- Коня трогать нельзя! - наставительно произнес Гришавин. - Конь - существо
полезное. И под присмотром. Под моим присмотром. А авторитет ты уже потерял. Даю
тебе три дня. Через три дня ты этого молодца, Спортсмена, доставишь мне. Живым,
понял? Чтобы точно знать: Спортсмен этот сам по себе прыгает, а не на чьей-то
веревочке!
- Сам он! Сам! Свободой клянусь! - воскликнул Крепленый.
- Ты, - тем же ровным голосом отвечал Гришавин, - думаешь. А мне знать надо. Я
за вас всех отвечаю, понял? Ты, я знаю, ментов подключил своих?
- Угу, - кивнул Крепленый. - Пусть пайку отрабатывают!
- Отключи, - распорядился лидер. - Сам должен управиться! Говорил же - авторитет
роняем! - И жестко: - Да, роняем! Потому возьмешь его и привезешь ко мне. Я
решу, как авторитет этот снова поднять! Три дня, Крепленый!
- Да как я его найду без ментов! - взвился тот. - Четыре миллиона народу!
- Он тебя нашел, - напомнил Гришавин. - И ты его... нашел. И просрал! Потому что
людей подбирать не умеешь! Распустил кадры! Пьют, пыхают, девочек наших совсем
загоняли. А девочкам - работать. Им клиентов обслуживать, а не твоих мудозвонов!
Распустил! Один фраерок двадцать твоих киздюков отметелил! Знаешь почему? Потому
что все вы после семи бухие в жопу!
- Я трезвый был, - буркнул Крепленый, прикидывая, кто мог настучать. Да любой
мог, еш его!
- Молчи! - рыкнул Гришавин, наливаясь краской. - Бухие - все! А "ствол" он у
тебя забрал, твою мать!
"Ну, сука, - тоже багровея, подумал Крепленый. - Поймаю - собственные яйца
сожрать заставлю! Как опозорил, сука!"
- Херня это, - подал голос телохранитель лидера Берестов. Вроде бы вступился, а
по смыслу... - Херня это! Ему самому руками махать не требуется. На то люди
попроще есть!
- Вот-вот, - проворчал Гришавин. - Вот их-то он и просрал!
"Опустить хотят, - мелькнуло в голове Крепленого. - Спортсмена просрал, бойцов
просрал... снять Крепленого с места! Хрен вам в глотку! - злобно подумал он. -
Довыеживаетесь! Соберем сходняк..."
- Все, Крепленый, - сказал Гришавин, буравя его глазками. - Три дня тебе. И
учти: если этот Рэмбо, Спортсмен, пойдет на контакт - а он пойдет, нутром чую,
просто так этакие дела не делают, - смотри не спугни!
- Не спугну, - обещающе процедил Крепленый. - Во сне его вижу, падлу! Я его...
- И не вздумай! - отчеканил Гришавин. - Он мне живой нужен, а не полудохлый!
- Ты что ж, спустишь ему? - как ни старался Крепленый, а прозвучало угрозой.
- Мудак, - сказал лидер, оборачиваясь к Берестову. - Просто полный мудак! Я,
Крепленый, сам решу, что с ним делать. Может, убью, а может... куплю! Иди,
Крепленый, работай! Берестов, проводи!
Берестов, бывший спецназ, Афган, Молдова, Сербия, смотрит на бывшего кидалу,
бывшего зэка Крепленого, как солдат на гниду. "Скомандуй, командир, и я сам тебе
этого Спортсмена на блюде преподнесу. Хоть целого, хоть в виде рагу. А лучше
этого, зэчишку! Скомандуй!"
Не командует Гришавин. Пока не командует.
- Пойдем, старина! - Легкий тычок в спину. - Машина ждет!
Проводив их взглядом, Гришавин вздохнул и потер кулаком глаз. Что за люди
вокруг? Так хорошо дела развиваются - и пожалуйста. Какие убытки, какое
варварство! Да уж, ломать - не строить. Малой кровью не обойдешься. Вот и сын из
Франции звонил: и там беспорядки... Да.
- Берестов, - сказал он вернувшемуся телохранителю. - Налей нам беленькой, на
пару пальцев, за удачу!
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Троллейбус, на котором ехал Ласковин, сломался. Вернее, сломалось что-то на
линии, и вереница похожих на толстых тараканов троллейбусов выстроилась от
Техноложки до Витебского.
А время шло. Перед этим Ласковин потерял полчаса, впустую съездив на Московский
вокзал: хотел оставить в камере хранения часть денег и документы, кроме паспорта
(права, лицензию и прочее). Но на Московском свободных ячеек не оказалось, и
пришлось ехать на Варшавский, где народу поменьше. На Обводном Ласковин поймал
"мотор", доехал до Троицкого, а там водила, пожилой дядька, вдруг вспомнил, что
забыл заправиться, и предложил сделать небольшой крючок. "Минут на пятнадцать,
ну не больше!"
Ласковин вспылил, вылез из машины, не заплатив и не слушая дядькиных: "Ну чего
ты, ну спросил, ну садись довезу!"
Холод слегка остудил нервы. Но пока он шел к Московскому проспекту, понял, что
не расположен к пешеходным прогулкам: озирался на каждую проезжающую машину,
вздрагивал, если какая-нибудь из них вдруг подавала к тротуару. Зрелище
тормозящего автомобиля, опускающегося стекла и автоматной очереди, выпущенной в
лицо, буквально стояло у Ласковина перед глазами. Пройдя метров четыреста, до
остановки, Андрей решил сесть в троллейбус. И вот "восьмерка", на которой он
ехал, мало того что почти десять минут ползла до Витебского, так и вовсе
застряла. Без малейшей надежды на будущее.
Ласковин взглянул на запруженную народом трамвайную остановку и решил пойти
пешком. Он двинулся наискосок, мимо ТЮЗа, через парк, к улице Марата. За это
время его дважды облаяли собаки и один раз попытался остановить какой-то хмырь:
"Земляк, слышь выручи..." Ласковин оттолкнул его так, что хмырь едва не рухнул в
обосранный шавками сугроб.
- Ну ты чё, земляк, ты чё такой злой? - закричал он вслед Ласковину.
На углу Марата и Социалистической, где смешивались "ароматы" "Северного сияния"
и конфетной фабрики, Андрея догнал тридцать четвертый трамвай. Ласковин сел в
него и, не проехав и остановки, ухитрился напороться на контролеров, только тут
вспомнив, что за проезд полагается платить.
- Да он только вошел! - вступилась какая-то женщина.
- Надо оплачивать! - радостно заявил один из контролеров. - Ага! На выход!
- На выход, на выход! - поддержал второй, размахивая жетоном, как ордером на
арест. - Халявы не будет.
Андрей, решив быть сдержанным, молча вышел из вагона и двинулся через дорогу. К
его удивлению, оба контролера не отстали, а топали по бокам, а когда он снова
оказался на тротуаре, вцепились в рукава его куртки, как репьи - в собачью
шерсть.
- Ну что еще? - вздохнул Ласковин.
- Как что? Штраф!
- Я же вышел? - удивился Андрей и сделал попытку освободиться.
- Не хотите платить - тогда в отделение! - важно провозгласил первый. - Вы
оказываете сопротивление работникам мэрии Санкт-Петербурга!
- Кому? - изумился Ласковин.
- А ну стоять, пока ноги не перешиб, - злым шепотом процедил второй.
Знакомая интонация мигом лишила Ласковина с трудом сохраняемого равновесия.
Сбросив с локтя руку шептуна, он схватил его за галстук (надо же, контролер
нынче пошел, скоро смокинги на выколоченные деньги покупать будут!) и встряхнул.
- Отвали, - сказал он севшим от ярости голосом.
Шептун придушенно пискнул. Андрей оттолкнул его к стене, резко обернулся ко
второму.
- Ну ладно, ладно, - забормотал тот, пятясь от бешеного ласковинского взгляда. -
Ну все, ну работа у нас такая...
- На хрен такую работу! - бросил Ласковин и пошел в сторону Загородного.
- Слышь, Михалыч, это ж тот самый, бля буду! - сказал сидящий в машине
милицейский сержант своему напарнику.
- Где? Который? - Напарник, лет на двадцать постарше первого, погасил папиросу и
глянул в окошко.
- Вот, гляди! - Молодой сунул старшему фото. - Тот самый, за которого Крепленый
стошку сверху обещал! Возьмем?
Старший посмотрел на фото, потом - на быстро идущего - руки в карманах - парня,
невысокого блондина с усталым лицом.
- Да, - сказал. - Это он, Ласковин.
- Берем! - нетерпеливо проговорил младший. - Я счас выскочу, как он мимо
пройдет, а ты...
- Придержи коней, - буркнул старший, разглядывая "того самого".
- Ну как же, Михалыч? Это же он, точно он, Михалыч! Брать надо!
И дернулся наружу.
- Сиди, я сказал! - рявкнул старший. - Куда полез? - И спокойнее: - Идет себе
человек - и пусть идет. Нормальный человек, русский, не чучмек какой-нибудь.
Пусть идет своей дорогой!
- Михалыч! - ахнул сержант. - Да ты что? Ты ж Крепленому обещал!
- А пошел он в жопу, Крепленый! - зло сказал старший. - Чтобы я в сорок три года
для сраного зэка честных людей ловил? Пошел он в жопу, понял?
- Но деньги, - пробормотал младший. - Да и Крепленый же сказал: он им там пожар
устроил, ты говоришь - честный... Ну давай, Михалыч, уйдет ведь!
- А я говорю - честный! - рявкнул Михалыч. - Мало их жгут, говнюков! А деньги
брал и брать буду! Вон, вишь, "каблук" поехал с ящиками. В ящиках знаешь что?
Знаешь? И я знаю. И не трогаем! А почему не трогаем? Указание есть потому что. А
деньги брал и брать буду! Пусть лучше детям моим достанутся, чем эти на блядей
стратят! Сиди, я сказал, пусть идет!
Тот же, о ком шла речь, уже миновал стражей порядка и спустя несколько минут
растворился в бледном полусвете улицы.
- Поехали, - сказал Михалыч.
- Куда? - удивился молодой. - Нам же еще почти час.
- Куда-нибудь! Поехали, блин!
И младший, послушавшись, тронул машину, свернул направо на Достоевского и
подумал: стар Михалыч, тяжело с ним, не понимает духа времени.
Михалыч же и впрямь был немолод, но "дух времени" понимал получше младшего
коллеги, не настолько же он глуп, чтобы подставлять себя под пулю ради сраного
зэка. А парень, так запросто вздрючивший целую команду, так же запросто грохнул
бы и его, и этого сопляка "берем-берем". Уж что-что, а "ствол" в кармане старый