Чтение 20–й страницы книги ~Место для битвы~

так и горит на солнце.

Передовые уверенно въехали во двор.

- Эй! - гаркнул один, вскйяув руку. - Что не встречаете?

Ответ последовал немедленно. В форме тяжелой бронебойной стрелы, пробившей
кольчужную сетку у него под мышкой.

К сожалению, второй, Серегин, выстрел был не столь удачен. Стрела лишь
оцарапала панцырь*.

* Здесь и далее слово "панцырь" -в традиционной орфографии.

Разбойники моментально посыпались с коней и присели по ту сторону забора.
Связанные пленницы от рывка попадали на землю и заголосили.

- Пепел... - пробормотал Серега, опуская лук.

- Ты чего? - изумился Устах.

- Там Пепел!

- Вот те раз! - удивился друг. - И верно. Пепел!

Несколько лошадей, оказавшихся внутри ограды, метались по двору, а серый
боевой конек Духарева, потерянный четыре месяца назад у днепровских порогов,
спокойно стоял в проеме ворот и даже ухом не вел.

В окно влетела стрела и с хрустом ударила в противоположную стену.
Разбойнички опомнились. Но мечущиеся лошади мешали им стрелять точно так же,
впрочем, как и варягам.

- Облачайся, - сказал Духарев. - От перестрелки толку не будет.

Но еще одну стрелу выпустил. Чтобы ребятишки не думали, что в доме спят.

Устах надел доспехи и занял место у другого окна. Но не стрелял.

Лошади подуспокоились. Стало слышно, как рыдают пленницы.

Разбойники не спешили атаковать. Засели за забором, переговаривались
негромко.

- Что-то скучно, - заметил Духарев.

- Скучно, - согласился Устах.

- Пойдем, что ли, разомнемся?

- Можно, - синеусый варяг отложил лук, поднял удлиненный щит, бычьей кожи,
с красивыми бронзовыми заклепками.

Вдвоем они появились в дверях.

Единственная стрела ударила в щит Духарева и застряла в нем, мелко
вибрируя.

- Ну что, биться будем или по кустам сидеть? - зычно выкрикнул Устах.

Плечо к плечу они спустились с крыльца. Щиты держали низко, оберегая ноги.

Разбойники, впрочем, стрелять не стали.

- Это что ж, вы сам-двое? - осведомились из-за забора.

- А ты что же, до двух считать не умеешь? - весело спросил Духарев.

Шестеро разбойников, как по команде, вынырнули из-за ограды и гурьбой
устремились к варягам мимо Пепла, по-прежнему стоявшего в воротах с независимым
видом.

Опередивший других разбойник вскинул щит, намереваясь врезаться с разбега,
но варяги расступились. Бегун пролетел между ними и споткнулся об Устахов
клинок. Все, отбегался.

Щиты вновь сомкнулись. Духарев и Устах одновременно шагнули вперед. Сергей
сильным ударом отшиб в сторону щит второго разбойника и уколол его в бедро.
Разбойник отшатнулся, налетев на того, кто бежал сзади, потерял равновесие...
Устах, с широкого замаха, хлестнул мечом. Брызнули пластинки панцыря,
разбойника отнесло в сторону. Третий безобразник широко открыл рот. Может,
голосом пугнуть решил? Только вместо крика изо рта выплеснулась кровь.
Варяжский клинок прорвал броню и крепко попортил парню легкие. Серега повернул
меч и рывком выдернул из раны, одновременно выбрасывая щит навстречу чужому
топору. Не очень удачно. Тяжелый топор просек край Серегиного щита. Хорошо,
только край.

- Здорово, Свейни! - крикнул Духарев, отвечая проворному нурману косым
ударом понизу.

Бывший десятник смоленский ушел прыжком. В новой атаке на Духарева
навалились уже двое.

Ловкий нурман махнул топором, но применил хитрость: зацепил Серегин щит
выемкой секиры и изо всех сил рванул на себя. Таким маневром он рассчитывал
сбить варяга с ног или хотя бы "распечатать", подставив под удар напарника.

Только Серега в ловушку не попался. Щит легко соскользнул с его руки. Не
рассчитывавший на такую легкость Свейни едва не грохнулся на спину, а второй
разбойник, уже замахнувшийся во всю ширь, домахнуть не успел. Духарев с двух
рук полоснул его по животу. Кольчуга лопнула под булатным клинком, и разбойник
с воем повалился на траву. Духарев перепрыгнул через него и обрушился на
Свейни. Тот прикрылся щитом. Противники закружили, выжидая удачного момента.
Первым его углядел Духарев. Он взмахнул мечом, а когда нурман поднял щит,
Духарев подпрыгнул, оттолкнулся ногой от нурманова щита... и в два прыжка
оказался там, где Устах отчаянно отбивался сразу от троих. Взмах - и еще одна
лихая голова спрыгнула с плеч. Взмах - и разбойник, уже отпробовавший сегодня
варяжского меча, забился на земле, орошая ее кровью, хлещущей из обрубка ноги.

Духарев уловил за спиной топот и резко отпрыгнул в сторону. Свейни
проскочил мимо. Серега ударил его вдогон, по спине, но броня у нурмана была
хороша. Не поддалась, только звон пошел.

Однако мало вожаку разбойничков не показалось. Когда нурман развернулся
навстречу Сереге, рот его кривился: больно все-таки! Соболезнований от варяга
он не дождался. Клинок Духарева запорхал в воздухе, заставив нурмана проявить
все свои способности, чтобы немедленно не отправиться в Валхаллу. А поскольку
орудовать мечом легче, чем боевым топором и щитом одновременно, то через пару
минут нурман уже дышал как больная лошадь.

Любому воину хорошо известно, что выносливость нередко побеждает
мастерство.

Сообразив, что его берут измором, Свейни швырнул щит в ноги Духарева и
нанес варягу такой удар топором, отразить который невозможно.

Зато от него можно было уклониться, что Серега и сделал.

А Устах тем временем прикончил своего последнего противника, и вот уже они
опять стоят вдвоем против бывшего десятника. Как когда-то на рыночной площади
города Смоленска.

Только тут не было стражи, которая могла прийти на помощь нурману. И
пощада ему тоже не светила. Да он ее и не просил. Бился яростно и умер не с
проклятьем, а с именем Одина на кровавых губах.

Пока Устах милосердно добивал раненых. Серега обнимался с Пеплом. Жеребец,
вспомнивший хозяина, тоже радовался. И намекал, что не худо бы отметить встречу
чем-нибудь вкусненьким.

Девятерых девчонок, оказавшихся сиверянками, варяги распутали, накормили,
успокоили как могли.

Любивший прихвастнуть Духарев порывался самолично отвести их в Чернигов,
но Устах воспротивился. Он считал, что афишировать свое участие в этом деле -
глупость. Иметь в личных врагах ближнего боярина киевского князя - сомнительное
удовольствие для двух простых варягов. Свенельд и Роговолт должны быть в курсе
происшедшего. А больше никто.

Тем не менее бросить похищенных девочек, самой старшей из которых едва
минуло пятнадцать,Сереге просто совесть не позволила. И предложение Устаха
отвезти их в Любеч и там продать оптом какому-нибудь доверенному купцу Духарев
тоже отверг. Временами им овладевал гуманизм, совершенно не свойственный
здешним порядкам и традициям.

Устах в конце концов махнул рукой; делай что хочешь! И Серега отвел
девчонок в ближайшую деревеньку. Отыскал старосту, сунул горсть серебра и,
ничего не объясняя, велел доставить девочек домой. Доставит, куда денется. А
вот если кто попросит старосту описать Духарева, вряд ли узнает что-нибудь
путное. Для этих затюканных южных смердов все нурманы-варяги - на одно лицо.

А доспехи разбойничьи они, уже в Полоцке, продали Горазду. Неплохие бабки
выручили.

* * *

И у Сергея, и у Устаха было достаточно мозгов, чтобы не хвастать о том,
как они ловко управились с черниговскими разбойниками. По приезде в Полоцк
доложили о событиях Роговолту, но того больше волновали погибшие в Степи
собственные дружинники, чем какие-то черниговские тати. А Свенельду вообще
пришлось ждать полгода, чтобы узнать "из первых рук" о происшедшем в соседнем
княжестве.

Духарев и Устах приплыли к нему в Родню и были тотчас вызваны к воеводе.

Отчитались. Реакция Свенельда оказалась весьма неожиданной.

- Гром Перуна! - воскликнул победитель уличей, когда Духарев закончил. - Я
не пущу тебя в Степь!

- Это почему же? - ощетинился Духарев. Устах помалкивал. Перечить грозному
воеводе, даже не выяснив его мотивов, Серегин друг считал неразумным.

- Потому что нечего тебе попусту гонять по степи. Ты мне и здесь
пригодишься.

- Как это попусту? - возмутился Сергей.

- Может, князь уличский полагает, что ты не Так хорош в степной войне,
как, например, я? - с усмешкой предположил Устах.

Духарев фыркнул. Устах сумел достаточно деликатно обратить Серегино
внимание на то, что воевода собирается "не пустить в Степь" не их двоих, а
одного Сергея.

- Я полагаю, что твой друг слишком хорош для степной войны, - заявил
воевода. - У меня довольно умелых на руку гридней. И не так много тех, кто так
же ловко использует и ум, десятник Устах! - Он повернулся к Духареву. - Ты,
Серегей, мыслишь не так, как я. И не так, как мои бояре. Но ты попадаешь в
цель, и вижу я: будет от тебя немалая польза.

И прежде, чем Духарев успел переварить услышанное, воевода спросил
напрямик:

- Будешь служить мне?

Серега ответил не сразу. Переход дружинника от одного батьки к другому не
был редким явлением. Но обычно на то была серьезная причина. Беготня из дружины
в дружину здешней воинской кастой не поощрялась.

- Я уже присягнул Роговолту, - напомнил Духарев.

- Я попрошу за тебя. Он мне не откажет! - заявил Свенельд.