Чтение 20–й страницы книги ~Бульдожья хватка~

Х-хэсь!!!

Судя по звуку, удар был качественный. Треск стула, шум падающего тела, изумленный возглас, похожий на заячий писк, И тут же в две глотки взревели:

- Деньги где, пидер?

- Где "уазик"? - шум несомненного пинка. - С-сука, потроха выну!

- Деньги где?!

- Не лупай глазками, тварь! Деньги где? Это продолжалось несколько минут

- возня, азартные пинки, жалкий писк ничего не понимающего Фомича, рявканье и угрозы, половины которых хватило бы любому нормальному человеку, чтобы позорным образом описаться.

Потом они то ли утомились, то ли решили, что предварительная обработка завершена. Слышалось тяжелое дыхание, стоны ушибленного. С шумом придвинули стул.

- Дай сигаретку, Митя. Спасибо... Фомич, подними харю. Больше бить не будем... пока. Знаешь, у меня ни слов, ни эмоций не хватает, чтобы описать твою наглость. Ты на что, собственно говоря, рассчитывал? Честное слово, не пойму... Дураку было ясно, что следы моментально приведут к тебе.

- Да о чем вы? - взвыл Фомич тоном невинной девушки, оказавшейся на необитаемом острове в компании дюжины сексуальных маньяков. - Вы что, рехнулись оба?

- Клиент хамит...

- Митя, стоп! - распорядился Пашка. - Погоди... Фомич, я о тебе был лучшего мнения... Ты бы хоть легенду какую-то приготовил заранее, что ли, ложный след...

- Павел Иванович, объясните, наконец, в чем дело!!!

- В "уазике", - сказал Пашка. - Из которого пару часов назад нашего манекена вытряхнули, обдав предварительно "черемухой". В том самом месте, куда ты его якобы от моего имени просил приехать, сука такая. Ты на что рассчитывал?

- Я?! - как и следовало ожидать, возопил Фомич, уязвленный в самое сердце. - Я?

- Ну не я же, Фомич...

- Обратите внимание, босс, - вмешался Елагин. - На манекена напали аккурат в том самом месте, где он якобы оторвался от Фомича, по недавнему заявлению последнего. Вам не кажется, что совпадение чересчур уж многозначительное? Загодя почву готовил, козел?

- А ведь похоже, Митя, - сказал Пашка. - Похоже...

- Подождите! - вскричал Фомич. - Объясните толком...

- Объясним, - ледяным тоном сказал Пашка. - Собственно, объяснили уже. Ты передал манекену от моего имени, что я прошу перегнать "уазик" с деньгами на угол Кутеванова и Западной и передать там неизвестному, который скажет некий пароль... Манекен поехал. Только неизвестный вместо пароля дал ему по башке, прыснул газом и, пока тот блевал в пыли, угнал "уазик". Одного я не пойму, Фомич: зачем газом-то прыскать понадобилось? Коли уж он поверил, и так отдал бы машину...

- Для вящей надежности, надо полагать, - сказал Елагин.

- Да нет, мне думается, - сказал Пашка. - Видимо, тут где-то была недоработочка, видимо, манекен наш мог узнать посланца. Фомич об этом сначала не подумал, а потом спохватился...

"Прекрасно, - подумал Петр. - Начали активно дополнять дезу собственными догадками. Значит, приняли ее полностью, заглотнули".

- Точно! - восхищенно охнул Елагин. - Мог узнать! Значит, раньше его видел наш манекенчик, и достаточно часто... Кто-то с фирмы, а? Кто с тобой работает, Фомич? И вообще, ты сам на себя работаешь или кто-то надоумил?

- Вы с ума сошли, оба? Ничего я ему не говорил, никуда не посылал...

- Митя, поделись добытой информацией...

- Дело в следующем, - сказал Елагин. - "Уазика" на цыганской стоянке действительно нет. На Кутеванова и в самом деле поднимали два часа назад с земли опрысканного грязью мужичка, которого якобы двое щенков освежили газом, чтобы грабануть бумажник...

- Вот видите! При чем тут я?! Двое щенков...

- Фомич, ты глупеешь на глазах, - хохотнул Пашка. - А вот манекен сохранил кое-какие остатки хитрости, хоть и дурак дураком. Что он, по-твоему, должен был поведать мирным горожанам и участковому? Что у него увели машину, в которой лежало триста кило американских денег? Сообразил придумать насчет юных налетчиков и вульгарного бумажника... Не дурак. А ты - дурак законченный. От жадности потерял всякое соображение. Ни ложного следа, ни убедительных отговорок... Будь ты поумнее, позаботился бы о ложных следах. Будь порешительнее - дал бы команду пристукнуть его к чертовой матери. А ты... Как был дешевым советским снабженцем, так им и остался.

- Павел Иванович, честное слово...

- Митя!

Звук удара. Оханье. Пашка невозмутимо продолжал:

- Не произноси при мне, козел, "честное слово". Договорились? И вообще, хватит толочь воду в ступе. Либо ты честно выкладываешь, куда дел деньги и кто с тобой был в игре, либо сейчас начнется такое, о чем ты и в документальных книжках про гестапо не прочтешь. Рот, конечно, заткнем, да и услышит кто-нибудь - не велика беда. В этих бараках по три белых горячки на день случается, не считая бытовых драк. Народ тут простой, бесхитростный, на вопли за стеной особого внимания не обращает, в чужие дела не лезет, а в милицию звонить не приучен сызмальства...

- Яйца ведь отрежу, сука, - грозно пообещал Елагин. - В несколько приемов.

- Ребята... господа... товарищи... - лепетал Фомич. - Чем угодно клянусь, это какой-то поклеп...

- И кто ж его на тебя возвел?

- Он...

- Манекен?

- Вот именно... Я раньше не рассказывал... Он шутил, говорил, что шарахнет по голове и угонит "уазик"...

- Вздор, - заключил Елагин. - Если бы собирался, не стал бы с тобой на эту тему шутить, это азбука... Кто шутит - не собирается, а кто собирается - не шутит...

- Возможно, сначала он и не собирался, а потом-то решил всерьез...

- И подставил тебя, невинное наше дитятко?

- Конечно!

- И сам себя газом облил?

- Почему бы и нет?

- И раздвоился? Один он лежал и блевал, а второй он угнал машину?! Фомич, ты сам-то хоть чувствуешь, какую чушь несешь? Ну, поразмысли спокойненько над всем, что только что болтал...

- Почему бы и нет? - повторил Фомич.

- Почему? - спокойно сказал Пашка. - Я тебе сейчас объясню, почему то, что говорит манекен, представляется крайне убедительным, а вот то, что несешь ты - бредом собачьим. Наш манекен не мог все это провернуть даже не потому, что перед нами - туповатый отставной офицеришка, штабная крыса. Не мог он спереть деньги по другой, гораздо более весомой причине. Он здесь чужой. Я все тщательно перепроверил, прежде чем запускать операцию. Последний раз он был в Шантарске одиннадцать лет назад, и то - пару дней. Знакомых у него здесь нет и не было совершенно, если не считать меня. Он чужой, он не отсюда. Для него это - абсолютно чужой город. Это раз. Все наблюдения за ним, пока он исполнял роль меня, свидетельствуют, что он ни о чем не подозревает до сих пор. Не знает, какая ему роль отводится, чем все кончится. Это два. Он все это время был на глазах. Новых знакомств не заводил, ни с кем левым не встречался. Жил чужаком. Это три. Хорошо... Предположим, ему и в самом деле помутила разум сумма. И наш болван решил захапать денежки. Но объясни ты мне, каким чудом ему удалось все провернуть? Кто ему дал код замка в "спецотделе"? Как он ухитрился, будучи на глазах, найти себе помощника? Где с ним встречался? Когда договаривались? Где "уазик"? Он был под колпаком...

- Не всегда...

- Почти всегда. Достаточно плотно, чтобы знать о всех его встречах и передвижениях. Я лично не могу найти щелочки... А ты, Мить?

- Аналогично, Павел Иванович.

- Подождите! - взвыл Фомич. - Код замка он мог просто-напросто подсмотреть и запомнить...

- Возможно. Ну и что? Это-то как раз не самое важное... Где он отыскал сообщника, я тебя спрашиваю? Когда он успел все провернуть и как? Ну, дай мне хотя бы намек на версию... Что молчишь, тварь?

- Кстати, там, на углу Кутеванова-Западной, как раз живет Марушкин... Жил, то есть...

- Фомич... - брезгливо протянул Пашка. - Ты уже несешь откровенную шизу... По-твоему, покойный Марушкин ему помогал машину спрятать?

- Я не это имел в виду... Когда он от меня оторвался... Именно там, где жил Марушкин... Это зацепка...

- Это не зацепка, а неумелый звиздеж, проистекающий из твоей глупости, падло, - отрезал Пашка. - Никогда он от тебя не отрывался - с чего бы вдруг? Это ты, сукин кот, пытался какую-то легенду придумать, но не довел до ума, запутался...

"Отлично, - констатировал Петр. - Нужная степень обмана врага достигнута: истину они считают ложью, а ко лжи относятся, как к истине. Версия их ведет. Начав ее логически дополнять, влипли окончательно. Как и с шизофрениками: сумасшедший допускает одну-единственную неверную исходную посылку. Зато все, что вокруг нее в больном мозгу наворочено, как раз безукоризненно логично и где-то даже убедительно... Правда, эта логика и убедительность отнюдь не делают шиза здоровым, а его россказни - истиной".

- В общем, так, Фомич, - сказал Пашка. - Ты мужик взрослый, сам понимаешь, что говорить на эту увлекательную тему можно до бесконечности, вот только жаль времени. Получилась классическая ситуация, у вас с манекеном, я имею в виду, - его слово против твоего слова, и наоборот. Однако то, что я слышал от него, - очень логично и убедительно. А то, что ты нам тут проблеял... Ну совершенно не вызывает доверия, уж извини. Короче, так: или ты все расскажешь подробно и честно, или в самом деле придется малость погладить бритвой по яйцам. Ну?

- Понял! - торжествующе возгласил Фомич. - Наконец-то дошло! Хотели вывести меня из дела, а? Я вам теперь не нужен? Когда сделал свою часть работы? Теперь можно и не делиться? Вот и придумали насчет "уазика"?

Ровным, даже скучающим тоном Пашка произнес:

- Митрий, друг мой, клиент по-хорошему не понимает. Не бросить ли нам эти бесполезные дрязги и не приступить ли к активному следствию?

- С превеликой охотой, босс... с-сука...

В комнате определенно что-то произошло. Воцарилась полная тишина. Петр решил было, что с микрофоном что-то случилось, но тут же расслышал тяжелое, напряженное дыхание, скрип отодвинутого стула, шаги.

- Стойте на месте, - раздался звенящий от напряжения голос Фомича. - Я с вами не шучу, подонки...

- Фомич, - с наигранной бодростью произнес Елагин. - Брось дуру, Фомич, ты же с ней обращаться не умеешь, она ж у тебя и вовсе незаряженная, на предохранителе стоит... Положи волыну, может, и обойдется...

- Заряжен, Митенька, заряжен, - саркастически отозвался Фомич. - И с предохранителя снят, тут ты ошибся. И патрончик в стволе. Не скажу, что стреляю, как ковбой, да в такой клетушке по вам промахнуться будет трудно... Стойте спокойно, вы меня сами загнали в ситуацию, когда терять нечего...

- С-сука... - это прозвучало тихо и глухо, так что Петр не понял, кто из двоих говорил.

- Ну что ты, Митенька? Просто предусмотрительный человек. Кто бы мог подумать на скромного бюрократа? Я, Митя, даже две недели в платный тир на Робеспьера ходил... Азы освоил... Стой, говорю!

- Фомич, а Фомич! У тебя ж глушителя нет, шуму будет, если нажмешь...

- Митенька, Павел Иванович объяснял про здешние вольные нравы... Стой, выстрелю! Оба - по два шага назад...

- Я ж из тебя котлет наверчу, тварь лысая...

- Авось обойдется... - новым, решительным голосом отозвался Фомич. - Нехорошо, Павел

Иванович. Я вам верил, столько лет бок о бок... А вы и меня в издержки производства списать решили? Я ж сказал - на два шага назад, оба...

- Фомич, - заговорил вдруг Пашка. - Ты постарайся понять меня правильно. Так уж сплелась вокруг тебя информация... да не дави ты на курок, и в самом деле выстрелит! Нет у меня оружия, ты видишь? А Митя стоит совершенно спокойно и у него тоже ничего нет... Подожди, поговорим ладком... видишь, все нормально, никто на тебя не бросается, давай перекурим, побеседуем спокойно...

Короткий непонятный шум, грохот стула. Сильный хлопок, резкий и гулкий, словно умело откупорили бутылку шампанского. Нечто вроде возни. И стук упавшего тела.

- Ну, босс... - после долгого молчания хмыкнул Елагин. - Снимаю шляпу. Не кабинетный деятель вы у нас, чего там... Атаман впереди на лихом коне... А ведь сдох...

- Не было другого выхода, - зло бросил Пашка. - Он бы ушел.

- Это точно... Как два пальца - ушел бы... Надо же, какая прыть перед лицом смерти прорезалась...

"Что они с ним сделали? - ломал тем временем голову Петр. - Пристрелили, конечно, но как им удалось? Он бы ни за что не дал кому-то из них достать оружие... В чем тут фокус?"

- Так, - отрывисто сказал Пашка. - Плакать некогда, да и не к чему. Где деньги, уже не узнаем. Что поделать... В конце-то концов, эти денежки были не более чем случайным калымом до кучи... Возьми в кухне ацетон, протри тут все на предмет пальчиков. Концы к нам по поводу квартиры не потянутся?

- Абсолютно исключено. Я этому алкашу ни документов не показывал, ни бумаг, ничего не подписывали... Если он вообще живой, а не сдох в деревне от стеклореза... Никаких ниточек, - его голос на некоторое время отдалился. - Где бутылка? Ага... Босс, вы и в самом деле думаете, что за ним кто-то стоял? Не Мехоношин ли? Покойник был из тех, кто всю жизнь на два фронта работает. Не уличен, правда, но...

- Да что тут языком молоть? - в сердцах прикрикнул Пашка. - При полном отсутствии информации и наличии покойника? Протри все в темпе, только аккуратно, и сматываемся...

- А его как замотивируем?

- А никак, - бросил Пашка. - Самое простое - предоставить все естественному течению событий. Нынче жара стоит, когда завоняет - даже здешние павианы обеспокоятся и заявят. Наверняка решат, что покойный снова пошел по малолетним поблядушкам, да плохо выбрал район, вот и напоролся... Придется потом подтвердить со скорбным видом, что покойный был морально неустойчив... а впрочем, ничего уже нам не требуется подтверждать. Потому что нас, как таковых, уже не будет... Шевелись!

Минут через десять Петр увидел в зеркальце заднего вида, как из подъезда вышли двое. Одним оказался Елагин, а вот второго, темноволосого, с длинным лицом и кавказским ястребиным носом, Петр видел впервые в жизни. "Что за черт, - подумал он озадаченно, - их же там было только двое, где Пашка?!"

И тут до него дошло. Еще одна мозаика сложилась до последнего кусочка. Все стало понятно: небрежно намотанные бинты, полумрак, неуловимо знакомая походка темноволосого...

Это и был Пашка. И никакого пьяного падения мордой на асфальт. Пластическая операция где-то далеко отсюда, у хорошего, надежного врача, который, подобно покойному Николаю Петровичу, чересчур уж вольно обращается с клятвой Гиппократа. Если только сей эскулап еще жив. Зная Пашкины приемчики, начинаешь в этом сомневаться.

Пашка - уже не Пашка. Значит, его, Петра, окончательно приговорили. Манекен, изволите ли видеть...

Глава пятая

НЕСЧАСТНАЯ ЖЕРТВА БАРСКОЙ ПРИХОТИ

Выйдя из машины на заднем дворе и шагая к своему кабинету, он поневоле сохранял на лице маску слегка идиотской эйфории - именно так, со всех точек зрения, и следовало выглядеть цивилизованному бизнесмену, отхватившему практически в единоличное распоряжение свою сделку века...

Свершилось. В роскошном зале заседаний лучшего в Шантарске бизнес-центра "Лазурит" только что были подписаны эпохальные соглашения по Тарбачанскому проекту. Присутствовал отборный бомонд - элегантные до безобразия иностранные инвесторы, заметно уступавшие им в умении небрежно-уверенно щеголять в дорогих тройках местные бизнесмены из числа имевших прямое отношение к проекту, представители областной администрации, возглавляемые слегка меланхоличным г-ном Карсавиным, выставочные экземпляры банкиров с г-ном Рыжовым на первом плане и прочие вершители судеб, капитаны индустрии, владельцы заводов, газет, пароходов. Было во всем этом нечто от театрального действа - чересчур широкие улыбки, чересчур плавно-торжественные движения рук с занесенными над белоснежными бумагами бесценными авторучками, чересчур деланное воодушевление. Ну что же, вполне возможно, именно такая, строго отмеренная доза театральности и должна была наличествовать при подписании подобных договоров. Петр не мог знать точно. Свою роль он сыграл безукоризненно - столь же торжественно-лихо подмахивал бумаги, улыбался варяжским гостям и здешним чалдонам, пожимал протянутые руки, подхватывал на лету светские реплики о сияющих горизонтах, ослепительных перспективах, единстве капиталистов всего мира, и, уж непременно, о баснословном везении матушки-России, которой посчастливилось заиметь новых Третьяковых и Морозовых в лице многих здесь присутствующих и персонально П.И. Савельева.

Потом, значительно уменьшившись числом - одни только боссы и финансисты, непосредственно причастные к проекту, - перешли в соседний зал, дабы отдаться на растерзание средств массовой информации (первую скрипку среди асов телекамер играла, конечно, очаровательная Вика Викентьева в сугубо деловом прикиде - Петр свято выполнял взятые на себя обязательства, пусть и данные от чужого имени). Все, разумеется, и там прошло гладко, представители древнейшей профессии были одарены, пожалуй что, пудами высокосортной лапши для завешивания ушей. Правда, с этим суждением Петр, пожалуй что, перебрал. В конце концов, очень и очень многие из присутствующих всерьез рассчитывали, что Шантарск оросится золотым ливнем инвестиций. Да что там, подавляющее большинство. Кто мог предполагать, что пользовавшийся безукоризненной репутацией П.И. Савельев на деле всего-навсего трудолюбиво претворил в жизнь пример, подсказанный классиком французской изящной словесности? И решил вульгарно скачать денежки в личную мошну? Заикнись кому об этом, искренне ржали бы, полагая тебя идиотом и провокатором...

Шествуя к своему "мерседесу" по обширному двору "Лазурита", Петр ощущал легонькую дрожь в коленках, проистекавшую, конечно, не от выпитого только что шампанского. В голове так и вертелась бессмертная фраза Бендера: "Берегите пенсне, Киса! Сейчас начнется..."

Вот именно. Вряд ли в него сейчас всадят пулю. Простой расчет - этакая смесь разбойной логики и светских приличий - требует наступить на горло естественным людоедским стремлениям, выждать пару дней. Уж никак не годится убирать манекена в тот же самый день. Так что сегодня опасаться поганых сюрпризов не следовало - и все равно, инстинкт самосохранения заставлял сердчишко заходиться в морозной смертной тоске...

В стенах родного офиса от сердца слегка отлегло - ничего не случилось по дороге, он все еще был цел-невредим. И гораздо важнее, нежели ждать удара со всех сторон света, было ответить на коварный вопрос: был ли покойный Фомич единственным посвященным лицом или?

Но как ответ отыскать? В конторе, кстати, никто до сих пор не встревожился из-за отсутствия Козырева - ну, понятно, прошло слишком мало времени, разве что иные удивятся мимолетно, отчего это на подписании не было Фомича, коему просто-таки по протоколу положено... Однако из сотрудников "Дюрандаля" на церемонии была одна только Снежная Королева, Ирина Сергеевна, а она не из тех, кто спешит разносить сплетни. Вообще интересно, как там будет обставлено с Фомичом, со вчерашнего вечера исправно коченеющим на полу той квартирки? Позвонит какой-нибудь аноним в милицию или события предоставят их естественному течению? Если...

Мурли-ширли-мырли! Селектор закурлыкал...

- Павел Иванович...

- Да?

- К вам Ирина Сергеевна по срочному делу...

- Жанночка, пусть подождет буквально минуту... Я скажу, когда..

- Понятно, - пропела Жанна и отключилась.

"А вдруг?" - мелькнуло у него в голове. Почему бы и нет? Еще не факт, что именно она и есть помянутая Фея... но, окажись она Феей, это прекрасно уложилось бы в мозаику. Очаровательна, что немаловажно для сексуально подвинутого Пашки, умна, что в этом деле опять-таки плюс, сидит на бухгалтерии - снова ставим плюсик...

Как проверить? Да очень просто!

Он великолепным прыжком, словно берущий одиннадцатиметровый искусный вратарь, метнулся к сейфу за картиной. Выхватил оттуда ту бутылку "Хеннесси", где оставалось не более стакана, на ходу отхлебнул, проливая на пиджак и сорочку. Для надежности выплюнул большую часть отхлебнутого в горсть, втер в полы пиджака. Плюхнул на стол стакан и бутылку, распустил узел галстука. Двумя пальцами сунул в нагрудный карман невесомую плоскую пластиночку микрофона. Чтобы придать картине завершенность, плеснул коньяком прямо на парочку малозначительных бумаг, залежавшихся на столе. Нажал клавишу:

- Ирину Сергеевну х-хачу! - прямо-таки рявкнул он с интонациями Мимино, так, чтобы сама помянутая непременно услышала. - Проси!

Снежная Королева с порога, одним взглядом оценила обстановку, но бровью не повела, изящно ставя великолепные ноги, подошла к столу.

- Прошу, драгоценная! - с подъемом заявил Петр, обогнув стол и приблизившись к ней вплотную. - Украсьте своей персоной кресло!

От него должно было нести, как от винной бочки, но деловая красавица оставалась невозмутима. Села, положив ногу на ногу, держа на коленях тонкую пластиковую папочку, поинтересовалась:

- Павел Иванович, вы, простите великодушно, в состоянии серьезно относиться к делу?

- Разумеется, - кивнул Петр, стоя в величественной позе, опершись рукой на угол стола. - Я здесь, простите, немножко употребил, но излишества эти вполне понятны, если вспомнить, с какой мы церемонии вернулись... Есть повод. Не так ли?

- Я с вами совершенно согласна, - кивнула она. - Вот только нужно подписать еще пару документов... Дополнительных протоколов, касающихся передвижения денег...

- Послушайте, очаровательная, а это непременно нужно делать именно сегодня? - с капризными нотками вопросил Петр. - Никуда они и до завтра не убегут, я полагаю...

- Позвольте уж мне решать, - сказала она непреклонно. - Подпись ваша необходима мне сегодня...

- Что? - вскинул он брови, изображая легонький приступ пьяной злобы. - Дорогая, вы очаровательны, но не кажется ли вам, что и законченным красоткам следует держаться с боссом самую чуточку почтительнее...

- Так то с боссом, - протянула она вдруг, медленно, многозначительно глядя ему в глаза и улыбаясь отнюдь не холодно - с нормальным, человеческим лукавством. - Так то с боссом, дражайший господин Иванович...

- Вы это что? - спросил он с видимой растерянностью.

Однако в душе ликовал: а зверь бежит, и прямо на ловца! Все правильно просчитал...

- Я? - она улыбалась. - Дорогой Павел Иванович, так уж сложились некоторые обстоятельства, что в тайну, кроме Фомича, оказалась посвященной еще одна особа... Вам необходимо все растолковывать? Или так поймете? Вы, по моим оценкам, далеко не дурак... Не хочется надолго затягивать эти шпионские игры - пароль, отзыв, славянский шкаф... Лучше позвоните по известному вам номеру человеку, вынужденному некоторое время провести в бинтах, и попросите его одобрения...

- И позвоню, - сварливо сказал Петр. - А говорил, никто не знает... - Он взял мобильник, набрал номер, поговорил с минуту, употребляя обтекаемые формулировки, как и Пашка на том конце. Отложил телефон, осклабился: - Ваша правда, меня только что заверили: вам можно всецело доверять...

- Приятно слышать. Итак, вам следует подписать вот здесь, во всех трех экземплярах, и здесь, в двух...

- Минуточку, - проворчал он, взял бумаги и бегло пробежал.

Как и следовало ожидать, в них запутанными юридическими формулировками излагалась не столь уж и запутанная мысль: некий уполномоченный кипрский банк, возглавляемый господином Костасом Василидисом, брал на себя обязательства служить посредником на первом этапе движения инвестиций из зарубежья в Шантарск. Бумаги уже были подписаны данным греческоподданным,

Раньше у Петра были только подозрения, а ныне они превратились в твердое убеждение. Подпись г-на Василидиса, уже виденная им на договоре о покупке картин Панкратова, ежели рассмотреть вдумчиво, крайне напоминала некий вариант Пашкиной подписи. Это и понятно: трудновато выдумывать совершенно новую подпись и привыкать к ней, проще и удобнее воспользоваться вариантом своей старой. Лишь бы была соответствующим образом признана...

Значит, Василидис - это все-таки Пашка. Что ж, не столь уж умопомрачительные суммы потребны, чтобы совершенно законно и легально заполучить греческое гражданство. Вполне может оказаться, что Пашкин греческий паспорт самый что ни на есть настоящий. А про запас, возможно, отыщется еще какой-нибудь, уже не имеющий отношения к родине Гомера. Но это уже несущественные детали...

- Итак? - вопросительно подняла она брови, держа наготове красивющий "Паркер".

- Минутку... - пробормотал Петр. "А, собственно, что мне с вами церемониться, если вы готовы меня спровадить на тот свет, не испытывая ни малейшего сожаления?"

Он налил себе полбокала, выпил, классически передернувшись. Нажал кнопку, блокировавшую замок. Чуть пошатнувшись, выбрался из-за стола, подошел к Фее, склонился над ней:

- Значит, подписать?

- Вот именно, - кивнула она, не выказывая пока что ни малейшей тревоги. - У вас чистые руки? Бумаги крайне серьезные, не годится их пачкать...

- Руки чистые, - сказал он, демонстрируя ладони. - А вот помыслы - не столь...

- Что вы имеете в виду?

- Не вынуждайте меня отвечать фразой из пошлого анекдота... - Петр непринужденно положил ей руку на плечо.

Она так и вскинулась, вскочила:

- Что вы себе...

- Иришка, помолчи. - Петр забрал у нее, остолбеневшей на миг, все документы, отошел на шаг, демонстративно помахивая ими в воздухе. - Дверь заперта, никто не ввалится... - Он слегка пошатнулся. - Скажу тебе по совести: ты чертовски аппетитная телочка, а я - нормальный мужик, не гей какой-нибудь... - Отложив бумаги в дальний угол стола, подошел к ней вплотную и с расстановочкой взял за плечи, комкая легкий дорогущий пиджак. - Тебе объяснять, что ты должна делать, или сама поймешь? Раздевайся, кошечка...

Вот тут она вскинулась, словно какая-нибудь спесивая английская герцогиня, услышавшая непристойное предложение от своего кучера или, того хуже, грязного лондонского бродяги. Попыталась высвободиться, а когда не удалось, сверкнула глазами:

- Убери руки, ты!

Петр убрал одну руку, правую - но исключительно для того, чтобы переместить ее на талию, совсем уж недвусмысленно прижал красавицу к себе и прошептал в розовое ушко, украшенное небольшой золотой сережкой с крупным бриллиантом:

- Ирочка, не дури. Каждый в нашем мире хочет урвать свой кусочек счастья, неужели непонятно? Если уж мне и выпало изображать дрессированную обезьяну, постараюсь урвать свою выгоду, где только можно. Очень уж много вам перепадает, и слишком мало - мне. Я на большие миллионы не претендую, но если ты меня прямо сейчас не побалуешь, я твоими документами задницу подотру... Не веришь?

- Пусти, - тихо сказала она, напряженно застыв в его наглых объятиях. - Он тебе голову оторвет.

- Да ну, обойдется, - заявил Петр с уверенностью пьяного, коему море по колено. - Договоримся по-родственному. Что ему важнее - куча зеленых миллиончиков или то, что его лялькой разочек попользовались? Пад-думаешь... Ты сама разденешься или тебе помочь? Я, вообще-то, люблю помогать на последнем этапе... Ириша, не дури. Хрен подпишу вашу бухгалтерию, если будешь ломаться... Сама подумай, что ему важнее?

Видимо, она в сжатые сроки успела обдумать его слова и прийти к тому же выводу. Сообразить, что для Пашки важнее. Она должна была знать его гораздо лучше, нежели родной братец, - тот-то, как выяснилось, и не знал близнеца Пашеньку вовсе...

- Скотина, - тихонько сказала Ирина, и прозвучало это довольно безнадежно. - Ты серьезно?

- Еще как, - хохотнул Петр, прижимая ее к себе, что влекло отнюдь не наигранное возбуждение - стерва была хороша. - Или не чувствуешь?

- У меня дни...

- Не бреши, - сказал он, уже видя, что выиграл. - Какие, к черту, дни... Ну как, ты сама?

- Отпусти.