Чтение 20–й страницы книги ~Дурдом~

- Что ты раскипятился?.. Ты на работу?

- Нет, по кабакам.

- Дорогой, тебе как воздух нужна машина. Все порядочные люди имеют
машины.

- На какие деньжищи ? На зеленую сотню в месяц ?

- Ты же в милиции работаешь. Деньги в наше время не проблема. Можно
занять. Так, чтобы подольше не отдавать.

- Где такие благодетели водятся?

Клара отвела глаза. Она раздумала продолжать этот разговор.

Я поцеловал мою любимую змею и отправился на службу,

Вообще-то Клара права. Машина - вещь неплохая. Была у меня машина.
Казенный "Жигуль". Я раздолбал ее при охоте на наркодельцов у Северного
рынка. Их "БМВ" оказался куда крепче.

Новую дадут неизвестно когда. МУР же не РУБОП. Так что судьба моя -
переполненный автобус. Девятьсот восемнадцатый номер. Его я начал терпеливо
ждать, об-локотясь о газетный киоск у автобусной остановки в ста метрах от
моего дома.

В последнее время что-то нарушилось в экологии города.

Стада автобусов и троллейбусов резко редеют, становятся робкими и
передвигаются только вместе. Ждать их приходится долго и упорно.

Подкатил, наконец, родимый. Всего двадцать минут о тебе мечтали. Ну,
теперь не дремать, братья. На штурм. Я опытный автобусный боец. Плечом,
плечом, в поток человеческих тел.

Ох, народу расплодилось. И настырные все - тоже бойцы с закалкой,
опытные, жестокие. Это тебе не полные любви "мартокоты".

Уф, я внутри. Двери с лязганьем отсекают слабых и неудачников. Теперь
надо дышать по методу Бутейко - неглубокое серединное дыхание. Глубокого не
получится, слишком плотна масса человеческих тел.

" Руку зажал, бесстыдник!" " Не давите мне на почки - они изъедены
пивом!" "Выпустите меня, я проеду свою остановку!"

Кто же тебя, красавица, выпустит? Проедешь остановку, и не одну. Двери
намертво заклинены биомассой, и люди на остановке лишь обреченно смотрят на
отбывающий автобус.

"Проехала остановку!" Да, раньше метро тебе не выбраться.. А вот и метро.
Меня выталкивает, как пробку из бутылки с перегревшимся шампанским. Теперь
под землю. Народу в вагоне метро тоже немало, но по сравнению с автобусом -
это просто разряженные верхние слои атмосферы. Кроме того, здесь можно и
поразвлечься, читая полезные и нужные рекламные объявления.

"Коттеджи в охраняемых зонах в ближнем Подмосковье. Цены ниже рыночных -
от ста до пятисот тысяч долларов!" Надо подумать...

Ох, наш родной общественный транспорт. Наши университеты. Наша школа
жизни, тренажер для воспитания бойцовских качеств, чувства локтя и воли к
победе. Ожидание, толкучки, битва за место под солнцем, борьба и
состязательность - все это укрепляет человека духовно, оттачивает характер.
Кто-то возносится к небесам в коллективистском порыве и кричит: "А ну,
поднажмем, православные, еще чуток". Кто-то падает в бездну индивидуализма и
кривится от неизбежного соприкосновения с телами ближних. Кто-то отдается на
волю судьбы и становится философом... Ох, ногу отдавила, зараза толстая,
колесом своей тележки. Сам-то я в общественном транспорте зверею.

Да, нужна мне, Клара, машина. Вот только с чего моя лапочка ядовитая
завела этот разговор? Неужели верба-нуть хочет? Забавно. Сам вербовал не
раз, меня тоже пытались. Но чтобы это делал человек, который, правда, не
всегда, но все-таки делит с тобой кров. Ах ты, шкурка моя продажная,
норковая...

На работе я битый час прокорпел над рапортом, в котором расписывал
проделанную работу и раскрывал всю гнусность личины Грасского. Тут вся
тонкость в том, чтобы что-то написать, а что-то, притом гораздо больше,
утаить.

Написанное должно быть преподнесено с помпой и отражать огромный объем
выполненной работы, а кроме того, оно должно выглядеть угрожающе, как
воистину хичкоковская реклама жвачки "Реблис фермент". Каждая строчка
рапорта должна вопить: "Нужны средства, люди. Не упустите момент. Дальше
будет поздно". Кларины подвиги в моем окололитературном опусе, естественно,
не нашли своего отражения. Но рассказать о них шефу все же пришлось.

После нападения на меня и консультаций с РУБОПом шеф стал воспринимать
мои проблемы гораздо ближе к сердцу.

***

Надо, Георгий, пассию твою брать в работу, - сказал - Резко расколем и
привлечем на нашу сторону.

- Плохо вы ее знаете, - возразил я. - Может, расколем, но чтобы потом
разобраться, где она правду сказала, а где наврала в три короба - тут всему
аппарату МУРа месяц работать без выходных и праздников. Кроме того, трудно
найти человека, менее подходящего на роль двойного агента. Я не понимаю, как
она мне не проболталась обо всем в первый же день.

- Тебе просто не по душе втягивать ее в нашу игру.

- Верно.

- Когда все закончится, как ты будешь общаться с человеком, который тебя
предал?

Я вздохнули пожал плечами. Не знаю. Клара не от мира сего. К ней
неприменимы обычные критерии. Разобраться бы сперва с делом, а с Кларой
разберемся потом.

- Надо брать Грасского под колпак, - заключил шеф. - Обкладываем его
наружкой, техникой. Попытаемся найти к нему подходы... Эх, говорили тебе -
ищи источники среди контингента. Сейчас бы нам ох как пригодились.

- Бог мой, о чем мы говорим...

Весь день мы с шефом убили на хождения по инстанциям. Я содержательно
провел время за беседами с начальниками МУРА, РУБОПа, начальником
криминальной милиции ГУВД. Наши праведные труды завершились созданием
оперативной бригады под руководством моего шефа, а фактически под моим и
Донатаса предводительством. Все, Грасский, теперь не отобьешься, на тебя
движется передовая конница Московской краснознаменной милиции. И останется
тебе вскоре только запеть дурным голосом, подобно персонажу рекламы
канувшего ныне в Лету банка "Империал":

"Случилось страшное!"

После блуждания по инстанциям я чувствовал себя борзой, завоевавшей приз
в гонках за зайцем. Я полулежал на стуле с высунутым языком, и пар шел из
моих ушей. Усталый, но довольный. Тут меня заставил пошевелиться звонок
телефона.

- Георгий Викторович? - послышался в трубке хорошо поставленный голос.

- Он самый.

- Это профессор Дульсинский... Я тут немало думал над вашими проблемами.
Мне кажется, теперь это наши общие проблемы.

- Почему? - спросил я.

- По-моему, я знаю того, кого вы ищите. Это наш общий знакомый Вячеслав
Грасский.

- Любопытно, - произнес я.

Осетрина второй свежести. Вчерашние новости - это зевота и скука в
глазах. Сами с усами, и так все знаем. Но все равно ваше мнение, профессор,
представляет большую ценность, поэтому не буду вас разочаровывать и оставлю
комментарии при себе.

- Мы могли бы поговорить об этом поподробнее, если бы вы выкроили время
для рандеву, - сказал профессор. - Скажем, сегодня в полдевятого у меня на
квартире.

- Ждите.

После семи кабинет опустел. От Петровки до дома Дульсинского двадцать
минут ходьбы. Просто шататься по улицам, даже если на дворе лето и теплая
погода, - это мне неинтересно. Поэтому я вытащил свои заветные папки и
углубился в их изучение, а если быть откровенным, то в простое
перелистывание. Люблю лениво листать папки. Ощущаешь свою бюрократическую
значимость.

Настроение у меня было вовсе не въедливо-глубокомысленное, потребное для
анализа материалов оперативных дел, а наоборот, эйфорическое и
бессмысленно-приподнятое. И еще мечтательное. Я представлял, как враг,
обложенный муровцами, вконец запутается в раскиданных умелыми руками сетях и
окончательно засыплется.

"Хенде хох, Грасский, - воскликну я. - Ваша песенка спета!"

Все как в старых фильмах. Хорошие были раньше фильмы. В них "их" песенка
всегда была спета. А "наша"

Наоборот звучала в полную силу.

Пролистав первую папку и не найдя в ней ровным счетом ничего, я принялся
за вторую - по без вести пропавшим душевнобольным. Справочные данные,
медицинские документы, ксерокопии рапортов и указаний, резолюции начальства,
планы проведения мероприятий. А еще фотографии мужчин и женщин.

Некоторые клиенты выглядели вполне пристойно. У других глаза были как
после короткого замыкания в голове. Лица, лица... И вдруг как молния в
телеграфный столб врезала, Я замер, а потом вытащил лупу и начал изучать во
всех подробностях фотографию. Нет сомнений. Я наш ел ее!..

Так, Касаткина Зинаида Федоровна, сорока двух лет. В

Прошлом домохозяйка, а позже - завсегдатай элитных дурдомов, пациент
самых видных профессоров и даже академиков. Была отпущена на амбулаторное
лечение. А потом при странных обстоятельствах исчезла. Узнать по этой
фотографии ее было нелегко. Внешность она умела менять виртуозно. Но я
узнал.

Голову на отсечение - именно она встретила нас в офисе "Партии обманутых"
в гостинице "Россия"! Именно она расстреляла меня из игрушечного пистолета!
Зинаида Касаткина. Душевнобольная домохозяйка и мать двоих детей.

Кто бы мог подумать, что немцы делают изумительное сухое вино. Я всегда
считал, что колбасники почитают только пиво. Дульсинский переубедил меня,