АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- Там был мужчина... я думаю, это был мужчина... я наступила на него, Ларри. - Она сглотнула слюну. - А когда ты позвал... то эхо... я была не уверена, что это ты...
- Там впереди много трупов. Ты сможешь это вынести?
- Если ты будешь со мной. Пожалуйста... если ты будешь со мной.
- Я буду с тобой.
- Тогда пошли. Я хочу поскорее выбраться отсюда. - Она судорожно прижалась к нему.
Он нащупал ее лицо и поцеловал ее, сначала в нос, потом в глаза, потом в губы.
- Спасибо, - сказал он робко, понятия не имея о том, что же он хочет этим сказать. - Спасибо. Спасибо.
- Спасибо, - повторила она. - Ой, милый мой Ларри. Ты ведь не бросишь меня, правда?
- Нет, - сказал он. - Я не брошу тебя. Просто скажи, когда ты сможешь идти, и мы пойдем.
Когда она смогла идти, они пошли.
Они перебрались через трупы, идя в обнимку, словно двое пьяных дружков, возвращающихся домой из расположенного по соседству кабака. Потом они наткнулись на какое-то препятствие. Ничего не было видно, но ощупав предмет руками, Рита сказала, что, должно быть, это поставленная на-попа кровать. Вдвоем им удалось сбросить ее вниз через перила. Она врезалась в стоявшую внизу машину с таким громким звуком, что оба они подскочили от испуга и сжали друг друга в объятиях. За кроватью оказалось три трупа, и Ларри подумал, что это - солдаты, расстрелявшие еврейскую семью. Они перелезли через них и пошли дальше, взявшись за руки.
Через некоторое время Рита остановилась.
- В чем дело? - спросил Ларри. - Какое-то препятствие?
- Нет. Я вижу, Ларри! Там конец тоннеля!
Он пригляделся и понял, что и сам может теперь видеть. Свет был таким тусклым, что он не замечал его до тех пор, пока Рита не заговорила об этом. Он различал в темноте призрачные отсветы на плитках и смутное пятно лица Риты невдалеке. Взглянув налево, он увидел мертвую реку автомобилей.
- Пошли, - сказал он в ликовании.
В шестидесяти шагах лежали новые трупы - все солдаты. Они переступили через них.
- Почему они решили закрыть Нью-Йорк? - спросила она. - Разве что, может быть... Ларри, может быть, все это случилось только в Нью-Йорке?
- Не думаю, - сказал он, но ощутил смутную, иррациональную надежду. Они пошли быстрее. Выход из тоннеля был теперь прямо перед ними. Он
был заблокирован двумя огромными армейскими грузовиками, поставленными нос к носу. Грузовики заслоняли дневной свет. Если бы их там не было, Ларри и Рита давно бы уже шли при свете.
Они протиснулись между грузовиками, вскарабкавшись на бамперы. Рита не смотрела по сторонам, но Ларри заглянул в кабину. Там был наполовину собранный автомат, коробки с патронами и баллоны с чем-то вроде слезоточивого газа. Также внутри было три трупа.
Когда они вышли из тоннеля, навстречу им подул влажный ветер, и его восхитительно чистый запах сделал оправданным все их кошмарное путешествие. Он сказал об этом Рите, и она кивнула в ответ и на мгновение положила голову ему на плечо.
- Но пройти снова я не согласилась бы и за миллион долларов, - сказала она.
- Через несколько лет ты будешь использовать деньги вместо туалетной бумаги, - сказал он.
- Но ты уверен...
- Что это было не только в Нью-Йорке? - Он сделал жест рукой. - Посмотри.
На посту, где взималась пошлина, никого не было. За шлагбаумом ведущая на запад половина шоссе была абсолютно пуста, насколько они могли видеть, но полосы движения, ведущие на восток, в тоннель, из которого они только что вышли, были забиты мертвыми автомобилями. На разделительной линии возвышалась беспорядочная гора трупов, за которой молчаливо наблюдала стайка чаек.
- О Господи, - сказала она ослабевшим голосом.
- Столько же людей пыталось попасть в Нью-Йорк, сколько и выбраться из него. Я вообще не знаю, с чего это им вздумалось блокировать тоннель со стороны Джерси. Думаю, они и сами не знали. Просто чья-то великолепная идея, чтобы создать видимость деятельности...
Рита сидела на дороге и плакала.
- Не плачь, - сказал он, опускаясь рядом с ней на колени. Впечатление от тоннеля было еще слишком свежим, чтобы вновь начать сердиться на нее. - Все в порядке, Рита.
- Что все? - всхлипнула она. - Скажи мне только одно: что все?
- Так или иначе мы выбрались. Это уже что-то. И здесь свежий воздух. Честно говоря, в Нью-Джерси никогда раньше не было такого свежего воздуха.
Он заработал вымученную улыбку. Ларри посмотрел на царапины у нее на щеке и около виска - следы осколков плитки.
- Нам надо найти аптеку и смочить твои раны пероксидом, - сказал он.
- Ты можешь идти?
- Да. - Она посмотрела на него с немой благодарностью, и он почувствовал себя неловко. - И я раздобуду себе новые туфли. Что-нибудь вроде спортивных тапочек. Я сделаю все, что ты мне скажешь, Ларри.
- Я накричал на тебя, потому что был не в себе, - сказал он спокойно. Он откинул назад ее волосы и поцеловал одну из царапин над правым глазом.
- Я вовсе уж не такой плохой парень, - добавил он тихо.
- Просто не оставляй меня.
Он помог ей подняться на ноги и обнял за талию. Потом они пошли к заставе, оставив позади себя Нью-Йорк.
34
В центре Оганквита был небольшой парк с пушкой времен Гражданской войны и памятником погибшим. После того как умер Гус Динсмор, Фрэнни Голдсмит пошла в этот парк и, сидя на берегу пруда с утками, лениво стала бросать в него камни, наблюдая за расходившимися по воде кругами.
Позавчера она проводила Гуса в дом Хэнсона, стоявший на побережье, опасаясь того, что ему придется "уйти из жизни" (именно таким гнусным эвфемизмом обозначали смерть ее предки) в раскаленной крошечной будке на пляжной автомобильной стоянке.
Она думала, что Гус умрет тем же вечером. У него был очень сильный жар, и он бредил. Дважды он падал с кровати и даже принимался расхаживать по спальне старого мистера Хэнсона, сшибая вещи, падая на колени и снова вставая. Он кричал, обращаясь к людям, которых не было в комнате, отвечал им и наблюдал за ними с чувствами, воплощавшими собой всю гамму от радостного ликования до ужаса, до тех пор, пока Фрэнни не ощутила, что его невидимые собеседники реальны, а она сама превратилась в призрак. Она умоляла Гуса снова лечь в постель, но для Гуса она не существовала. Ей приходилось уступать ему дорогу, потому что если бы она этого не сделала, то он бы просто сшиб ее на пол и прошелся бы по ней.
Наконец он рухнул на кровать и перешел от энергичного бреда к бессознательному состоянию, которое показалось Фрэн предсмертной комой. Но на следующее утро она увидела, что он сидит в постели и читает вестерн в бумажной обложке, найденный им на одной из полок. Он поблагодарил ее за то, что она о нем позаботилась, и выразил надежду, что прошлой ночью ему не довелось сказать или сделать что-нибудь неподобающее. Когда она стала утверждать, что ничего подобного не было, Гус с сомнением оглядел окружающий хаос. Она приготовила немного супа, и он съел его с аппетитом.
Фрэнни накрыла тело Гуса чистой простыней и оставила его на кровати старого Джека Хэнсона, перед окном с видом на океан. Потом она пришла в парк и стала швырять камешки в пруд, ни о чем не думая. Но подсознательно она поняла, что это уже не была та странная апатия, которая охватила ее после смерти отца. С тех пор она постепенно все больше приходила в себя. Она взяла розовый куст в цветочном магазине Натана и аккуратно посадила его на могиле Питера. Она понадеялась, что куст хорошо приживется. Ее теперешнее бездумное состояние было чем-то вроде отдыха после смерти Гуса. Оно ничем не напоминало то преддверие безумия, в котором она находилась раньше.
Но вскоре ей надо будет подумать о том, что делать дальше, и, по-видимому, в этих мыслях будет присутствовать Гарольд Лаудер. Но не только потому, что она и Гарольд были единственными оставшимися в живых людьми в этом районе, но и потому, что она просто не могла себе представить, что случится с Гарольдом, если некому будет за ним присмотреть. Он ей по-прежнему не слишком-то нравился, но, во всяком случае, он попытался быть тактичным, и оказалось, что у него есть хоть какие-то представления о приличиях.
Гарольд оставил ее в покое с момента их встречи, состоявшейся четыре дня назад, возможно, проявив уважение к ее желанию остаться один на один со своим горем. Но время от времени она замечала "Кадиллак" Роя Брэннигана, бесцельно круживший по городским улицам. И дважды, при соответствующем направлении ветра, до окна ее спальни донеслось постукивание пишущей машинки. Сам факт того, что она могла услышать этот звук, несмотря на то, что дом Лаудеров находился почти в миле от нее, подчеркивал реальность случившегося. Она немного удивилась, что, хотя Гарольд и позаимствовал чужой "Кадиллак", он не заменил свою механическую пишущую машинку на одну из этих гудящих электрических торпед.
"Но теперь, когда электричество в городе погасло, - подумала она, вставая и оправляя шорты, - ему уже не удастся это сделать".
Где-то _д_о_л_ж_н_ы_ быть другие люди, что бы Гарольд не говорил. Если иерархия власти распалась, им просто надо найти других людей и вновь сформировать ее. Она не задумывалась над тем, почему "власть" представлялась ей такой необходимой вещью, но еще меньше беспокоил ее вопрос о том, почему она должна заботиться о Гарольде. Просто так было надо.
Она вышла из парка и медленно отправилась вниз по Главной улице в направлении дома Лаудеров. Становилось уже довольно жарко, но морской ветерок освежал воздух. Ей неожиданно захотелось пойти на пляж, найти бурую водоросль и съесть кусочек.
- Боже, как ты отвратительна, - сказала она вслух. Но, разумеется, она не была отвратительна; просто она была беременна. Вот в чем было дело. А на следующей неделе ей захочется луковых бермудских сэндвичей. С хреном.
Она остановилась на углу, в квартале от дома Лаудеров, удивляясь тому, как долго не приходила ей в голову мысль о собственном "интересном положении". Может быть, она уже просто привыкла к этому? В конце концов прошло уже почти три месяца.
В первый раз она подумала с некоторой тревогой о том, кто будет помогать ей при родах.
С задней лужайки дома Лаудеров раздавался стрекот ручной косилки. Когда Фрэн обошла дом, только абсолютное удивление помешало ей громко расхохотаться.
Гарольд в одних плавках стриг лужайку. Его белая кожа лоснилась от пота, а длинные волосы развевались (к чести Гарольда следует отметить, что они были вымыты в не слишком отдаленном прошлом). Жировые складки на талии бешено тряслись. По лодыжку его ноги позеленели от травы. Спина его покраснела - то ли от усилий, то ли от солнца.
Она слышала его тяжелое дыхание. Лезвия стрекотали. Трава летела зеленым водопадом Гарольду под ноги. Он подстриг уже почти половину лужайки. Остался только все уменьшающийся квадрат с летним домиком в центре, в котором когда-то Фрэнни и Эми устраивали свои летние "чаепития". Он повернул у подножия холма и застрекотал в обратном направлении, на мгновение скрывшись за летним домиком, а потом вновь вынырнув, склонившись над своим механизмом, как гонщик Формулы-1. Потом он заметил ее, как раз в тот самый момент, когда Фрэнни робко произнесла: "Гарольд?" Она заметила, что он был в слезах.
- Ой! - сказал - почти взвизгнул - Гарольд. Она вырвала его из какого-то индивидуального мира, и на мгновение ей показалось, что у него сейчас будет сердечный приступ.
Потом он побежал к дому, прорываясь сквозь завалы срезанной травы, и она смутно ощутила в воздухе ее сладкий запах.
Она пошла за ним.
- Гарольд, что случилось?
Он взбежал по ступенькам крыльца. Дверь открылась, Гарольд вбежал в дом и захлопнул ее за собой. Фрэнни некоторое время помедлила, а потом подошла к двери и постучала. Ответа не последовало, но она услышала, как Гарольд плачет где-то внутри.
- Гарольд?
Плач продолжался.
Она вошла в дом.
- Гарольд?
Она пересекла прихожую и вошла в кухню. Гарольд сидел за столом, вцепившись руками в волосы.
- Гарольд, что случилось?
- Убирайся! - закричал он сквозь слезы. - Убирайся, я тебе не нравлюсь!
- Неправда, ты мне нравишься. Ты нормальный парень, Гарольд. Может быть, не самый крутой, но вполне нормальный. - Она сделала паузу. - Собственно говоря, принимая во внимание ситуацию, мне следовало бы сказать, что в целом мире ты мне нравишься больше всех.
Гарольд заплакал еще сильнее.
- У тебя есть что-нибудь попить?
- Кул-Эйд, - сказал Гарольд, шмыгнув носом, и, все еще глядя в стол, добавил: - Он теплый.
- Ну конечно, он теплый. Ты не принес себе воды из городской колонки?
- Как и во многих других маленьких городках, в Оганквите за ратушей была своя колонка, правда, за последние сорок лет она была скорее предметом старины, а не источником воды. Туристы иногда ее фотографировали. Вот колонка маленького городка на побережье, где мы провели свой летний отпуск. Разве она выглядит не забавно?
- Принес.
Она налила по стакану себе и Гарольду и присела.
- Гарольд, что случилось?
Гарольд издал странный, истерический смешок и начал пить. Осушив стакан, он поставил его на стол.
- Случилось? А что могло случиться?
- Я хочу сказать, случилось ли что-нибудь конкретное? - Она попробовала свой Кул-Эйд и поборола гримасу. Он был не такой уж теплый. Должно быть, Гарольд ходил за водой не так давно, но он забыл положить сахар. Он наконец-то поднял голову и посмотрел на нее.
- Я хочу к маме, - сказал он просто.
- Ну, Гарольд...
- Когда это случилось, когда она умерла, я подумал, что это не так уж плохо. - Сжимая в руке свой стакан, он смотрел на нее напряженным, измученным взглядом, и это слегка пугало ее. - Я знаю, что для тебя это звучит ужасно. Но я никогда не знал, _к_а_к_ я восприму их уход. У меня очень чувствительная душа. Вот почему меня так ненавидели эти кретины из дома ужасов, который отцы города считали нужным именовать средней школой. Я думал, что это может свести меня с ума от горя или, по меньшей мере, ввергнуть меня в прострацию на год... мое внутреннее солнце, так сказать... так сказать... а когда это случилось, моя мама... Эми... мой папа... я сказал себе, что это не так уж плохо. Я... они... - Он стукнул кулаком по столу, заставив ее содрогнуться. - Почему я не могу найти нужных слов? - закричал он. - Я ВСЕГДА мог выразить то, что хотел сказать! Это ведь дело писателя - уметь пользоваться языком, ТАК ПОЧЕМУ ЖЕ Я НЕ МОГУ ВЫРАЗИТЬ СВОИ ЧУВСТВА?
- Не пытайся, Гарольд. Я знаю, что ты чувствовал.
Он удивленно уставился на нее.
- Ты знаешь?.. - Он покачал головой. - Нет. Ты не можешь этого знать.
- Помнишь, как ты пришел ко мне домой? И я копала могилу? Я была не в себе. Иногда я даже не могла вспомнить, чем это я занимаюсь. Так что если ты чувствуешь себя лучше, когда подстригаешь лужайку, что ж, прекрасно. Но если ты будешь заниматься этим в плавках, ты можешь получить солнечный ожог. Да ты уже получил его, - добавила она, критически оглядев его плечи. Чтобы не оказаться невежливой, она отхлебнула еще немного омерзительного Кул-Эйда.
Он утер рот.
- Я никогда их особенно уж не любил, - сказал он, - но я думал, что все равно почувствуешь горе. Ну, как если мочевой пузырь полон, то чувствуешь желание помочиться. А если умирают близкие родственники, то надо испытывать скорбь.
Она кивнула.
- Моя мать всегда была занята Эми. Эми была ее другом, - повысил он голос, впадая в бессознательную и почти жалкую детскость, - а я шокировал своего отца.
Фрэн вполне могла этому поверить. Бред Лаудер был огромным, мускулистым человеком. Он работал десятником на ткацкой фабрике в Кеннебанке. Вряд ли он толком представлял себе, что ему делать с жирным, странным сынком, которого произвели на свет его чресла.
- Однажды он отвел меня в сторону, - продолжил Гарольд, - и спросил, не педик ли я. Прямо так и сказал. Я испугался и заплакал, а он ударил меня по щеке и сказал, что если я всегда буду таким неженкой, то мне лучше убраться из города. А Эми... думаю, ей было на меня наплевать. Для нее я был просто неудобством, когда она приводила домой подруг. Она относилась ко мне так, словно я был неубранной комнатой.
С усилием Фрэн допила свой Кул-Эйд.
- Поэтому когда они умерли и я ничего не почувствовал, я подумал, что ошибался. Горе - это не подергивание коленного сустава, когда по нему бьют молоточком, - сказал я себе. Но я снова был одурачен. С каждым днем мне стало не хватать их все больше и больше. В особенности мамы. Если бы я мог хотя бы взглянуть на нее... столько раз ее не оказывалось рядом, когда я хотел ее видеть... когда я нуждался в ней... она была слишком занята Эми, но никогда она не относилась ко мне плохо. Этим утром, когда я проснулся, я сказал себе: надо подстричь лужайку, и тогда ты не будешь думать об этом. Но это не помогло. И тогда я стал стричь все быстрее и быстрее... словно стремился обогнать мои мысли... наверное, тогда ты и подошла. Я выглядел сумасшедшим, а? Фрэн?
Она наклонилась над столом и прикоснулась к его руке.
- С тобой все в порядке, Гарольд. Все это совершенно естественно.
- Ты в этом уверена? - Он вновь уставился на нее широко раскрытыми, совсем детскими глазами.
- Да.
- Ты будешь со мной дружить?
- Да.
- Слава Богу, - сказал Гарольд. - Спасибо Ему за это. Не хочешь ли ты еще Кул-Эйда? - спросил он робко.
Она постаралась улыбнуться как можно приветливее.
- Может быть, чуть-чуть позже, - сказала она.
В парке они устроили пикник: арахисовое масло и сэндвичи со студнем. Каждый выпил по большой бутылке Кока-Колы, охлажденной в пруду с утками.
- Я думаю о том, что теперь делать, - сказал Гарольд. - Ты будешь доедать свой сэндвич?
- Нет, я наелась.
За один присест Гарольд проглотил ее сэндвич. Его запоздалая скорбь не повлияла на аппетит, - отметила про себя Фрэнни, но тут же решила, что думать так нехорошо.
- Что? - спросила она.
- Я думаю, что надо поехать в Вермонт, - сказал он неуверенно. - Ты не против поехать со мной?
- Почему в Вермонт?
- Там, в городке под названием Стовингтон, есть государственный центр по изучению чумы и других заразных заболеваний. Он, конечно, не такой большой, как в Атланте, но уж наверняка поближе к нам. Я подумал, что если остались еще в живых люди, работающие над этим гриппом, то многие из них должны оказаться там.
- Почему ты думаешь, что они могут остаться в живых?
- Конечно, может быть, они и мертвы, - сказал Гарольд довольно сухо.
- Но в местах вроде Стовингтона, где приходится иметь дело с заразными заболеваниями, умеют принимать меры предосторожности. И если они еще работают, то, я думаю, они ищут таких людей, как мы. У кого есть иммунитет.
- Как ты до всего этого додумался, Гарольд? - Она смотрела на него с открытым восхищением, и он покраснел от удовольствия.
- Я много читал. Ни одно из этих мест не засекречено. Ну, так что ты думаешь, Фрэн?
Она думала, что это прекрасная идея. Эта идея отвечала ее потребности в порядке и власти. Конечно, люди из Стовингтона не могли умереть. Они доберутся туда, их примут, обследуют и установят ту разницу, то несоответствие, которое существует между ними и другими людьми, которые заболели и умерли. Ей не пришло в голову подумать о том, кому может понадобиться в настоящий момент вакцина.
- Я думаю, нам надо найти дорожный атлас и посмотреть, как мы можем туда добраться, - сказала она.
Лицо его вспыхнуло от радости. На мгновение ей показалось, что сейчас он поцелует ее, и в ту единственную ослепительную секунду она бы не стала возражать, но эта секунда прошла. Задним числом она была рада, что этого не произошло.
По дорожному атласу, в котором расстояния измерялись в сантиметрах, все выглядело достаточно просто.
- Сколько миль нам придется проехать? - спросила Фрэн.
Гарольд взял линейку, измерил расстояние и сверился с масштабной шкалой.
- Ты не поверишь, - сказал он угрюмо.
- Что такое? Сто миль?
- Больше трехсот.
- О Боже, - сказала Фрэнни. - Это разрушает мои представления о мире. Я где-то читала, что большинство штатов Новой Англии можно обойти за один день.
- Это просто такой трюк, - сказал Гарольд ученым тоном. - Действительно, можно побывать в четырех штатах - Коннектикуте, Род-Айленде, Массачусетсе и Вермонте - за двадцать четыре часа, если идти правильным маршрутом, но нам это ни к чему.
- Откуда ты все это знаешь? - спросила она удивленно.
- Книга рекордов Гиннеса, - сказал он пренебрежительно. - Собственно говоря, я подумывал о велосипедах. Или... не знаю... мотороллерах, что ли.
- Гарольд, - сказала она проникновенно, - ты гений.
Гарольд кашлянул и покраснел. Он снова выглядел польщенным.
- Завтра утром мы можем на велосипедах доехать до Уэллса. Там есть фирменный магазин фирмы "Хонда"... ты умеешь водить "Хонду", Фрэн?
- Я смогу научиться, если какое-то время мы поедем помедленнее.
- О, я думаю, было бы очень неблагоразумно ехать быстро, - сказал Гарольд очень серьезно. - Никогда не знаешь, в какой момент завернешь за поворот и наткнешься там на три разбитых машины, перегородивших дорогу.
- Но мы и не будем спешить, так ведь? Но зачем нужно ждать до завтра? Почему бы не поехать сегодня?
- Ну, сейчас уже пошел третий час, - сказал он. - Дальше Уэллса мы не доедем, а нам ведь нужно еще экипироваться. Это будет легче сделать здесь, в Оганквите, так как тут мы знаем, где что найти. Кроме того, нам понадобится оружие.
Странно. Как только он произнес это слово, она сразу же подумала о ребенке.
- Зачем нам оружие?
Он посмотрел на нее мгновение, а потом опустил глаза. Краска заливала его шею.
- Потому что больше нет полиции и судов, а ты - женщина, к тому же - хорошенькая, и некоторые люди... некоторые мужчины... могут... повести себя не по-джентльменски. Вот зачем.
Кожа его стала почти пурпурной.
Он говорит об изнасиловании, - подумала она. ИЗНАСИЛОВАНИЕ. Но каким образом может кто-то захотеть изнасиловать меня. Ведь я беременна. Но ведь об этом никто не знает, даже Гарольд. И даже если ты скажешь насильнику: "Пожалуйста, не делайте этого, потому что я беременна", то стоит ли ожидать, что он ответит: "Господи, леди, извините меня, пойду изнасилую кого-нибудь другого?"
- Хорошо, - сказала она. - Оружие. Но все равно мы можем добраться до Уэллса уже сегодня.
- У меня здесь есть еще одно дело, - сказал Гарольд.
Под крышей амбара Мозеса Ричардсона было ужасно жарко. Струйки пота стекали по ее телу, когда они добрались до сеновала, а когда они взобрались по шаткой лесенке на крышу, струйки превратились в реку, от которой потемнела ее блузка.
- Ты думаешь, это необходимо, Гарольд?
- Я не знаю. - Он нес ведро белой краски и здоровую кисть. - Но амбар видно с шоссе N_1, а по нему могут проехать люди.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 [ 20 ] 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
|
|