сказано...
Подскочивший к столику солдат-буфетный помешал Сутормину установить точно насчет ночных движений и прикрытия: нужно было заказать цвибельклопс на четверых, - и поручик добавил, небрежно утюжа усы:
- А у нас в роте чуть солдат не утонул, черт его знает...
- Ну уж, ну, у-то-нул! - скривил нос Караманов.
- Факт!.. В колодезь упал... Дозорный один...
- До-зор-ный!.. И вытащили?..
- Да колодезь был полный, а шейка, понимаешь ли, узенькая... сам вылез... болван, черт его знает!.. Ну уж мокрый шел, как... бредень!..
И очень довольный, что рассказал занятное так складно, поручик Шорохов посмотрел улыбаясь не только на всех за своим столом, но и на генерала под люстрой.
Цвибельклопс был любимое и дежурное блюдо в полку, - его не пришлось ждать долго, и когда он задымился на столе, Иван Васильич пригляделся несмело к остальным троим и сказал очень для всех неожиданно:
- Может быть... водочки возьмем... графинчик?
- Ого, доктор!.. Брраво, эскулап!.. Угощаете? - подхватил Сутормин.
- Я?.. Да... Отчего же...
- В кои-то веки! - повеселел Караманов.
А Сутормин умиленно положил руку на руку Ивана Васильича, рассыпал свое: "Ррракальство!" - и подмигнул левым глазом.
Но тут Шорохов, сидевший лицом ко входной в собрание двери, протянул командно, как на ученье:
- Ка-ва-лерия... с фронта!
И все оглянулись на дверь, куда он смотрел, и, озадаченно открывши рот, полуподнявшись, увидел Иван Васильич вошедшего в зал полковника Ревашова: колыхался в дыму синем, брякая шпорами, и вот подошел прямо к тому месту стола, где сидел генерал.
Совершенно выпрямился было Иван Васильич, но кинул ему насмешливо Караманов:
- А кто вам командовал "встать", доктор?.. Можете не беспокоиться!..
Но, и садясь, следил Иван Васильич, как здоровался с генералом и Корном и Черепановым Ревашов и как раздвинулась розетка около Горбацкого, чтобы усадить гостя.
- Он с рапортом, как начальник гарнизона, или так? - спросил несмело Иван Васильич Караманова.
- Если бы с рапортом, - мы бы для приличия тоже встали, - ответил тот, а Сутормин добавил:



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 [ 20 ] 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.