Чтение 20–й страницы книги ~Принцесса для сержанта~

На Фигли смотреть и в самом деле было просто-напросто тоскливо. Блевать его больше не тянуло - надо полагать, по причине полного израсходования боекомплекта, - но цвет лица у него был зеленый-презеленый... с хорошим свинцовым оттенком.

Увидел он, что все на него смотрят, приподнялся со скамьи, булькнул: "Я в полном порядке" - и обратно свалился.

- Да, столь пагубного действия качки я не ждал, - вздыхает Варгелла. - Ведь на борту "Двойной шутки" достопочтенный гном чувствовал себя вполне здоровым.

- Ну ты сравнил, капитан! - говорю. - Кугер твой какой-никакой, а все ж корабль, с трюмом, мачтой, парусами и так далее. По сравнению со скорлупкой, на которой мы сейчас меж волн ныряем, так просто линкор.

Капитан только руками развел.

- Надеюсь, - говорит он, - ощутив под ногами камень, ваш друг найдет в себе новые силы. Иначе, старший сержант, вам будет затруднительно взобраться на Великого Медведя,

- Какого-какого медведя?

Вместо ответа Варгелла многоуголкой указал вперед, на берег - и я с ба-альшим трудом челюсть на месте удержал.

Потому как Медведь был действительно Великим. Как гора. В смысле - он горой и был. Я еще когда с корабля берег в бинокль разглядывал, подумал - ну и круча!

Помню, жил до войны в соседнем доме Колычев, Михаил Павлович, которого мы - то есть окрестная ребятня - иначе, как "дядя Миша-альпинист", никогда не звали. Чуть лето - дядя Миша с рюкзаком топает на вокзал, а через пару недель объявляется, загорелый до невозможности. Человек он был скромный и рассказывал о том, где бывал и чего делал, редко, но кое-что послушать и запомнить мне довелось.

И этого "кое-что" мне впа-алне хватало, чтобы понять: без подготовки, без снаряжения нужного пытаться вскарабкаться на это - проще уж сразу за борт прыгнуть и не мучиться понапрасну.

- Капитан, - осторожно так спрашиваю, - может, ты все еще чего не договариваешь? Или в этой горе какой-нибудь тайный лаз есть, типа: "Сим-сим, откройся?"

- Если сквозь Великого Медведя и был когда-то прорублен местными гномами потайной ход, - пожимает плечами Варгелла, - то мне об этом никто ничего не говорил.

- Ага. Значит, только вверх по скалам... - Да.

З-замечательно.

Я еще раз на гору глянул. Плыть нам еще было метров двести, но даже и отсюда...

- Колин, - поворачиваюсь к эльфу, - ну-ка, проверь меня эльфийским взглядом: этот склон над морем нависает или как?

- Твои глаза служат верно, - отзывается Колин. - Верхний край утеса действительно выступает вперед.

Утес. Есть на Волге утес, диким мохом оброс...

Такую вот штуку дядя Миша именовал: склон с отрицательным уклоном. Или наклоном... как-то так. И добавлял, что вскарабкаться по нему, конечно, можно, но если ты не муха, то лучше не пытаться.

До сегодняшнего дня мухой я себя не числил.

- Не думаю, - добавляет эльф, - что кто-нибудь, кроме гнома, сможет покорить этот склон. Он выглядит весьма... неприступным.

И при этих его словах у меня в голове словно щелкнуло.

- Верно, - говорю, - выглядит он неприступным, И потому на его вершине наверняка засада.

- С чего это, - удивленно спрашивает Варгелла, - ты взял?

- Подумал.

Вернее, представил. Вообразил, как плывет вдоль берега, точь-в-точь, как мы сейчас, черный командир, как смотрит он на гору и задумчиво так произносит: "Эта гора неприступна для всех, кроме гномов... но ведь у них в отряде гном есть".

Ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь... обман внутри обмана сидит и ложью погоняет.

Главное - самого себя при этом не перехитрить!

Разумеется, мне никто не поверил. В том числе и Дара.

Все дружно заявили, что ни один черный в здравом уме никогда не поверит, что на Великого Медведя забраться можно. А когда я им их же собственные жалобы на коварство Тьмы напомнил, сказали, что: во-первых, кроме коварства Тьма также славится безграничной самоуверенностью, а во-вторых, не надо путать коварство с хитростью.

Лично я бы по поводу самоуверенности поостерегся столь убежденно вопить. По крайней мере насчет самоуверенности противника, которой тебя в данный исторический момент по большинству статей лупит в хвост и гриву.

Но - промолчал. У меня как раз начал собственный план потихоньку рисоваться. В стиле товарища капитана - не Варгеллы, понятное дело, а нашего. Простенько, но со вкусом.

Великий Медведь стоял на полуострове. Точнее, он-то этим полуостровом и был - словно и в самом деле косолапый мишка, полкилометра в загривке, спустился к морю водички хлебнуть, да так и окаменел на веки вечные. Справа от него утес шел чуть пониже и не такой отвесный - кое-где, как утверждал Варгелла, вполне подходящие для погрузки-выгрузки бухточки попадались. А слева, уже километра через два, скала вообще на нет сходила - и начинался там песчаный пляж.

Этот пляж меня и привлек.

Рассуждал я просто. Удобные для высадки места, типа всяких контрабандистских причальчиков, поставят "на вид" в обязательном порядке. Места, где высадиться никак нельзя - вроде нашей горы, - тоже под прицел могут поставить, если супостат мало-мальски понимающий отыщется.

А открытый пляж... его как бы и охранять особо не нужно. Шлюпка не подойдет, издалека заметят, а даже если и подойдет: ну куда на голом песке спрячешься? Так что десяток дозорных на вершины дюн - и вся недолга!

Или не вся. Потому как не скажу за орков, но среди людей отыскать таких, что сумеют днями напролет на пустой пляж любоваться, ни на граммулечку при этом не снижая внимания, оч-чень непросто. Ночью же... конечно, орки ночью видят, и видят хорошо, ну так при здешней луне не столь уж и большое это достижение. А вот обманчив здешний лунный свет, пожалуй, не меньше, а больше нашего. Это раз. Два же - то, что наши эльфийские плащи в лунном свете выглядят точно так же, как и песок на том пляже. Ладно.

* * *

- Ну что? - ору. - Поедем, красотка, кататься?

По-моему, Дара меня не расслышала. Просто увидела, как я в ее сторону чего-то там кричу, потому и улыбнулась.

Карниз, где мы стояли, вернее, пытались кое-как удержаться, был от силы метр, вдобавок - с уклоном наружу. И пять метров до волн. Хотя правильнее сказать - до подножия волн и пока что. Брызги до нас уже долетали вовсю, и сомневаться не приходилось: еще полчаса, не больше - и шторм разыграется так, что карниз наш начнет захлестывать уже по-настоящему.

Но пока мы держались, и благодарить за это надо было Фигли. Это в его необъятном мешке сыскалась пара здоровенных гвоздей, и только гном сумел бы вколотить эти гвозди в скалу. Вколотить, согнуть и привязать к ним веревку, за которую мы и хватались. Веревка, правда, была эльфийская, так что сородичам Колина тоже спасибо причиталось.

А потом гном полез наверх.

Дурацкая ситуация. Я-то был по-прежнему уверен, что там, наверху, нас ждет засада. Только выбора не было. В такую ночь... не то, чтобы пару километров вдоль берега проплыть - и пяти секунд на плаву не удержаться! Захлестнет и размажет о скалы... тонким слоем.

Даже оставаться на месте, в смысле, на карнизе, не очень-то выходило.

Все надежда была на то, что по дороге наверх гном отыщет хоть что-нибудь - пещеру, карниз наподобие нашего... расщелину... уступ, на котором поместится хоть край подошвы! - куда можно будет подняться и переждать шторм.

Если на этом чертовом Великом Медведе это сыщется. И если гном сумеет...

Я только сейчас по-настоящему понял, почему и Варгелла и все остальные так дружно твердили, что на эту скалу только Фигли сможет влезть. Он... он и в самом деле был не просто хорош - великолепен. Геккон бы с этого склона давно уже свалился - а гном лез.

Не знаю, от каких обезьян прочие здешние расы произошли, но у гномов среди предков, похоже, какой-то особо горный вид числился. Скальные макаки там или высокогорные шимпанзе. Серьезно. Я не знаю, как словами это описать... нет у меня таких слов... такое видеть надо - как Фигли по этому склону шел. Именно видеть, тут фотокор и даже киносъемка не поможет - скажут, что не бывает такого, мол, просто камеру криво держали.

Эх, боги светлые - все, сколько вас тут есть, - вы уж не пожалейте, подкиньте силенок нашему гному! Они ему сейчас ох как нужны - на все полтораста метров склона.

Сто пятьдесят метров. Казалось бы, совсем немного, если по твердой, ровной земле, да неспешным шагом. А вверх, да по такой горе... это как перед неподавленным дотом лежать! Немного... но попробуй-ка их преодолеть!

Про дот я подумал, когда в очередной раз наверх глянул. Там как раз из-за края утеса звезда выползла. Яркая, белая, словно искра электросварки на черном бархате неба. Как ее увидел, сразу вспомнилось...

...бешеный белый мотылек бьется в черном провале дота, длинными, нескончаемыми - да сколько ж у него в ленте-то? - очередями. И пули мягко - цвик, цвик - шлепаются в пыль вокруг тебя. А ты лежишь, вцепившись, втиснувшись в сухую, горячую землю, и уже даже почти не удивляешься: почему все мимо, ведь я же такой большой, а ему оттуда так хорошо видно, я же у него как на ладони, так почему же - цвик, цвик - мимо?! Лежишь - и ничего, ничегошеньки не можешь сделать - ненавижу!

И вся надежда - на того, кто, помянув напоследок этот распроклятый дот в бога душу и мать, пополз вперед.

Совсем как сейчас.

Правда, сейчас не было цвикающих вокруг пуль. Ну да шквальный ветер и дождь вперемешку с брызгами тоже справлялись неплохо. Пожалуй, даже если нас и не смоет в гости к морскому лешему, до рассвета еще холод поработает... с приличным шансом кого-нибудь уработать окончательно и бесповоротно.

- Сер... пей...

- Сам ты шарпей, - бормочу. - И еще помесь болонки с пекинесом.

- Вы... пей...

Я только на третий раз понял, чего эльф от меня хочет. Флягу он мне пытался всучить. Ту самую, резную.

Вот ведь упрямый...

Другое плохо - я, похоже, на какое-то время вырубился. По крайней мере, как товарищ одиннадцатый ко мне подобрался, не помню в упор. Неужели засыпать начал? Холод и усталость - штука подлая... но не настолько я еще дохлый.

Потом вспомнил - это ж меня порывом ветра о скалу приложило. Хорошо так, крепко... ох, ветер-ветер-ветер-ветерочек, тебя бы с такой вот постановкой удара в сборную по боксу. Чтобы мягкой вроде бы перчаткой - слева в челюсть и с копыт долой, в нокаут.

Потрогал затылок - волосы мокрые, так они у меня сейчас везде мокрые. Росли б на пятках и там бы насквозь промокли.

- Сергей... выпей...

- Да отстань ты от меня со своей самогонкой, - отмахиваюсь я. - Придумал тоже... в первую же ночь НЗ расходовать.

Отмахиваюсь, понятное дело, мысленно - одна рука за веревку держится, причем вцепилась намертво, пальцы разве что арттягачом отогнешь, а вторая так же за мешок хватается.

- Вы... пей...

- Колин... иди ты... лесом...

- Сергей...

И в этот миг очередная волна так по скале врезала - весь утес вздрогнул. И эльф тоже вздрогнул... и выронил флягу.

Она упала, ударилась о камень, подпрыгнула и весело так покатилась к краю уступа.

Над краем я ее и поймал. Той самой рукой, которою - секунду назад уверен был - мало, что может заставить веревку отпустить.

- Н-на, - бормочу, - держи. И... у-уйди, п-по-хоро-шему прошу.

- Опять вы из-за этой деревяшки спорите?

Удивительное дело, но выглядел товарищ гном... веселым. Чес-слово. Я и сам поначалу с трудом глазам поверил. После такого вот распрозверского подъема - стоит и улыбается, словно, как говорит старший лейтенант Светлов, в променадную прогулку сходил, а не на отвесную скалу вскарабкался.

- Фигли, т-ты чего так улыбаешься? - бормочу. - Пещеру с драконьим кладом нашел?

- Лучше, Сергей, много лучше.

- П-пещеру с горячим источником, ч-что ли?

- Еще лучше. Я кое-кого не нашел.

Я даже разозлиться на него толком не сумел.

- Ах ты, - говорю... - Фигли. Я ж тебе сказал, чтобы к краю приближаться не смел!

- Ты говорил: рискованно! - возражает Фигли. - А я, когда почти доверху влез, увидел, что никакого риска не будет. В такую ночь настоящий гном по скале не то, что к орку - к эльфу незаметно подберется!

- Ну, положим...

- Ты слышал, как я спускался?

- Разумеется, - кивает эльф. - А еще раньше я отчетливо слышал, как хлещет о камень веревка, что ты спустил вниз.

- Да ты просто...

- Фигли! - перебиваю я гнома. - Довольно. Сейчас другое важно. Ты точно уверен, что наверху никого нет?!

- Сергей, - обиженно так надулся гном. - От места, где закреплена веревка, я облазил все вокруг на три сотни шагов. Разве что твои орки прячутся под камнями размером с ладонь - большие камни я приподнимал, дабы заглянуть под них.

Не верить Фигли было нельзя. А значит - ошибался некий старший сержант.

Черт, ну неужели в здешней противодесантной обороне и впрямь сплошь тупицы сидят?

Я с этой мыслью еще минут пять возился - все пытался сообразить, то ли я такой олух, то ли противник какую-го еще более хитрую пакость замыслил?

Даже когда подниматься начал... первые метра три. Затем все в руки-ноги ушло.

Уверен, сколько жить буду, столько и скала эта будет в моей памяти, навек впечатанная. Каждый ее сантиметр на пути вверх, каждая гладкость и шероховатость, каждая крохотная щель, за которую едва-едва получалось кончиками пальцев уцепиться. Ну а уж если попадался выступ, на который ногой удавалось опереться, - это была просто роскошь.

Камень, дождь и ветер - сегодняшней ночью эта троица явно решила на темных богов поработать!

А ведь Фигли тут без веревки прошел, думаю. Подколдовывал, что ли? Вот залезу наверх - спрошу. Когда долезу... лет через сто.

Долезу... непременно долезу. У меня-то ведь веревка есть.

И все равно - на последней трети пути я едва не сдох. Тело - оно ведь тоже свой предел имеет. Порой бывает - мозг орет: "Надо!" - а пальцы в ответ - не-ет. Тебе надо, ты и цепляйся, а мы вот сейчас потихонечку так разогнемся и черта с два за что-то еще хоть раз уцепимся. Мы, знаешь ли, маленькие, тонкие, а остальная туша вон какая вымахала, и по пять раз на метр эдакую тушу подтягивать - это ж форменное издевательство, никакими медицинскими нормами не предусмотренное.

Тут главное - не поддаться, суметь объяснить всяким своим деталям организма, что в боевой обстановке действуют не какие-то там медицинские нормы, а совсем другие. Те, которые в военное время. И за нарушение дисциплины, а то и предательскую деятельность полагается... так что давай, цепляйся и подтягивай!

Потом уже никаких сторонних мыслей в голове не осталось. Только одна-единственная: ползти вперед, наверх! Нет сил - не беда, поползем на злости, ее у нас много.

А когда и злость кончится, иссякнет - тогда надо просто тихонько прошептать самому себе: вперед, разведчик!

Последние метры я на манер зомби двигался. В смысле - ничего не чувствуя и даже не соображая. И живым человеком себя осознал, лишь когда через край перевалился и Фигли меня на пару метров от этого края оттащил.

Это было счастье. Незамутненное, что называется.

Вообще люди большую часть времени - идиоты. Потому что им для счастья целая куча всякой дребедени нужна. Кому горячий паек, кому платье новое, кому медаль, а то и орден подавай. А настоящее счастье - это ведь на самом деле очень просто. Лежишь себе и понемногу начинаешь чувствовать... боль. В ладонях, до мяса ободранных, локтях, коленях, плечах, ребрах, спине. Чувствуешь и радуешься этой боли, словно ребенок - конфете. Потому что боль означает: порядок, парень, ты еще жив... а то последние минут десять уверенность в этом факте отсутствовала напрочь!

Мало нужно для счастья на самом-то деле, очень мало.

- Фигли... подойти можешь?

- Что случилось, Сергей?

- Попробуй, - шепчу, - бок мне слева пощупать. Только нежно. А то помнится мне, что в процессе подъема чего-то там явственно хрустнуло.

- Так?

- Ну... можно чуть сильнее... ЧУТЬ сильнее!

- По-моему, ребра у тебя в порядке, - задумчиво так произносит гном. - Хруст же, что ты слышал...

Перегнулся он через меня, дзинькнул чем-то.

- Хруст, что ты слышал, - повторяет, - издавал он. Он - это мой лиарион. Точнее, его останки.

Вот ведь обидно как получилось - я его даже у эльфов не оставил, место в мешке выкроил... и на тебе!

- Понятно, - вздыхаю. - Остались мы без музыки. Теперь его только похоронить где-нибудь надо. С почестями и надписью соответствующей: пал смертью героя в ходе высадки во вражий тыл!

- Шутишь, - констатирует Фигли. - Это радует.

На самом деле шутил я примерно наполовину - в похоронах музыкального инструмента еще и необходимость имелась, производственная. Если черным вдруг все же придет в голову мысль край утеса прочесать, то разломанный лиарион может их и на дальнейший мыслительный процесс подвигнуть.

Ладно.

В итоге насчет засады я оказался прав: только правота эта запоздалая никакого удовольствия мне не доставила.

Мы пошли через вершину: Фигли сказал, что так будет проще и быстрее, нежели идти по склону в обход нее. И когда поднялись, увидели, что на перешейке ярко пылают в ночи три больших костра. А вокруг них бродят зеленые, с клыками... всего я в бинокль насчитал девяносто трех орков, так что скорее всего там полная сотня расположилась.

- Как думаете, - спрашиваю, - получится мимо них просочиться?

- Нет, - с сожалением отзывается Колин. - Тут не проскользнет даже эльф.

- И что же делать? - Это Дара спрашивает.

Я, прежде чем ответить, еще с минуту на зеленых сквозь "цейс" полюбовался и решил, что эльф прав. Не выйдет просочиться. Слишком уж узок перешеек, а орки все время бродят от костра к костру и к берегу... к берегу, похоже, чтобы от выпитого избавляться.

- Да ничего особенного, - говорю, опуская бинокль. - Просто дождемся, пока шторм стихнет, и пойдем, как предлагал я. То есть - через пляж.

* * *

- Нет, - говорю, - категорическое. Будем сидеть и не высовываться.

Понятное дело, что захоти - мы б этих орков положили бы в секунду. А смысл?

Помню, летчик, с которым я в госпитале лежал, рассказывал: полк их истребительный в основном на прикрытие штурмовиков посылали. А в отчетах о боевой всегда в первую голову указывалось, сколько и чего прикрываемые в пыль и прах разбомбили. Ну а сбитые тоже, конечно, важно, но если при этом бомберы потери понесли, а еще хуже - отбомбиться не сумели, то никакие сбитые не помогут. Верный трибунал для ведущего группы. И это, говорил он, есть глубоко правильно, потому как самая ценная вещь в самолете - это не моторы из дефицитной стали и даже не экипаж подготовленный, а бомбы. Бомбы, которые именно здесь и сейчас, в конкретный стратегический момент, требуется гадам на головы прицельно обрушить.

И у нас, в разведке, тоже это правило работает. Если не сумел Задание выполнить, то, хоть ты батальон фрицев при этом положи, - по головке ох как не погладят. Или погладят, но совсем не как правильно...

Даже у снайперов так. Хотя, казалось бы, уж этим-то главное - личный счет побольше накрутить. А вот нет. Можно, понятное дело, от большого ума начать неосторожных фрицев щелкать. Всяких подносчиков термосов да связистов. Шороху навести - ну и дождаться, что денек на третий тебя самого немецкий "охотник" шлепнет. А можно и три дня сиднем лежать, зато утром четвертого, как фриц успокоится, одного-единственного положить - комбата ихнего, когда тот перед атакой нос свой для рекогносцировки из траншеи высунет и соответственно лоб под пулю подставит.

Орки эти... ну, покрошим мы их в капусту, а дальше? Они ж тут, в прифронтовой полосе, наверняка не сами по себе шляются. Значит, кто-то их непременно хватится. А когда хватится - начнет искать. И отыщет - на войне с этим без шуток, если начинают чего всерьез искать, обычно находят. Найдет - и орки эти дохлые ему без всякой здешней некро- или там хиромантии самое главное доложат: разведгруппа противника в оперативном тылу.

Вот потому я и спрашиваю: смысл? Из-за дюжины рядовых орков, которых, как я понял, черные генералы меньше, как сотня, вообще за единицу личного состава не держат, свое присутствие рассекречивать? Нет уж. Не дождетесь.

- Сидеть, - повторяю. - Тише мыши сидеть!

И лишь когда колонна прошла, высунулся из кустов, осмотрелся и махнул, что можно перебегать.

Мы по этим кустам уже третий день, как Толя Опанасенко говорит, ховались.

Под такую масштабную охоту даже я не попадал. Немцы, конечно, ребята обстоятельные, но не резиновые и одного фельджандарма в десяти разных местах ставить пока не научились. Если совсем в угол не зажали, дыру найти можно.

А тут... вдоль всех дорог - патрули, конные и на ящерицах каких-то. Плюс такие же патрули местность наугад прочесывают, с собачками. Плюс - один раз видели стаю тварей, что без всяких поводырей бегала. Тварюшки к слову, мне знакомы - полосатые, с белой мордой, те самые, что в мой первый здешний выход едва у самого портала ползадницы не отгрызли. Эльф их Лунными Гончими назвал.

Еще - наблюдательные посты на всех высотках, каждом паршивом холмике, а там, где холмика нет, - на дереве или даже на криво и наспех сколоченной вышке. И даже в лес толком не сунешься, потому как отряды орков вроде того, что мимо нас сейчас промаршировал, не просто так взад-вперед марш-броски отрабатывают, а то и дело профилактическое прочесывание учиняют.

Не слабо, а? И это при том, что Дара уверяет, а Колин ей вторит - купились темные на последний финт нашего волшебника. Поверили. Потому как была еще и магическая сеть, и ловушки и соглядатаи, а сейчас - только следы остаточные. Ну а орки и прочие гоблы - это даже и не мера предосторожности, а разминка... учения. Мол, раз магию не тратят, значит, игра идет не всерьез.

По-хорошему, нам бы эти учения пересидеть где-нибудь... а где? На карте Эррилина хоть прежние города и обозначены, но соваться в них Колин и Фигли рассоветовали в один голос. Сказали: там даже оцепления выставлять не нужно... очень уж неприятные создания на землях Тьмы имеют привычку в развалинах заводиться.

Вот и приходилось... ховаться.

Я еще из-за еды был зол, но уже - на собственный живот. Остальные-то раз в сутки съедали по эльфийской галете, тех самых путлибов, и до следующего дня в желудке сытость и веселье. А у меня всей пайки - горсть сушеных фруктов, полмешка которых капитан Варгелла мне из корабельного противоцинготного запаса отсыпал.

Хорошо хоть, с водой пока проблем не возникало - эльф, правда, кривился и плевался, но пить было можно. Хотя вкус был и в самом деле исключительно мерзкий. Говорят, дальше, в землях, которые под темной оккупацией находятся, вода и вовсе мертвая, но Седжан и Ак-Менол еще настолько пропитаться злом не успели.

Ладно.

В который раз уже не сумел момент поймать, когда эльф вернулся. Даже и не моргал вроде бы - миг назад не было его, а сейчас уже сидит, лишние пучки травы с маскхалата сдирает.

- Ну что там?

Колин спиной к деревцу прислонился, глаза закрыл...

- Справа не пройти, - тихо произносит он. - Поле тянется на добрых две лиги, а дальше цепь холмов и там, на этих холмах, - два лагеря гоблинов. Даже в одиночку я не рискнул бы пытаться пройти мимо них.