Чтение 20–й страницы книги ~Закатный ураган~

Вначале я не поверил ушам. С чего бы это он так раздобрился? Но потом подозрения отступили. Не до них стало.

Первым делом Терциел провел ладонью Гелке по лицу, погружая в сон. Вцепился в черенок бельта и рывком вытащил его из раны.

Хлынула кровь. Я испугался, что ее не остановить, но жрец справился. Зажал рану ладонью, напряженный и сосредоточенный. Ему тоже приходилось нелегко. По своему опыту знаю, одновременно собирать Силу из Мирового Аэра, концентрировать ее в себе, а не в амулете, накапливать достаточное количество и тут же преобразовывать в стихийную и использовать — это не гарнец сушеного винограда умолотить. Не всякий сумеет. Но Терциел, видимо, не зря носил светло-коричневую мантию. .

Вода и Земля — стихии, наиболее подходящие для лечения. Земля — кости и плоть мира, а ручьи и реки, озера и моря — суть кровь мира. А подобное лечится подобным. Иногда, правда, чародеи—лекари добавляют немного Воздуха. Правильно, воздух — душа мира. Но с болезнями духа бороться очень тяжело. Сломать разум человека легче, чем после вылечить, восстановить утраченное.

Жрец шевелил губами, не открывая плотно сжатых век. Сейчас ему зрение не нужно и даже вредно. Он пользуется внутренним зрением. Находит разорванные кровеносные сосуды, плотно соединяет их стенки и дает толчок волокнам — срастайтесь! Трудная работа, очень кропотливая, требующая полного сосредоточения.

— Ты глянь-то! Он же сам на себя не похож, — прошептал над моей головой Лыгор.

Точно!

Работа с Силой напрямую далась Терциелу тяжело. Его кожа на щеках и лбу посерела и производила впечатления неживой, подобно старому пергаменту. Нос заострился, как клюв ворона. Как будто он вливал в Гелку собственную жизнь, каплю за каплей.

Вдруг жрец дернулся и едва не упал.

— Держись! — я схватил его подмышки, прижимая к груди, как родного брата. — Держись...

Он еле заметно кивнул и продолжал лечение.

В воцарившейся тишине я слышал, как гулко высморкался кто-то в коридоре, как взволнованно сопит Гуня, как снаружи, во дворе замка, звонко заражал конь.

— Все... — Терциел отнял ладони от спины Гелки и обмяк у меня на руках.

— Как она? — наклонилась Бейона, но жрец не ответил. Он впал в странное полузабытье. Глаза открыты, но взор начисто лишен человеческого понимания. Так осоловело смотрит откормленный к празднику гусь, который уже даже глотать не может, не то что ходить или летать. И сам как тряпка — будто из спины вынули хребет.

Я растерялся, не зная, что с ним делать. Уложить бы...

— В порядке, — Сотник движением опытного воина, умеющего не только отнимать жизнь у врагов, но и сберегать ее остатки у соратников, коснулся живчика на шее Гелки. — Слабенько, но ровно. И дышит без натуги, — он осторожно стер кровяной след в уголке рта девочки.

— Дай мне, — Гуня наклонился, перехватывая у меня безжизненное тело Терциела. — Куда его теперь?

Бейона промолчала. Враг-то он ей враг, но ведь такое дело вышло...

— Оставь пока тут, — распорядился Глан. — Молчун, ты с Гелкой побудешь?

— Да, конечно, — я закивал так, что едва голова не оторвалась.

— Тогда пошли, — он вскочил и стремительно вышел. Речники потянулись следом. Похоже, Глан после победы над Киселем стал их признанным кумиром.

А я остался в комнате с изувеченной мебелью. Рядом лежали, едва дыша, два человека. Гелка, которая вошла в мою жизнь меньше года тому назад, но уже успела стать самым дорогим на свете существом. И жрец, уроженец мой далекой родины, бывший совсем недавно злейшим врагом, стремившимся убить меня. И ведь он едва не преуспел в этом деле. А потом искупил вину, отдав всего себя, почти без остатка, исцелению.

Я понял, что не только не дам казнить Терциела, но даже не допущу малейшего наказания, какими бы злодеяниями против короны Ард'э'Клуэна он не замарался.

ГЛАВА IX

Ард'э'Клуэн, Фан-Белл, королевский замок,

златолист, день двадцать четвертый, вечер

Кейлин решительно прихлопнул ладонью по столу:

— Нет, и еще раз нет! Я сказал, никаких переговоров с Селинкой и Валланом я не желаю! Значит, так тому и быть.

Будто надоедливую муху расплющил.

Мы сидели вокруг стола в чисто прибранном кабинете Экхарда. Взамен разбитых табуретов принесены новые. Ободранные с древков знамена и заляпанные кровью гобелена сняты. Пол тщательно вымыт.

Вот уж не думал, что буду участвовать в заседании королевского совета. Да еще в Ард'э'Клуэне. Но на этом настоял Сотник. К моему удивлению, его поддержала Бейона. Да, собственно, никто и не возражал. Кроме меня, конечно. Я чувствовал себя не в своей тарелке и предпочел бы узнать обо всех принятых решения после. Да не тут то было.

Глан со своей подругой детства едва ли не силой втащили меня в королевский кабинет и усадили за стол.

Его величество, король Ард'э'Клуэна Экхард Второй сидел в кресле, со всех сторон обложенный подушками. Узнать, что именно сотворил с ним Терциел, мы так и не смогли. Жрец впал в беспамятство: ел, пил, смотрел по сторонам, но вразумительно не ответил ни на один вопрос. Растение да и только. А сам король не знал, к какому волшебному воздействию прибегал его бывший лекарь.

К слову сказать, поначалу, то есть два дня назад его величество мало чем отличался от Терциела. Поэтому я сделал вывод, что он слишком перенапрягся в попытке сохранить свой разум от проникновения туда воли чародея, и, как следствие, растратил слишком много жизненной силы. Умозаключением я поделился с Бейоной и она согласилась. Два дня мы лечили короля. То есть попросту восстанавливали его силы. Мясной паштет, поджаренная на широкой сковороде бычья кровь, ручьевая форель, копченый жирный угорь, протертые с медом и орехами яблоки, козье молоко. Терциела мы кормили тем же и в тех же количествах, но молодой король, по всей видимости, оказался крепче. Впрочем, этого и следовало ожидать. На здоровье и его батюшка, Экхард Первый, не жаловался. Правда, умер от удара, но это, скорее, от слишком высокого доверия к собственным силам и пренебрежения советами лекарей.

Итак, Экхард к вечеру двадцать четвертого дня осеннего месяца златолиста оправился настолько, что пожелал устроить совещание с привлечением гостей королевства. Гостей, то есть меня, Сотника и Кейлина. Вейте гостьей считаться не могла, поскольку тал ее отца, входил в состав Ард'э'Клуэна.

Речь пошла о самых разных вещах. Первым делом, по настоянию трегетренского принца, распорядились отослать гонца к войскам, усмиряющим Ихэрен, с приказом прекратить боевые действия и в срочном порядке оттягиваться к Ауд Мору. Осунувшийся Экхард, теребя светлый ус, заявил, что это самое малое, чем он может отблагодарить ихэренскую талессу за участие в своем спасении. Вейте учтиво поклонилась, поджав губы, но рассыпаться в ответных благодарностях не спешила. Я ее понимаю. Есть обиды, которые можно забыть и простить, а есть Обиды. Например, смерть Витека Железный Кулак, ее родного отца.

Проявляя в достопамятном бою в пойме Ауд Мора поистине звериную жестокость, Брицелл рассчитывал запугать всех вздумавших бунтовать талунов, а также повысить свой авторитет в гвардии и среди речной стражи. Вот только добился совершенно противоположного. Еще два дня назад нарочные донесли о возникших смутах в юго-восточных талах Ард'э'Клуэна. Поговаривали о желании тамошних феодалов отделиться и избрать своего короля. Гвардия же после недавних событий перестала существовать, как самостоятельная боевая единица. Часть конных егерей погибла при захвате замка "речными ястребами". А кто не погиб, разбежались. Возлагать надежды на ту часть гвардейцев, что сражалась сейчас в Ихэрене, тоже не приходилось. Ими командовали сотники из числа верных низложенному капитану, а значит, в скором времени следовало ожидать либо бунта, либо роспуска отрядов.

Кстати, о Брицелле. Его удалось захватить в плен. Раненого, но в сознании. Судьбу изменника, попытавшегося пошатнуть престол, решали здесь же, на совете. Тут мнения разделились. Экхард предложил попросту посадить южанина на кол. Бейона настаивала на четвертовании. Вейте высказалась за то, чтобы виновника гибели отца вначале выхолостить, потом выжечь глаза и подвесить за ребро на замковой стене. Со вкусом, ничего не скажешь. Я порадовался, что уговорил Гелку не ходить туда, где будут решаться взрослые вопросы. Не годится ей такое слушать.

Бывшего капитана егерей мы отстояли. Большинством голосов — моим, Кейлина и Сотника — его приговорили к обычному усекновению головы. Приговор приведут в исполнение завтра, в полдень.

Дальше возник спор между нынешним Ард'э'Клуэнским королем и будущим Трегетренским. Каждый из них позвал Глана к себе на службу. Кейлин — коннетаблем, а Экхард — капитаном гвардии. Завидное предложение. Я подумал, он останется в Ард'э'Клуэне. Все-таки поближе к Бейоне —слепому видно, что она ему не безразлична. Но Сотник, как обычно, удивил всех, и меня в первую очередь. Он сказал, мол, обязался помочь мне доставить Пяту Силы туда, куда должно.

И все.

И точка.

Пришлось мне его уговаривать одуматься. До острова на Озере уже рукой подать. Тем более что Бейона успела сговориться с капитаном имперского торгового корабля. Наверняка контрабандистов, потому что законопослушные граждане Империи выполняют, хоть и ругаются сквозь зубы, указ императора Луция, да живет он вечно, о прекращении торговли с северными королевствами. Ну, и ладно. Ну, и подумаешь. Зато он признался, что довольно неплохо знает архипелаг у истока Отца Рек. И даже догадывается, какой именно остров нам нужен. Вот и чудесно. Через двадцать дней будем на месте. Самое долгое — через месяц.

Когда мне удалось убедить Глана, он сделал выбор в пользу Трегетрена. Вначале я опешил, а после сообразил. И согласился с его решением. К чему травить ежедневно старые раны? Он ведь и на Красную Лошадь, наверняка, бежал, как на край мира, лишь бы от нее подальше оказаться. Каково это, если задуматься, любить женщину, видеть ее постоянно и знать, что она не твоя? Врагу не пожелаешь.

И тут споры и обсуждения перекинулись на беду Трегетренского наследника престола. Экхард объявил, что немедленно разрывает все отношения с королевой Селиной и ее принцем-консортом Валланом, бывшим бароном Бесланом. Предложил отправить доверенных людей — пускай начнут переговоры от имени Кейлина. Теперь трейг взъерепенился:

— Никаких переговоров с Селинкой и Валланом не желаю! Только сталью будет разговор.

Экхард смутился:

— Понимаешь, Кейлин, положение в моем государстве...

— Да знаю я твое положение, — глянул исподлобья принц. — Не прошу ведь ничего.

— И это верно, твое высочество, — согласилась Бейона. — Как канцлер, замечу, в Ард'э'Клуэне зреет смута. Сколько сил и средств потребуется, чтобы успокоить властителей южных талов, даже не берусь судить сходу. И нельзя закрывать глаза на возможность бунта в любой другой части страны. Тем более что Ихэрен обескровлен и вряд ли сможет помочь короне.

При этих словах Вейте фыркнула, словно желая сказать: да я тебе хоть так, хоть эдак помогать не буду. Экхард вздохнул и виновато опустил глаза.

— А значит, в войну с Трегетреном втягиваться мы не можем. Никак не можем, — жестко закончила пригорянка.

— Да не нужно ничего, — повторил Кейлин. — Главное, не ударьте в спину.

Экхард вспыхнул, как девица-недотрога попавшая в полевой лазарет. Сжал кулаки на столешнице.

— Слово короля!

— Не обижайся, — смягчился трейг. — Я не хотел тебя обидеть. Просто меня очень заботит надежный тыл.

— Можешь не сомневаться, — поддержала своего короля Бейона и хитро улыбнулась. — Пока Глан с тобой, я не позволю ни одному ардану замыслить каверзу против вас. Лишь бы вы справились, с чем задумали.

— Спасибо, миледи, — ответил широкой улыбкой Кейлин. — Я соберу свое войско. Начало положено. Сейчас у меня не меньше сотни лучников, столько же щитоносцев. Полсотни конников.

— Не много, — заметил Экхард.

— Пока не много. Я объявил о том, что буду бороться за престол. Мои люди скачут от замка к замку, от деревни к деревне, от города к городу...

— Ты слышал, Властомир вторгся в пределы Трегетрена? — заметила Бейона.

— Ходят такие слухи. Признаться, я думал, это всего лишь слухи.

— Ты осознаешь, что можешь потерять страну, еще не завладев короной?

— Осознаю, — вздохнул Кейлин и тот час же посуровел. — Мы еще поглядим кто кого. Трейги всегда веселинов били.

— Ну да. И у Черного Яра тоже, — скептически усмехнулась женщина.

— У Черного Яра баронам моча в голову ударила вкупе с гордостью непомерной. Поперли на превосходящие силы, да вверх по склону. А когда получили на орехи и о честь рыцарскую ноги вытерли, свою же пехоту смяли, удирая.

— А ты, никак, армию Трегетрена без баронского ополчения видишь, Кейлин? — вялым жестом почесал ухо Экхард.

— Без, — отрезал трегетренский принц. — Еще дед мой начал армию создавать, королю подчиненную, за жалованье и присягу сражающуюся. А я это дело закончу. Щитоносцы и лучники под Кровавой Лощиной насмерть стояли, а ведь там остроухие и баронов смяли, и веселинам бородатым накостыляли. Тот же Властомир едва ушел. Кабы не мы с Валланом, гнил бы в земле с прошлого цветня.

— Ну, это все известно, — пожал плечами ардан. — Объявить о создании армии — не шутка. Куда баронов девать будешь?

— Да никуда. Пускай живут. От их замков тоже польза есть. Вот поглядите, как завязнет Властомир после Спорных земель. Каждого барона из замка выколупывать нужно, как рака из-под панциря. И в тылу ведь не оставишь. Хочешь, не хочешь, а надо штурмовать. Пускай ковыряются. А после войны... После войны поблагодарю сердечно, да в правах урежу. Дружину не больше двух десятков бойцов. Запрещу обирать купцов с поселянами. Городам вольную подпишу. У меня и деньги будут, и рекруты найдутся.

— А бароны? Бунтов не боишься?

— Да... Запугали тебя, Экхард, талуны своими бунтами. Мой совет, делай все по моей задумке — через десять лет к нам император озерников на поклон придет. Баронов прижму к ногтю. Кто бунтовать вздумает — накажу. Жестоко накажу, другим для острастки. Кто подчинится — обласкаю. Сыновей к себе заберу. Полусотенниками, сотниками, капитанами. Опять же польза — сыновья с отцами, а отцы с сыновьями вряд ли воевать захотят.

— Хорошо ты все продумал, — согласилась Бейона. Даже Сотник кивнул, одобряя.

— Было время. В темнице, да в шайке лесных молодцев.

— Да. О лесовиках твоих, — Экхард опять вздохнул. — Ты прости, что так вышло...

— Да ладно, — Кейлин отмахнулся. — Некрас живой, здоровый. Перетрухнул малость, когда у вас заваруха началась. Так это только на пользу. Преданней будет. Добреца вылечим. Откормим. А Крыжака уже не поднять. Эх, выставил бы я должок Вырвиглазу, да раньше меня нашлись...

Он глянул в сторону Сотника и улыбнулся. Я-то знал об их ночном приключении, но понаслышке. В той драке порешили сида, которого Глану дал в помощь Эйан Мак Тетба, последний морской ярл расы перворожденных. Где они сейчас? Уплыли, увозя с собой Мак Кехту? Или скрываются где-нибудь в плавнях Ауд Мора?

— А к Властомиру, — вернулся трейг к оставленной было теме разговора, — я своих веселинов как раз и зашлю. С посольством. Предложу ему мир, стрыгай с ним. Понятно дело, уступить чего-нибудь придется. Не беда, потом назад отвоюем.

— Речистых посылай, — посоветовала Бейона. — Властомир, мне доносили, ужас какой злой. За дядьку своего. Зимогляда.

— Могу предложить, — вдруг произнес Ард'э'Клуэнский король, — тем егерям, что сдались, искупить вину в твоем отряде. Как ты на это?

Кейлин исподтишка бросил взгляд на Сотника. Тот едва заметно покачал головой.

— Нет. Уж не взыщи, Экхард, — отрезал трейг. — Вот если ты их выгонишь, а они сами ко мне придут. Своей волей.

— Понял, — ардан чуть улыбнулся в усы. Улыбка вышла усталой, и я подумал, что пора заканчивать совет — не пришлось бы снова монарха арданского лечить. — Куда им путь держать, если что?

— На границу Трегетрена с Ихэреном. К форту Турий Рог. До снега пересидим, а там видно будет.

— С первым снегом в Ихэрен уйдем, — вмешалась Вейте.

— В Ихэрен? — задумчиво повторил Кейлин, а Бейона сморщила тонко очерченные ноздри — не так просто старые обиды забываются, чтоб там не говорили. — Может статься, и в Ихэрен. Поживем — увидим.

Экхард хотел что-то сказать, но сдавленно застонал и прикрыл глаза ладонью. Я обеспокоено на него посмотрел. Не пора ли и правда расходиться? Видно, Бейона была того же мнения.

— Думаю, все вопросы мы решили? — она выпрямилась на табурете и расправила плечи, окинув твердым взглядом собравшихся.

Кейлин развел руками. Мол, похоже, все. Сотник склонил голову. Вот уж от кого лишнего слова не добьешься, а Молчуном все меня кличут. Вейте промолчала. Я тоже не возражал. Сейчас, после чудесного возвращения Пяты Силы, у меня сохранилось одно, главное и всепоглощающее, желание — скорее отправиться к острову, где некогда обустроили капище жрецы народа фир-болг; разыскать алтарь, с которого тысячу лет тому назад руки перворожденных сорвали старинный артефакт, и вернуть Пяту на место. Пусть мир станет хоть чуточку лучше, мягче и добрее.

Ард'э'Клуэн, Фан-Белл, торговый причал

златолист, день двадцать пятый, утро

Дождь, моросивший с завидным постоянством вот уже четвертый день, к рассвете прекратился.

Холодало. Как ни крути, а скоро и Халлан-Тейд — переход осени на зиму. У нас на Красной Лошади к концу златолиста первым морозцем землю схватывает. Обычно и снежок выпадает. К первой пороше медведи устраиваются в берлогах до весны. Зайцы линяют, становятся белыми и пушистыми. Светлеют на зиму и горностаи.

Зато и стуканцы выходят из спячки, начинают ползать, рыть ходы под холмами, пугать старателей. Попробуй тут не испугайся. Когда стуканцу случается ворваться в рассечку, проведенную человеческими руками, горе тому работяге, что зазевается и не удерет вовремя. Более бессмысленной злобы я у животных не видел. Волки и медведи, клыканы и стрыгаи убивают для пропитания. Человек для них всего-навсего один из видов пищи. Тур, вепрь, космач могут убить защищаясь. Говорят, кикимора и водяной дед тоже не просто так птицу и зверей под воду тянут, а при случае и одинокого путника загрызут. Запасы на зиму они делают, на время, когда реки и озера льдом покроются. А стуканец убивает... По-моему он просто людей ненавидит. За что? Да кто ж его ведает? .

Подобную слепую жестокость я замечал у людей по отношению к перворожденным и, в свою очередь, у сидов — у тех лютая ненависть в глазах загораетсяпри виде грязных салэх. Вот и задумаешься — а вдруг стуканцы тоже разумная раса? Нет, ну считал же я и троллей до недавнего времени дикими злобными чудовищами. Пока не познакомился с одним из них. Оказалось, тролли вовсе не дикие и злобные, а очень даже добродушные и образованные, весьма благожелательные и миролюбивые.

Солнце уже достаточно поднялось, но облака не окрашивались его ослабевшими от сырости и холода лучами в багрянец, а лишь слегка розовели.. Небо на западе прояснилось, но выглядело не ясно-синим, как летом, а блекло-голубым, словно застиранная рубаха.

Гладь Отца Рек укрывал клубящийся туман. Обычно такой называют поземным. Он лежал плотным одеялом, где доставая до груди человеку, где касаясь подбородка. Если к полудню подует ветер — разгонит туман. Нет— поплывем в тумане. Для опытного капитана не страшно. Мелей в верхнем течении Ауд Мора нет, топляки опасны, когда корабль на большой скорости идет, а нам предстоит подниматься вверх по течению — сильно не разгонишься.

— Осторожнее, — обеспокоено проговорил Сотник. — Не уроните.

Он шагал впереди, а следом два "речных ястреба", ступая в ногу, тащили носилки с Терциелом. Жрец ко вчерашнему вечеру пришел в себя, в глазах появилась осмысленность. Я предложил отвезти его на родину. В конце концов, вину свою он искупил, королю его услуги лекаря больше не нужны. Пускай возвращается, откуда приехал. Бейона поворчала и успокоилась. Решила не спорить. Не в ее интересах. Казнить беспомощного калеку — удовольствие на любителя. Во всяком случае, потеха толпе не ахти какая. Тем более что сегодня должны были казнить Брицелла. Забот канцлеру хватало, но она все же решила прийти на пристань. Проводить нас.

Леди-канцлера сопровождал десяток охранников из новой гвардии. Экхард распустил всех егерей и приказал Лыгору-Гуне — новому капитану гвардии Ард'э'Клуэна — набирать охотников из числа речников. Пока что большого числа желающих не наблюдалось, но лиха беда — начало. "Речных ястребов" в народе весьма уважают, и вскоре от молодых рекрутов отбоя не будет. Лишь бы успевали обучать.

Вообще-то, на мой взгляд, нужды в охране не было никакой. У толстых бревен причала покачивались на ленивой волне три лодьи "речных ястребов". Конечно, число дружинников Мерека и Коня уменьшилось после захвата королевского дворца, но на сотню бойцов мы могли рассчитывать.

Увидев нашу процессию — мы с Гелкой, еще не окрепшей, но достаточно жизнерадостной, Сотник, лежащий на носилках Терциел, Бейона с телохранителями — речники разразились радостными криками.

Неподалеку стояли несколько плоскодонок, широких почти круглых, пришедших сюда из Восточной марки. Наверное, уголь привезли для местных кузнецов и железоделов. На древесном угле хорошую сталь не сваришь — того жара не дает. А в Восточной марке есть пара баронств, где из неглубоких копуш добывают настоящий, каменный уголь — легкий, блестящий, черный-пречерный. Его ломают кайлами, дробят до мелкого щебня и продают. Печи от такого угля нагреваются жарко-жарко и тепло держат до самого утра. Только дорого домашние печки углем топить. Не всякому по карману. Разве только королям и наиболее знатным феодалам. Вот Витек Железный Кулак мог, пожалуй, себе позволить каменный уголь в камине. И еще два-три талуна во всем Ард'э'Клуэне.

Корабль, на котором нам предстояло отправиться в путешествие, стоял рядом с лодьями речной стражи. Думаю, капитан страшно этим гордился. Оказать услугу не кому-нибудь, а королю Ард'э'Клуэна. Теперь рассчитывает, небось, что от всех податей освободят.

Обычная торговая посудина для купечества Приозерной империи. В длину саженей десять, в ширину — может, две с половиной, а то и три. Крепкий киль, способный выдержать не только течения и водовороты Ауд Мора, но и шторма, нередкие зимой и осенью на Озере. Объемистый трюм — в него поместятся и железная крица, и бочки с медом и воском, и мешки с пшеницей. Хотя, зачем ввозить в Империю пшеницу? Ее там своей хватает, местной. Правда, в этом году мог случиться неурожай из-за изнурительных суховеев.

Впрочем, какое мне дело до груза? Главное, чтоб не навоз был и не рыба соленая. Как-то мне пришлось купить за гроши место на торговом корабле, идущем из Восточной марки в Фан-Белл. Место не великое — три стопы на пять — даже ног не вытянешь. Но вез тот купец засоленную в бочках рыбу. Хорошую, отборную озерную рыбу. Вот с тех пор я ее не люблю.

Посреди палубы торчала высокая мачта с длинным брусом рея. Поднимет судно парус, даже течение Отца Рек не сможет остановить его при попутном ветре. Еще одна мачта — на носу — втрое ниже и сильно наклонена вперед. Парус на ней поможет лавировать. На форштевне скалилась волчья голова. Это меня немного насторожило. Не совсем обычно для купцов из Приозерной империи. Мне привычнее было бы разглядеть голову лебедя, цапли или голубя.

На корме корабля располагалась надстройка с резной балюстрадой на крыше и двумя узкими лесенками. Здесь место кормщика. Вон торчит рукоять рулевого весла. Темное дерево отполировано ладонями до блеска.

Капитан встречал нас на причале. Широкоплечий здоровяк, похожий больше на бочонок с ногами и руками, чем на человека. Круглый живот выдавал большого любителя покушать и попить пивка. А то и кислого белого винца.

— Марий, — пробасил он, прижимая широченную ладонь к груди. — Марий Волчок. К вашим услугам господа. И дамы, — подумав, добавил капитан.

Бейона представила нас. Хвала Сущему, что прислушалась к просьбе и не упоминала обо мне, как о чародее. Сказала, мол, по ученым делам гостил в Ард'э'Клуэнском королевстве. Теперь возвращается домой, на родину. А по пути решил заглянуть на остров в Озере. Очень, дескать, там удачное место, чтоб за звездами наблюдать. Ну, насчет звезд, это она зря. Не слишком правдоподобно вышло. Ведь осень, небо в тучах. Какие звезды? Если капитан человек опытный в навигации, должен заподозрить ложь.

Марий Волчок, если и заподозрил обман, то виду не подал. Он кланялся, словно детская игрушка: часто по селам вырезают отцы в подарок детям мужичка с топором и медведя на двух реечках, дети за реечки дергают, а зверь с человеком туда-сюда наклоняются.

Поклон.

— Очень рад знакомству, мастер Молчун. У меня есть знакомые и в Вальоне. Не слыхали — трактирщик Гаркел?

Поклон.

— Очень рад знакомству, мастер Глан. Пригорянские воины не знают равных, не так ли?

Поклон.

— Очень рад знакомству, госпожа Гелла, — именно так Бейона представила Гелку. — Чудесно выглядите... — Тут я засомневался в его искренности. Можно ли выглядеть прекрасно, побывав третьего дня на волосок от смерти?

Поклон.

— Примите мои соболезнования, ваше святейшество. Мое почтение перед служителями Храма безгранично.

— Да осияет тебя Сущий Вовне светом небесной истины, сын мой, — одними губами ответил Терциел и, уронив голову на заменяющий подушку свернутый плащ, надолго закрыл глаза.

Мы перепрыгнули через ограждение борта (позже я узнал, что оно называется фальшбортом) и оказались на палубе. Телохранители Бейоны остались на причале. В отличие от конных егерей, они не одевались в единообразную форму. Думаю, бело-зеленый цвет одежды будет долго не в чести среди воинов Ард'э'Клуэна.

— Эта посудина зовется "Волчком", — продолжал балаболить капитан. — Недурна, не так ли? Маленькая да удаленькая. Его святейшеству будет удобнее, скажем, в надстройке. Мой кормщик с радостью уступит свое место. Или предпочтете, чтоб вам отгородили угол в трюме?

Сотник прошелся по палубе, внимательно оглядывая все закутки. Судно как судно. Широкий люк трюма не закрыт. Да его обычно и не закрывали в теплое время года, а в холодное — затягивали просмоленной тканью или кожаной покрышкой. Еще когда мы стояли рядом, мне бросилось в глаза смоляное пятно на борту. Верхний его край выглядывал из воды, большая часть скрывалась. Я сделал вывод, что судно Мария недавно из починки. Быть может на топляк напоролся или сел на мель, а когда стягивал доски обшивки не выдержали, разошлись.

Бейона выудила из-под плаща кошелек с вышитым серебряной ниткой белым оленем и протянула его капитану. Десять империалов — цена не малая за провоз троих пассажиров, особенно если учесть, что нам с "Волчком" все равно по пути. Такой же кошель, только с двадцатью империалами, висел у меня за пазухой. Конечно, слабое утешение после утраты самоцветов, но на дорогу туда и обратно должно хватить.

Обратно потому, что мечты о домике в Империи я, поразмыслив, оставил. Вернусь на Север. Можно и в Фан-Белле пристроиться — пойду в помощники к рудознатцу Ойхону. Кстати, я рассказал Бейоне о его изобретении, о нашей встрече, о бунте работников. Теперь рудознатцу можно не переживать, что его встретят при дворе немилостью. Встретят с почетом и на будущее без работы не оставят. А поскольку парень он толковый, но без опыта, могу ему помогать.

Марий обрадовался полученной оплате, раскланялся снова, подхватил деньги и, извинившись не меньше десятка раз, скрылся в надстройке.

— Береги себя, Молчун, — произнесла Бейона. Видно настало время прощаться. Странное дело. Вроде бы приятным мое пребывание в Фан-Белле никак не назовешь, а сердце щемит. Как будто частицу себя оставляю в прошлом. Еще и с Сотником расставаться не хочется. Привык я к его молчаливой, но надежной поддержке. Может, вернуться не в Ард'э'Клуэн, а в Трегетрен? Поможем Кейлину занять престол. Поселюсь в Трегетройме. Испрошу должность летописца, а то и библиотекаря. Кейлин, наверняка, просвещенным монархом будет и захочет иметь хорошую библиотеку. А там засяду за книгу о наших приключениях, о жизни народов севера, о сидах и войне с ними...

— Ты слышишь меня, нет? — озабоченно поинтересовалась женщина.

— Слышу. Прости, задумался, — ответил я. И вдруг решил, а чем стрыгай не шутит? Спросил. — Извини, Глан, а можно мне с Бейоной поговорить с глазу на глаз?

Он, похоже, даже не удивился. Пожал плечами, что должно было означать — ну, конечно, а потом пошел посмотреть, как там речники устроили Терциела в кормовой надстройке. Гелка деликатно увязалась следом. Она вновь начала входить в образ заботливой хозяюшки. Все смотрела, чтоб жрец укрытым лежал, ни в чем нужды не имел. Да и вещи, собранные нам на дорогу — целиком ее заслуга. Скорее всего, кастелян королевский с сегодняшнего утра запьет от радости и облегчения.

— Что ты хотел, Молчун? — пригорянка поправила капюшон плаща, смахнула капельку, грозящую скатиться с меховой оторочки на щеку.

Я на мгновение замялся. Разговоры с женщинами всегда мне тяжело даются. А потом решился:

— Я видел сон. Понимаешь, у меня бывают последнее время сны... Я вижу то прошлое, то будущее...

— Ты видел меня? — улыбнулась она. — В прошлом или в будущем?

— В прошлом. Я видел тебя, Глана, Эвана. Вначале детьми, после подростками...

— Да? — Бейона выгнула бровь.

— Да. Замок на вершине скалистого холма. Поселок вокруг. Черепичные крыши и три ряда стен.

— Похоже.

— "Думаете, без двух упрямых баранов, я не смогу повидать мир?" — напомнил я.

Улыбка исчезла с лица пригорянки.

— Не может быть!