понравившуюся мне своей образностью и монументальностью:
Но взвалив его на плечи, я понял, что не дойду и до ближайшей сосны!
Павел. Андрей промолчал, повесил на шею карабин и первый двинулся вперед,
строго на запад. За ним пристроился Павел, ну а сзади поплелся я.
карабкаясь по склону первой на нашем пути сопки.
гору, так еще густая, сочная трава мешала идти. Часто попадались поваленные
стволы деревьев, поросшие скользким мхом. Уже на первом я поскользнулся и
упал. Подняться смог лишь поэтапно: сначала, извиваясь как ящерица, выполз
из лямок рюкзака, а потом уже встал на ноги. Мои спутники, не оглядываясь
неторопливо продолжали идти вперед. Смертельно обидевшись за это на них, я,
кряхтя, взвалил на плечи рюкзак и поплелся дальше. Маяком мне служило черное
днище закопченного котелка на рюкзаке белоруса.
деревьев, приходилось особенно несладко. Казалось, будто чьи-то упрямые руки
хватают тебя сзади за рюкзак, не пуская дальше. Мои попутчики уже взобрались
на вершину и, перевалив через нее, скрылись из вида.
скользкой, а груз за спиной пытался разогнать меня как можно сильней, так
что я взопрел еще больше. К тому же здесь, в затишье, на меня накинулся
гнус, пришлось надеть накомарник, и сразу возникли проблемы с дыханием.
Оказалось, что эта сетка не только задерживает комаров, но и почти не
пропускает воздух. Я то поднимал накомарник, жадно вдыхая богатый кислородом
таежный воздух, то опускал его, спасаясь от жал этих немилосердных "крылатых
собак". Лишь на вершине следующей сопки я откинул накомарник совсем, здесь
дул сильный ветер.
прогулка им так же далась нелегко. Чуть отдышавшись, я спросил:
три. И ты думаешь, что мы так дотопаем до самого Парижа?
а там уж с комфортом поплывем.
начал шарить в его недрах.
она, сволочь!..
временем отошел с топором в сторону и вскоре вернулся с тремя березовыми
палками метра по полтора высотой.
истоптал он семь пар сапог, и сносил десять посохов, пока дошел до
тридевятого государства..."
десять посохов! Завел черт знает куда да еще и болтает черт знает что!
идти вверх, но и спускаться вниз. Я уже больше не падал и перешел на
какой-то автопилот, не замечал окружающей природы, видя только препятствия
перед собой да ориентируясь на черную мишень котелка на рюкзаке Павла.
оглядывал в бинокль окрестности, сверялся с компасом и показывал нам
направление движения. Несколько раз пришлось обходить грандиозные завалы
бурелома; на одну сопку мы подниматься не стали, слишком крутым оказался
склон, прошли по распадку в обход. Два раза пришлось переходить вброд
небольшие ручьи, ноги, конечно, промокли, но это уже не имело большого
значения, при такой работе все сохло буквально на глазах.
пробовал раздвигать лямки пошире, но очень скоро вес рюкзака опять
становился нестерпимым. Короткие привалы больше дразнили отдыхом, чем на
самом деле давали его. Мне казалось, что рюкзак с каждым разом становился
все тяжелее и тяжелее. Наконец на берегу очередного ручья Андрей скинул
рюкзак и объявил:
долго наблюдал за плавным полетом двух красивых огромных птиц. Как я им
завидовал в этот момент. Парят себе, и никакого золота за плечами.
Сделав глоток, я снова замер, глядя вверх.
Кажется, беркуты...
дровами, а ты пока готовь кашу. Черт бы ее побрал!
уносящему прозрачную, как хрусталь, воду, наполнил котелок и чайник, умылся
и с удивлением понял, что могу еще не только ходить, но даже готовить ужин.
А ведь еще час назад мне казалось, что помирать буду, а с места не сдвинусь.
уже дикие звери. Даже холод, хотя и будил меня время от времени, но не смог
окончательно вырвать из объятий сна.
влаги унеслись куда-то дальше, зато заметно похолодало, словно осень дохнула
на нас, предупреждая о своем скором приходе.
своим поварским обязанностям, но уже через пару шагов я взвыл от боли. Если
ломоту в икрах еще как-то можно было перетерпеть, то мышцы чуть повыше колен
пронзало какой-то изощренно-иголочной болью. Судя по возгласам и лицам моих
спутников, они испытывали то же самое.
я.
Бурого бульдожья хватка.
самого Витьку? Ведь он им всю свадьбу испортил?! А Бурый его даже в охрану
взял, - задал я давно мучивший меня вопрос.
проблем. Ведь надо было вывозить бригаду, расплачиваться с ними, а так все
шито-крыто и большая экономия. Может быть, они потом с нами по Витькиному
рецепту поступили бы.
деревья. Ни к чему нам такие встречи.
сосны было метров десять, и я бежал все это расстояние с одним бесконечным
стоном, боль в мышцах не отпускала меня ни на шаг.
до самого вечера мы вздрагивали от каждого подозрительного звука, непохожего
на обычный таежный шум.
места, где мы мыли золотишко, до нашей стоянки получалась линия, прямехонько
указывающая на запад. В голове у меня мелькнула простая и естественная
мысль: "А ведь у них тоже, может быть, такая же карта? ". Андрею я ничего не
сказал, но, как позднее выяснилось, мои опасения оказались не напрасны.
вернулся к реке, повисел несколько секунд над брошенным вездеходом и боком
двинулся к берегу, гоня перед собой мелкую рябь взбудораженной винтами воды.
Для большого МИ-8 площадки для посадки не нашлось, и вся шестерка
десантировалась по мотающейся из стороны в сторону веревочной лестнице.
Трудней всего пришлось хозяину овчарки. Хотя ее и привязали к спине
наподобие рюкзака, но, оказавшись на большой высоте, оглушенная грохотом
мотора и винтов, собака начала рваться из своих пут, отчаянно скуля и
повизгивая.
грохот лопастей. Но собака продолжала биться, корябая когтями спину хозяина.
на жидкой лестнице не только от произвольных порывов ветра, но и от толчков
бьющегося животного. Наконец ему удалось опуститься, и овчарка, вырвавшись
из пут, не разбирая дороги, ломанулась в кусты, роняя с клыков розоватую
пену.