Чтение 20–й страницы книги ~Ностальгия~

Я молча рассматриваю его узкое волевое лицо. Серые глаза. Резкий подбородок. Расслабленная поза, за которой прячется скрытая сила. Он не один. Его прикрывают. Двое за столиком у входа. И он совершенно не боится меня. Не опасается окружающей обстановки. Он изучает меня в ответ. Совершенно спокойно и не маскируя намерений. Отмечает мой возраст. Сильные плечи. Линию подбородка и ширину лба. Ему нравится огонек ума в моих глазах. Надо же - никогда бы не подумал про себя такого. Перебрасывает в уме варианты признаков, по которым я смог его опознать. У него ничего не сходится. Ему это сильно не по душе - он привык контролировать ситуацию.

- Не знаете, с чего начать разговор? - подбадриваю я.

- Да нет, просто гадаю, тот ли вы человек, что охмурил мою наивную крошку Шар, - неискренне отвечает Генри О'Хара, майор военной разведки. Отец Шармилы.

- Именно тот, Генри. Вы позволите мне вас так называть?

- Да чего уж там. Давайте, Ивен. Новый год, все-таки.

Я разливаю вино и поднимаю бокал.

- С Новым годом, Генри!

- С Новым годом.

Мы звонко сталкиваем бокалы. Волна радостных криков доносится сквозь музыку - новые букеты огней распускаются в полнеба.

-13-

- Я попытаюсь облегчить вашу задачу, Генри, - довольно развязно говорю я. Вино расслабило меня до состояния сырой глины, - Вы ведь сюда не о вашей дочери поговорить пришли. Времени у вас - кот наплакал, следовательно - "горячий" подход, прямая вербовка, побудительный мотив, скорее всего - страх наказания за убийство некоего человека, убивать которого мне не следовало. Кроме шантажа, видимо, значительную роль будет играть ваш статус человека, являющегося родственником женщины, которую я люблю. Это здорово стимулирует доверие, верно? Закройте рот и улыбнитесь, Генри. Где ваша хваленая выдержка, черт вас возьми!

- Не знал, что программа подготовки в Корпусе затрагивает такие сферы, - наконец, говорит Генри.

Он берет себя в руки и улыбается открытой улыбкой поверх бокала, глядя мне в глаза. Но вот незадача, я вижу, что улыбка эта - просто часть правил установления контакта. К тому же он элементарно тянет время, заново выстраивает линию разговора, так некстати разрушенную моей непосредственностью. Он лихорадочно перебирает в памяти данные моего досье, я удивляюсь мимолетно - ого, сколько насобирали! - тут и мой послужной список, и характеристики непосредственных командиров, доклады службы наблюдения СБ, перечень негативных контактов и медицинские показатели, описание склонностей и способностей, полицейские досье и материалы уголовного дела, здесь же сведения о всех женщинах, к которым я когда-то так или иначе соприкасался, о друзьях, знакомых, о семье. Подробно описываются круг моих контактов во время, до и после службы, мои привычки и пристрастия, сорта пива, которые я употребляю, состояние моих финансовых дел и даже протоколы судебных заседаний с моим участием. Я поражен даже не тем, каков объем энциклопедии, посвященной моей вполне серенькой персоне, а тем, как обычный, в общем-то человек, смог за сутки переварить бескрайний океан информации. Эта способность и колоссальная работоспособность собеседника вызывает во мне невольное уважение. Сейчас О'Хара уже сомневается в своем прежнем выводе о возможности моей вербовки. Я даже вижу крючок, которым он собирался меня зацепить - убийство офицера. Беда этих господ - обладая прорвой информации об объекте, они не могут хотя бы попытаться отойти от заученных схем. Их улыбки, доверительный тон и внешняя респектабельность - не более, чем следование раз и навсегда утвержденным правилам игры в кошки-мышки. Дьявол тебя подери, майор, да будь ты просто человеком - скажи, что тебе надо, и для чего, и как это сделать, и я расшибусь в лепешку, чтобы помочь такому парню, как ты! В конце концов, ты единственный, кто сейчас может помочь мне выбраться из этой задницы! И майор удивляет меня. Потому что вдруг говорит то, что думает.

- Моя крошка не зря выбрала вас, Ивен. Теперь я вполне понимаю ее, - произносит он и сует в рот тонкую сигарету, - Курите?

- Вы же знаете, что нет, - усмехаюсь я, - По-моему, в моем досье это зафиксировано. А вы вовсе не зеленый новичок, который пропускает такие сведения.

- Да бросьте вы ерничать, - он прикуривает от массивной дорогой зажигалки. Глубоко затягивается и выпускает в потолок ароматный дым, - Моя девочка всегда отличалась нестандартными поступками, - делится он, - Сначала переезд на эту дыру - Шеридан. Потом - офицерская школа. Венец всему - связь с вами, вызов окружению, нарушение табу, карьера псу под хвост, причем с риском для жизни. Скажите, дружище - у вас это серьезно?

- Вы меня удивляете, Генри. Разве вы тут для того, чтобы поговорить с будущим родственником?

- И все же. Строго между нами. Я понимаю, Шар очень привлекательна сексуально и дело может быть только в этом...

- Да нет, Генри. Дело вовсе не в этом. Точнее - не только в этом.

- Значит серьезно, - подводит он итог.

Мы молчим некоторое время. Пьем вино и любуемся условно одетыми красотками, заразительно смеющимися в компании пары отвязных мачо с золотыми цепочками поверх теннисных рубах. Генри явно прошел курс омоложения, средства позволяют - вид молодых аппетитных тел будит в нем далеко не отцовские желания. Старый ты жеребец, майор. Мы смотрим друг на друга и понимающе улыбаемся. Натура разведчика неистребима - несмотря на искренность, он краем сознания фиксирует, что контакт установлен и можно переходить к делу.

- Хочу поговорить с вами откровенно, Ивен, - начинает он.

- Ну никак не можете без штампов, Генри! Давайте уж, выкладывайте, что вам от меня нужно, и покороче. Я вовсе не настроен вас динамить.

- До меня дошли сведения о несколько нестандартном поведении одного из местных отрядов. Анализ показывает, что это не обычная партийно-уголовная борьба.

- Продолжайте. Или перейдем на вашу конспиративную квартиру?

- Нет, тут вполне безопасно. Итак, некий отряд поставил себе целью дестабилизацию обстановки в городе. Разрушение системы обороны изнутри. Правда, не совсем ясно, как этот отряд справится с наемниками - главной действующей силой, но в целом цель вполне благородна. Очевидно, таким образом руководство отрядом пытается привлечь внимание со стороны Имперских сил.

- Пока интересно. Продолжайте, пожалуйста.

- Кроме того, - О'Хара снова глубоко затягивается, - Организацию акций, тактическое руководство отрядом обеспечивает неплохо подготовленный человек. Видимо, вы. Определенно - вы. И я хочу задать вопрос этому человеку - чего на самом деле он добивается и не могут ли наши планы взаимопересекаться? К обоюдной выгоде, естественно.

- Ну что ж, Генри, ставлю вам "отлично". Впервые вижу шпиена, который способен казаться нормальным человеком. Шармила очень похожа на вас, - кажется, я начинаю получать удовольствие от возможности изъясняться ничего не значащими обтекаемыми фразами.

- Ну-ну. Не перегибайте палку, юноша, - Генри вполне может помочь мне, а может и в момент сдуть меня с лица земли, если я покажусь ему чрезмерно осведомленным.

- В целом вы все верно описали. И цели у нас одни. Первой цели мы достигли - вы вышли на меня. Странно, что не на командира отряда.

- Мне показалось, что с вами мы быстрее найдем общий язык, - признается майор.

- Вы не поверите - мне хотелось бы остаться в памяти этих женщин, - я с улыбкой киваю на красавиц вокруг, - великим альтруистом. Спасти город от того, что я видел в Олинде. Ну, и вытащить свою задницу из огня, естественно. От вас я жду программы совместных действий. Красивая высадка десанта в город, занятый своими дрязгами, захват ключевых точек - что может быть лучше?

- Что-то подобное я и предполагал, - признается майор, - Наша сторона тоже заинтересована в сохранении города. Он ценен сам по себе. К тому же, у меня есть что вам предложить в обмен.

- Да ну? - притворно изумляюсь я, - Неужто все забудут про геройскую смерть лейтенанта Бауэра?

- Вы или полный отморозок, Ивен, или у вас прирожденный талант разведчика. Так легко заявлять об инциденте, который гарантированно поджарит вашу задницу... - задумчиво щурится майор, - Довольно странно, что такие качества не отражены в вашем досье. Но, тем не менее, я действительно помог бы разрешить это недоразумение. К тому же, мне представится случай в кои-то веки сделать Шар подарок, от которого она не сможет отказаться.

- С чего начнем, Генри?

- Со связи, естественно. Вот, возьмите, - он протягивает мне зажигалку. Будете один - приложите к загривку и нажмите вот тут. Данные будут переданы на ваш чип. Там все - места, где будете оставлять донесения, данные об отрядах, которые вам трогать не нужно, ну и еще по мелочам. Потом поставьте зажигалку в пепельницу - она сильно нагреется на некоторое время. Дальше можете пользоваться ею как простой зажигалкой. Все необходимые данные от меня будете получать прямо на свой чип. Технология проверена и надежна. Ну что, еще вина? Новый год, все-таки.

- С удовольствием, Генри. Знаете, терпеть не могу родственников своих женщин.

- Знаю, - усмехается он.

- ... Но знакомству с вами я рад. Честное слово. Возможно, просто обстоятельства так сложились.

- Возможно, - улыбается майор, - Но все равно - добро пожаловать в команду, Ивен.

Я задаю давно мучающий меня вопрос.

- Генри, а как вы на меня вышли? - и читаю ответ до того, как он обретает форму слов.

- Очень просто. Половина сотрудников этой их бутафорской Безопасности работает на Демсоюз, половина - на нас. Когда начальник местного отделения в панике вышел на связь и потребовал, чтобы мы обеспечили ему неприкосновенность от лап начальства ввиду их осведомленности о некоторых его делишках, я быстро выяснил, откуда дует ветер. Сопоставил факты. Сверил донесения. Представляете, как я был удивлен, когда узнал, что вся эта буря в стакане - из-за вас? Вам повезло, что вы познакомились с Сарамагу. Могли подохнуть ни за грош.

- Ну уж нет, Генри, - довольно скалюсь я, - Только не я. Я везучий.

- Ну-ну, - недоверчиво бурчит "папочка".

- Кстати, Генри, не видели моих телохранителей?

Он презрительно хмыкает. Кривит губы в усмешке.

- Телохранители, мать их... Не смеши меня. Один сейчас спит на песочке возле площадки "Эстрелла прайя". Метров триста по берегу на восток. Узнать легко - у них фонарики в виде большой неровной звезды. Не надо было смешивать наркопиво с алкогольным. Второй сейчас накачивается ипиокой у мини-бара где-то возле танцпола "Пес брилхантес". Ты-то чего волнуешься за этих олухов?

Прикладываюсь к бокалу. Не чувствую вкуса. Искорки возникают в ночном воздухе. Кажется, я начинаю привыкать к этим странным перемещениям во времени. Рябь накатывает цветной волной.

-14-

Можно сказать, что Лео доволен. Некоторая его нервозность понятна - его беспокоит то, что все контакты с отрядом производятся через меня. Но в остальном - все идет как надо. Деньги он теперь получает от дочернего банка "Дюпон", оружие и боеприпасы у отряда в достатке, больше не надо считать патроны перед началом акции и устраивать нападения на патрули в погоне за очередным стволом. Мы даже парой портативных огнеметов для зачистки зданий обзавелись. Очень удобная штука в закрытом помещении. Будущее Лео теперь если не светло, но, во всяком случае, и не так беспросветно, как во время нашего знакомства.

За прошедший месяц многое изменилось. Коренные горожане больше не смотрят на революционные патрули как на досадное недоразумение. Их легкое презрение к красным повязкам сменилось глухой враждебностью. Пока эти деревенские оборванцы и отребье из трущоб Сан-Антонио просто бродили по улицам, цеплялись к женщинам и гадили в темных углах, их брезгливо терпели. Теперь же, после того, как город погрузился в хаос ночных нападений, перестрелок и взрывов с множеством жертв среди населения, все изменилось. Революционная безопасность и патрули устраивают массовые облавы в поисках подрывных элементов. С ростом количества и масштабов диверсионных акций увеличивается и масштаб облав и обысков со стороны революционных властей. Новые хозяева испытывают на себе последствия подрывной тактики, которую когда-то с успехом применяли сами. Репрессии набирают обороты. Озлобленные и часто перепуганные "бойцы" загребают в комендатуры всех и все. Количество ограбленных, избитых и изнасилованных в результате таких облав приводит к тому, что революционерам попросту объявили войну. Мафия, уличные банды, портовые профсоюзы, даже респектабельные торговцы и лавочники, потерявшие доходы из-за исчезновения туристов, объединяются в некое подобие боевых дружин и при финансовой поддержке бизнес-элиты города теперь уже без нашего участия поджигают дома, где живут революционные боссы. Патрули постепенно исчезли с улиц. Днем все делают вид, что ничего не происходит, но с наступлением темноты патрули отходят от комендатур не далее, чем на квартал - дальше опасно - из любой подворотни может прозвучать выстрел или прилететь бутылка с бензином. Снабжение города ухудшилось. Имперцы охватили город полукольцом. Попытки властей организовать карточную систему потерпели крах. Владельцы магазинов и лавок попросту попрятали продукты и продолжали продавать их через хорошо охраняемую сеть уличных распространителей. Вооруженные отряды то и дело вламываются в подпольные склады с продуктами, но теперь уже не для поддержания законности - они их попросту грабят, поддерживая таким образом свою систему довольствия. Каждую ночь мы обстреливали очередную комендатуру. Часто даже две. Лобовых атак больше не предпринимаем - комендатуры теперь превращены в мини-крепости с окнами, заложенными мешками с песком и с минами и колючими заграждениями на подходах. Кроме нашего, в городе действует еще два подобных отряда, завербованных имперской разведкой. Теперь уже патруль не выходит на маршрут с численностью меньше десяти человек. Дезертирство из революционных отрядов постепенно превращается в водопад из перепуганного и озлобленного отребья. Бывших товарищей часто находят удавленными - спрятаться на окраинах, подконтрольных мафиозным кланам, проблематично. Достается и наемникам. Они по-прежнему остаются единственной действенной силой. Беспокоящие минометные обстрелы их казарм стали правилом. Десяток выстрелов из пальмового скверика или двора особнячка - и расчет благополучно рассасывается в подворотнях и переулках. Со временем мы начали практиковать тактику засад, и расстреливать из пулеметов и базук отряды быстрого реагирования, спешившие на выстрелы, выбивая их практически подчистую, так что обстрелы теперь проводились нами очень обстоятельно. Все окрестные улицы вокруг казарм наемников и их укрепленных районов превратились в залежи замаскированных самодельных мин. Дворники и коммунальная служба объявили забастовку и прекратили работу по всему городу после того, как несколько человек погибли при попытке убрать валявшиеся на тротуаре кирпичи или кучи грязных тряпок. Вонь мусорных баков еще больше подстегнула и без того озлобленное население. Стрелять в комендатуры и патрули начали уже и днем.

Еще через месяц революционные силы передвигались по городу только большими отрядами. По ним беспрестанно били снайперы, управляемые фугасы разносили припаркованные на их пути старенькие легковушки, мобильные отряды хлестали по ним из пулеметов в упор, высовывая стволы из окон пролетающих на полном ходу автомобилей. Революционные силы перешли на казарменное положение. Мы заперли их в комендатурах и укрепленных административных зданиях. Полиция устранилась от процесса и теперь демонстративно ловила только уголовников и мелких жуликов, вылезших из окраинных трущоб в надежде поживиться под шумок. Красная повязка теперь не спасала грабителя, и если выдавался случай, копы с удовольствием арестовывали мелкие группы революционеров, отбившихся от основных сил, применяя оружие на поражение при малейшей возможности. Впрочем, задержанные все равно скоропостижно умирали в камерах от острой чахотки или внезапного сердечного приступа. Глядя на посиневшие лица и вывалившиеся изо рта языки, полицейские медицинские эксперты только качали головой, подписывая заключения о смерти.

Теперь уже сматывают удочки не просто рядовые герильос - тайком оставляют свои посты и переодевшись в рванье, набитое драгоценностями, уезжают старшие сотрудники Безопасности, руководство полиции, революционной мэрии. Оставшиеся трясутся возле своих сейфов в глубине казарм и комендатур.

И вот настал день, когда наемники подожгли свои казармы и начали отход из города. Ощетинившись стволами, они двигались по всем правилам - разведка на колесных мотоциклах, моторизованный авангардный отряд, саперы, основные группы и обозы, фланговое и арьергардное охранения. В них не стреляли на этот раз - просто издевательски свистели из окон. Они уходили на Северо-Запад - шоссе на Нью-Салвадор было услужливо оставлено открытым. Но имперской авиации не удалось поживиться - в западном предместье наемники подожгли и бросили всю технику и растворились среди домишек, мелкими группами просачиваясь через перелески в джунгли.

Мы уже перестали менять квартиры каждую ночь - город практически наш. С относительным комфортом я устроился в отеле "Копакабана" под надежной охраной целой стрелковой группы. Я хожу на службу, как на посменную работу. Буднично и без страха. В отсутствии постояльцев персонал отеля рад и таким клиентам, как мы. Единственное неудобство - вот уже пару недель нет горячей воды и обед из простой овсянки в ресторане стоит дороже прежнего банкета, но мне плевать - я счастливый обладатель имперской наличности, что регулярно поставляет мне служба майора О'Хара. Каждую ночь после возвращения из очередной стычки, я снимаю стресс и напряжение посредством жарких объятий черноволосых бестий с восхитительно мягкими губами. Посредством этих объятий я пытаюсь передать Шармиле свою страсть и любовь. И крепкозадые смуглянки с благодарностью воспринимают мою искренность, удивляясь самим себе и еще больше - необычной для белого страстности.

И все-таки я продолжаю чувствовать себя неуверенно. Как-то подозрительно хорошо все идет. Весь мой скудный опыт гласит - если сейчас тебе спокойно - жди беды. Жизнь солдата - сплошные качели. Если не наступил на мину в патруле, не торопись радоваться - завтра снайпер прострелит тебе ногу. Если нарвался на засаду, не падай духом - завтра подвезут свежий сухпай и даже пиво. Убили товарища у тебя на глазах - ну что ж, тем больше шансов за то, что пиво окажется холодным. Я привык быть суеверным. На войне суеверие не самый большой недостаток. Если тебя пнули - не беда, радуйся, что не сломали ногу, если же пинка удалось избежать - смотри под ноги - где-то тут должна быть свежая куча. Может быть, я потому и жив до сих пор. Дурные предчувствия копятся внутри меня в холодный ком.

И вот, наконец, на мой чип падает распоряжение.

- Приступить к выполнению плана "Снегопад". Блокировать объекты номер шесть, семь и девять и любыми доступными средствами удерживать находящиеся в них силы до подхода дружественных сил - гласит мыслеграмма.

- Началось, твою мать, - думаю я и срочно связываюсь с Лео. Все то время, пока идет соединение, я витиевато и бездумно матерюсь себе под нос, раздувая злость назло мерзкому холодку в животе.

-15-

Рано утром - в четыре часа, отчаянно зевая, мы выползаем из своих нор и открыто собираемся на позициях. Чтобы отличаться от революционеров, на наших руках белые повязки. Впрочем, разъяренным жителям все равно, кто мы. Для них мы такие же бандиты, что и с красными повязками. Та же шваль, что разграбила, загадила их город и распугала богатых отдыхающих. Поэтому от греха подальше передвигаемся отрядами покрупнее. Над городом уже вовсю трещат выстрелы, звуки доносятся со всех сторон, вот откуда-то начинает хлопать миномет, потом, словно примериваясь, стучат короткие очереди ручных пулеметов. К моменту, когда мы выбиваем выстрелами двери квартир близлежащих к нашим объектам домов, очереди и взрывы вокруг гремят непрерывно.

Наша комендатура на Руо до Банко - бывшая трехэтажная школа из потемневшего от времени и солнца кирпича. Подходы заставлены примитивными противотанковыми "ежами", сваренными из обрезков рельсов от городских трамвайных путей. Сплетения колючки превратили проходы во двор и заборы в уродливые колючие страшилища из фильмов ужасов. Из окон верхнего этажа сквозь разнокалиберные мешки с песком торчат пулеметные стволы. На заборе грубо намалеванная надпись - "Не подходи - мины!". Двор пуст - при первых звуках стрельбы комендатура изготавливается к бою. Бухает тяжелый фугас где-то слева - революционеры подрывают заранее установленную в доме напротив мину. Саперы прохлопали подарок. Еще один взрыв. И еще, теперь уже справа. Словно почувствовав последнюю схватку, герильос хоронят под обломками готовых к бою врагов вместе с десятками обывателей. Жутковатое ожидание взрыва витает в воздухе. Господи, не дай мне сдохнуть, как крысе! Господи, только не в этом клоповнике! Господи... БАММ! Пол уходит из-под ног. Бесшумно падает с потолка люстра. Вылетают стекла. Двери вываливаются из пазов и замирают, перекосившись, как в картинке из комиксов. Отряхиваю пыль от осыпавшейся штукатурки. Стоять непривычно, но можно - пол перекосило. Наша часть дома устояла. Бойцы у окна поднимаются на четвереньки, плюются пылью, отряхивают оружие. Губы их шевелятся - благодарственная молитва.

- "Мангустам", здесь старший-три, группы два, четыре и пять - доложить о потерях, - говорю в коммуникатор.

- Группа пять - дом обрушился, ничего не видно, пыль кругом, остались минометчики и пулеметы на улице - отзывается кто-то срывающимся голосом.

- Группа два - сильный взрыв, много раненых. Командира засыпало.

- Группа четыре, пару человек засыпало, остальные целы.

- Внимание, группам два, четыре, пять. Старшим групп принять командование, доложить.

Бой еще не начался, а от моего авангарда уже здорово убыло. Хорош, нечего сказать. Мог бы и догадаться, что товарищи не идиоты и жить хотят. Я бы именно так на их месте и поступил. Теперь придется импровизировать на ходу и попотеть - отчаявшиеся осажденные могут рискнуть на прорыв и запросто пробиться из города - остановить их некому, все силы задействованы. Если же они имеют остатки централизованного руководства и связь - то прорвавшаяся группа легко прорвет кольцо окружения вокруг какого-нибудь соседнего объекта. Хотя это вряд ли - как только революционеры вырвутся из мешка, то скорее всего, постепенно начнут бросать оружие и расползаться по щелям.

- Группы два, четыре, пять. Снайперов на позиции. Огонь по пулеметчикам. Минометам открыть огонь. Группы два и пять - пулеметчикам внимание на ворота. Бить по любому шевелению.

Не успеваю договорить, как уже свистят мины и со звоном лопаются одна за одной с большим перелетом где-то за деревьями. Пулеметы революционеров открывают бешеный огонь по своим секторам. Пули с противным треском дырявят массивный шкаф позади меня. Обрушивают пласт штукатурки. Кирпичная крошка летит от окна.

- Слышь, Барбос, это Масляный, давай ближе один, - слышу из коммуникатора подобие корректировщика. Мины снова свистят и одна из них удачно бьет в верхний край бетонного забора, выбив в нем здоровущую дыру.

- Лево чуток, Барбос! - кричит корректировщик и снова - "Вжи-и-и-и-и-бум-бум".

- Так держать, Барбос! Дай зажигалок! - свист и грохот в ответ. Размеренное буханье перекрывают пулеметный огонь. Бой разгорается и идет своим чередом.

- Ой! - вскрикивает совершенно по-детски гранатометчик у крайнего справа окна, словно его шершень в шею укусил, и что-то разглядывает на себе удивленно. И, привалившись к стене, так и остается сидеть с выражением крайнего удивления в стекленеющих глазах. Кирпичная пыль курится над его головой красной дымкой.

- Группы два, четыре, пять. Гранатометчикам - огонь по окнам. Смена позиции после каждого выстрела, - и второму номеру убитого, что лежит под соседним окном: - Чего разлегся? Хватай трубу и бей по окнам, лапоть!

Слово "лапоть" мне очень нравится. Я не знаю его значения, но вот поди ж ты - прицепилось откуда-то. На мгновенье высовываю нос в разбитое окно, и тут же ныряю обратно. Во дворе красивыми брызгами горящего фосфора рвутся зажигательные мины. Одна удачно падает на крышу комендатуры и вскоре оттуда уже поднимается столб черного дыма. Умолкает один пулемет - четко слышу нарушение ритма ответного огня.

- Группы два, четыре, пять! Всем стрелкам - беспокоящий огонь! Пулеметчики - не вмешиваться - внимание на ворота!

Гранатомет рядом со мной хлопает оглушительно, заполнив комнату вонючим выхлопом и пылью. Высовываюсь на мгновенье - вспышки сквозь дым на фасаде.

- Меняй позицию, - кашляя от пыли, кричу гранатометчику, - Не зевай!

Выкатываюсь на перекосившуюся лестницу, закрывая нос рукавом. Моя троица вся тут. Внизу беспокойно топчется резерв - группа стрелков. Гранатометчик - молодой дюжий мулат, неуклюже толкается в соседнюю дверь.

- Отойди, деревня! - важно говорит ему Первый и парой выстрелов из дробовика сшибает дверь с петель. - Вот как надо, - скалится довольно, ожидая похвалы.

Оставшийся без командира гранатометчик перепуган до усрачки. Ноги у него как ватные. В голове туман. Надеюсь, он хотя бы себе под ноги не пальнет. Парень проталкивается в дверь и вскоре дымный выхлоп выстрела выплескивается на лестницу.

- Все вниз! - командую своим, - Резерв - держаться за мной!

Прыгаю по ступеням. Нижний пролет обрушился. Осторожно держась за арматуру, спускаюсь на руках в груду обломков.

- Группы два, четыре, пять! Почему не слышу наблюдателей?! Наблюдатели, мать вашу - живы?

- Я жив, - говорит кто-то сквозь треск.

- Ты - это кто? - злюсь, перескакивая на очередной каменный островок.

- Я - Сито. Четвертая группа. Я на крыше, только тут провалилось все, одно только окно на чердаке свободно.

- Ты вот что, Сито - не забывай докладывать, что видишь. И стрелять не вздумай! Только смотри и докладывай, понял?

- Понял. Вижу взрывы. Пулемет справа бьет. Левый затих вроде. С нижних этажей тоже стрелять начали.

- Понял тебя, Сито. Раз в минуту докладывай. Вторая и пятая - наблюдателей назначить, срочно. Докладывать каждую минуту!

- Сделаем. Ясно, - нестройно отзываются командиры.

Высоко над головой грохот. Вылетает дверь в дыму. Прыгают вниз обломки, стучат по стенам вокруг.

- Из гранатометов садят! - кричит Первый возбужденно.

Нашего новоиспеченного гранатометчика накрыло, похоже. Дьявол, говорил же ему - меняй позицию!

- Это Сито! Бьют из гранатометов!

- Ясно. Не пропусти, как выбегать начнут!

- Не пропущу.

- Это Ясный, вторая группа. У нас тихо, только с чердака постреливают, - докладывает наблюдатель с тыла.

- Давно затихли?

- Минут несколько. Мы им из труб хорошо дали.

- Понял, наблюдай дальше. Группы два, четыре, пять - внимание, возможно, сейчас пойдут на прорыв.

- Ясно. Поняли. Ага.

Вместе с резервом выбегаю во двор. Кто-то присвистывает удивленно - правая сторона дома - одни стены, остальное провалилось к чертям. Двор закидан обломками. Кто-то лежит под кипарисом - не разобрать, кто именно. Жилец, видимо.

- Это Ясный! У нас затихло все - не стреляют больше.

- Это Сито - у меня стреляют. Пулеметы снова лупят. Оба.

Выбегаем за угол. Свист мины. Разрыв осколочной прямо перед воротами. Звон осколков по камню.

- Резерв - ложись! Занять оборону! Все внимание - вон туда. Ты и ты - лечь здесь, наблюдать за тылом, - кричу своей своре. Бойцы расползаются по земле. Щелчки затворов. Страх, неуверенность, азарт, любопытство, жадность, желание свалить ко всем чертям - чего только не льется в мой многострадальный котелок.

- Не дрейфить! Покажем им! Целиться лучше! - подбадриваю криком, который почти не слышен из-за грохота вокруг.

- Ага. Щас... Шнурки поглажу... Шустрый какой... А ничего пацан, не ссытся... Разбежался... Ща как дам по башке... - от многоголосого мысленного хора хочется закрыть уши руками.

- Бегут! Бегут, командир! - истошный вопль Сита.

- Гранаты к бою! - приказываю, и в коммуникатор, - Пулеметчики - готовсь! Прорыв!

И тут же грохот, свист осколков, пламя над головой - залп из гранатометов впереди. Ручные гранаты летят из-за забора, лопаются на середине улицы. Сильный взрыв раскидывает плети колючки - видимо, детонирует какой-то управляемый фугас. И из дыма выныривают неясные фигуры. Одна, две, много...

- Огонь! Огонь! - ору истошно, посылая перед собой длинные очереди. Дьявол, как же мне не хватает автоприцеливания сейчас!

Со страху и потому что в упор, мой резерв лупит так, что залюбуешься. Искры рикошетов от мостовой. Пулеметные трассы чертят дым вдоль улицы. Огонь в упор косит отчаянно бегущих людей.

- Гранатами огонь! - и сам выхватываю рубчатое яйцо и срываю кольцо.

Ворота скрываются в дымных вспышках. Чей-то отчаянный вопль на высокой ноте. Огонь стихает. Впереди - никого. Только продолжает выть раненый за забором. Скулят рядом. Первый. Смотрит виновато, зажав плечо рукой. Зацепило напоследок. Мысли его - собачья вина. Подвел я тебя, тененте дьявол. Боль. Ему так больно, что он только и может, что скулить сквозь зубы.

- Эй, кто тут! Медик есть? - спрашиваю.

- Я медик, - черный, как смоль, коновал разрезает куртку Первого.

- На, прижми, - говорит, подавая марлевый тампон. Все, что он может сейчас сделать.

- Вторая, четвертая, пятая - продолжать беспокоящий огонь!

- Понятно. Сделаем. Ладно.

К выстрелам примешивается какой-то низкий гул. Показалось? Нет вот снова. Теперь уже все удивленно оглядываются. Гул давит на уши. Огонь постепенно стихает.

- Огонь не прекращать! Огонь! - кричу в коммуникатор.

"Вжи-и-и-БАМ-М-М!!" - огненный росчерк вспухает ослепительным шаром на месте комендатуры. Боль в глазах - плазменный разрыв. Крики вокруг. Боль. Как больно! Глаза! Мои глаза! Многоголосый мысленный вопль вот-вот разорвет череп. Тень мелькает над землей. Рев пригибает меня к земле.

- Имперцы! Десант! Продали нас, суки! Валим! Они везде! - несутся суматошные вопли.

Мутная пелена сквозь искры в глазах. Что-то огромное заслоняет свет. От его поступи дрожит палуба под ногами. Яростно тру глаза. Смаргиваю слезы. Рев многоствольного пулемета разрывает мне перепонки. Да это же КОП! Комплекс огневой поддержки мобильной пехоты! Наши!

Стальной верзила с пушкой-конечностью справа и многоствольным пулеметом слева снова с визгом раскручивает ротор. Гремит длинная очередь. Куда он бьет? И тут же понимаю - куда. Бойцы моего резерва, кто где, разлетаются брызгами плоти. Кто-то еще бежит в дым, кто-то со страху или от отчаянья выхлестывает в грудь истукану остатки магазина, искры со звоном разлетаются от его груди. Сопло щелкает коротко и струя огня вырывается из человекоподобной фигуры. Звериные вопли сжигаемых до костей живых существ. Я бы рад закрыть свой череп, но не могу. Чужая боль врывается мне прямо в мозг. Смертный ужас. Ненависть. Ярость. Леденящий страх, лишающий воли. Снова боль. Не выразить словами, как больно. Тонны боли! Километры боли! Гигаватты боли! КОП снова переступает, разворачивает торс. Реактивный выхлоп справа. Яркая вспышка дальше по улице, там, где лежали наши пулеметчики.

- Мы свои! Союзники! - отчаянно кричу, размахивая руками над головой.

Первый опрокидывается на спину, прошитый чьей-то короткой очередью. Неясные быстрые фигуры прыгают в дыму.

- Свои! Союзники! Отряд "Мангусты"! - ору, прыгая навстречу десантникам.

КОП гудит сервоприводом, стремительно разворачиваясь ко мне. И за мгновенье до того, как он испепеляет меня высокотемпературной смесью, я понимаю жуткую правду.

- Шпиены гребаные! Суки! Мы так не договаривались! - хочу крикнуть и, вспыхнув свечой, погружаюсь в глубины доменной печи.

Я вижу откуда-то, как горит, чадя, мое скрюченное тело. Как переступает через мои обугленные ноги десантник в легкой броне. Вижу, как сквозь дым проступают еще силуэты, как принимают они цвет битого кирпича, сливаясь со стенами.

- Красный-восемь, здесь Камень-третий. Сектор зачищен, - доносится глухо из-под лицевой пластины.

И рябь наваливается на меня, размывая картинку.

-16-

Первое, что вижу, открыв глаза - хмурое вечернее небо. Небо качается. Хрустит щебенка. Поворачиваю голову. Получилось. Шевелю руками. Слушаются. Но как-то вяло. Как чужие. Щупаю пальцами под собой. Брезент. Носилки. Меня несут куда-то. Не может быть. Я же сгорел. Умер. Превратился в жареное мясо.

- Где я? - Спрашиваю в никуда.