Чтение 20–й страницы книги ~Капкан для Бешенной~

Роман вышел и тут же вернулся со своим узким шелковым шарфом. Наклонившись над ней, неторопливо завязал ей глаза, крепко поцеловал в губы.

- Свет погаси, - попросила Даша шепотом.

- А вот уж нет. Погашу, когда покраснеешь.

- Дождешься...

Почувствовав губами касание стекла, она приоткрыла рот, проглотила коньяк, не поперхнувшись. Полы халатика разлетелись, она ощущала прикосновения ладоней и губ, как никогда прежде остро, ожогами, постанывая и зажмурившись под повязкой - волки любили друг друга. Это волчьи зубы осторожно покусывали ее живот, опускаясь все ниже, волчьи лапы сжимали ее бедра под беспощадным электрическим светом. Кажется, она жарко покраснела, сообразив наконец, что с ней сейчас проделают, - но волчицы столь же бесстыдны, как и волки, и Даша, открыв настойчивой пасти самое сокровенное местечко, слепо закинула голову, ища губами напрягшуюся плоть. Волк и волчица содрогались от дикого наслаждения властью над самым интимным, победителей и побежденных не было, звери правили брачный танец...

Они измотали друг друга - когда магнитофон давно умолк, а глупые причиндалы первых любовных игр улетели в угол, - то ли любили, то ли насиловали, впиваясь зубами, переплетаясь наобум, но с удивительной гармонией, сливщись в одно нерассуждающее, налитое наслаждением тело с единой, растворившейся в затмении душой, и эта душа была - волчья, и не было ничего удивительного в том, что за окном стояла почти полная луна, так оно и полагалось...

Одновременно почувствовали, что не в силах больше шевельнуться, замерли на смятых простынях. Свет давно уже погасили, как-то ненароком, и серебристое лунное сияние прочертило поперек комнаты призрачную полосу. По всем канонам жанра именно сейчас должны были последовать роковые признания, разнеженная выдача тайн, но жизнь не имеет ничего общего с детективными штампами, и они просто-напросто валялись обессиленно, временами легонько касаясь друг друга, что снова вызывало ощущение электрического ожога.

Первые струйки сигаретного дыма заклубились в лунном сиянии. На улице припозднившийся пьяный с преогромным воодушевлением исполнял народную песню "Ой мороз, мороз!"

- Странное дело, но мне тебя почему-то хочется убить, - сказал Роман.

Даша хмыкнула, легонько сжав притомившуюся плоть:

- Легче сказать... Я вот за всю жизнь никого еще не убила...

- Серьезно?

- Ага. Так что могу тебе сказать авторитетно: предприятие это непростое. Правда, ежели сжать как следует и давануть...

- Дашка, больно!

- То-то. Убивец выискался. А вот если я сейчас не ослаблю хватки, а вовсе даже наоборот? Сумеешь высвободиться?

- Ну нет, конечно.

- Вот видишь. И начну допрашивать с пристрастием. Скажем, что вас, гражданин, связывает с неким полковником Волховичем?

- Вино и бабы.

- Неубедительный ответ.

- Чем богаты. Почему это - неубедительный? И вообще оставь ты этих солдафонов в покое. Я понимаю, они тебя чем-то там обидели, но ничего ведь не добьешься.

- Это в порядке запугивания?

- Брось, Даша... В порядке доброго совета. Все равно твое же начальство с превеликим удовольствием на тебя и свалит все шишки. Только ты не напрягай проницательность, никто меня ни о чем не просил, да и не согласился бы я по просьбе какого-то полковничка пугать женщину, с которой мне так хорошо... Пусть сами стараются, коли охота, - но вот как раз этого мне категорически и не хочется.

- Что, защитить тянет?

- Вполне естественное мужское желание.

- Не привыкла я, чтобы меня защищали.

- Не в том дело, - сказал Роман задумчиво. - Не в твоей половой принадлежности. Тут получается так, что не женщину защищаешь, а индивида. Которого угораздило во что-то вляпаться.

- Интересно, во что?

- А я знаю? - сказал Роман. - Дураку ясно, что они прокручивают какую-то гнусь. С ними это время от времени случается, с золотопогонниками.

- А эта гнусь случайно не именуется операцией "Гроза"?

Чуда не произошло - опять-таки вопреки канонам жанра Роман нисколечко не вздрогнул, не вскинулся порывисто, преспокойно лежал, обняв ее, легонько водя ладонями по влажной коже. И голос звучал совершенно бесстрастно:

- В жизни не слышал. Мое дело - финансы и бизнес. Тут уж я, как рыбка в воде. А лезть в их операции - головы не сносишь.

Бог ты мой, как правдиво и убедительно это прозвучало... Не встреться Даша с воскресшим из мертвых Фролом - вообще не связала бы лежащего рядом мужика с двойной игрой, вторым дном и подтекстами. Даже на даче могла бы не обратить внимания на то, как он умело дирижировал неким процессом...

- А убить-то меня почему хочется? - фыркнула она.

- Потому что не могу тебя не то что укротить - привязать к себе. А хочется, честно тебе скажу...

Его жаркое дыхание приблизилось, и вновь - бешеное слияние тел...

...Вранье, будто истина открывается после методичных раздумий за столом и решение соскальзывает с кончика пера, словно результат долгих, старательных, несуетливых вычислений. Обычно озарение приходит вспышкой. Не само по себе, конечно, - после того, как мозг долго и мучительно перебирает все мыслимые варианты, не в силах поймать ускользающую истину, после того, как человек ощущает лбом холодный камень тупика, совершенно внезапно подсознание выбрасывает отгадку, словно игральный автомат - звенящую груду монет. Примеров в истории хватало - а уж в сыскном деле тем более... "Случай, все случай!" - любил восклицать один из лучших сыщиков России Иван Путилин,

Именно так с ней произошло - и тоже не впервые. Потому что пребывала в некоем измененном сознании - после бешеной любви, коньяка, ощущения противоестественной игры с партнером, который, в свою очередь, старательно ведет свою игру...

Уже ближе к утру, лежа в объятиях заснувшего Романа и ощущая вокруг зыбкий полусон-полуявь, она вдруг поняла, почему ее до сих пор не убили. Почему ее и не собираются убивать. А самое главное - нашла крота.

Ошибиться она не могла по одной-единственной, чертовски веской причине: стоило сделать оба пришедших ей в голову допущения, как абсолютно все происходящее нашло свое место в мозаике. Не осталось никаких противоречий, все до единого факты получили объяснение, все странности перестали быть таковыми, ни одной загадки не осталось.

Правда, она не чувствовала ни малейшей радости - одно тупое отвращение от того, что в наш богатый на гнусности век, как оказалось, все-таки возможно выдумать вовсе уж запредельную пакость...

Даже в жар бросило, она испугалась умереть в следующую секунду - и унести все это с собой. Как ни удивительно, теперь стало еще труднее: она совершенно не представляла, как следует играть в изменившихся обстоятельствах. Плюнуть на этику и неписаный кодекс, разыскать Фрола и выложить все? Самой можно и не справиться...

Нет, не пойдет. Самой придется расхлебьпзать. И мстить - тоже самой...

Глава девятнадцатая

ИГРА С БОЛВАНОМ

Шумков вошел соколом, не глядя по сторонам, приблизился к столу и, придерживая генеральскую шашку, отвесил короткий поклон по всем правилам русской императорской армии.

- Садитесь, - как ни в чем не бывало сказала Даша. - Шапочку снимите, а то у нас жарко, голова взопреет...

Орел-атаман одарил ее неприязненным взглядом, но папаху снял и положил на колено. С шашкой у него проблем было больше - то стукала по полу, то скребла, стоило ему пошевелиться.

- Может, в уголок поставите? - невинно спросила Даша. - Мешает ведь... в старые времена, я слышала, господа офицеры садились за стол токмо сняв сабли...

- Объясните, по какому праву меня арестовали.

- Помилуйте, кто это вас арестовывал? - спросила Даша,

- То есть как это?

- Заявились ваши сержанты, дали расписаться в повестке, привезли...

Он покосился через плечо - Паша Горбенко, согласно старой диспозиции, расхаживал у него за спиной, задумчиво постукивая кулаком по ладони. И, как всегда, производил впечатление.

- Вас не только не арестовывали, но и не задерживали, - сказала Даша без малейшего ехидства. - Вас всего-навсего доставили. Если выражаться бюрократически, для выяснения некоторых обстоятельств.

- Вопрос можно? - ощетинился Шумков. - Вам объяснили уже, что не следует по-бандитски хватать на улицах членов нашего движения?

- Объяснили, а как же... - рассеянно кивнула Даша. - Подробно. Только тема нашего разговора будет совершенно другая. Для начала я вас должна официально предупредить об ответственности за дачу ложных показании... Вам, помнится, эта процедура по нашей первой встрече знакома? Распишитесь, пожалуйста. И - за дело. Постараюсь поберечь ваше драгоценное время, да и свое, с вашего позволения, тоже... Кроме приватизированной вами квартиры, где вы прописаны, вам принадлежит, как оказалось, еще одна - Короленко, дом тридцать один, квартира сорок шесть...

- Это что, против законов?

- Ничуть, - сказала Даша. - А вот убивать сотрудников милиции - это как раз против законов...

И, не теряя времени, выложила перед ним стопочку бумаг с подколотыми фотоснимками - мертвый Воловиков, в нескольких ракурсах, интерьер квартиры, автомат крупным планом...

На человека стороннего, мирного обывателя такие снимки действуют, словно в поговорке насчет простейшего сельскохозяйственного орудия и деталей мужского организма.

Шумков не стал исключением - и, глядя на его ошарашенное лицо, переместившуюся в район пупка челюсть, Даша окончательно уверилась, что этот остолоп представления не имел, в какие забавы его втянули. А гениальным актером он оказаться никак не может, не тот типаж.

Тем временем Паша, пользуясь шоковым состоянием клиента, словно бы невзначай прикоснулся к воротнику его шинели из хорошего драпа - и крохотная иголочка прочно угнездилась в воротнике.

- Водички не хотите? - спросила Даша. Шумков уставился на нее белыми от ужаса глазами:

- Это что, всерьез...

- Нет, я это ради собственного удовольствия состряпала, - сказала Даша без улыбки. - Делать мне решительно нечего...

- Начальник городского уголовного розыска...

- Представляете теперь, во что влипли? - продолжала она без всякой жалости.

- Но я же... меня же... я там недели три не был! Тут даже написано, когда... - Он лихорадочно стал листать бумаги. - Я дома был, жена, дети... все скажут... Спросите...

- А как вы думали, обязательно спросим, - пробасил Паша. - Тут еще столько вопросов предстоит... Искали хозяина квартиры, с ног сбились, а он вон он кто оказался...

Шумков даже не заметил, что каракулевая папаха упала на пол. Он потел, но распахнуть шинель не догадывался. "Спекся", - холодно констатировала Даша. Вверни сейчас про злобных уголовничков в камере, которые моментально ребра поломают, вещички проиграют, а самого в задницу оприходуют, вызови с понтом "конвой" - и слушай признания пополам со слезами и соплями. Одна беда: признаваться ему решительно не в чем, а его крохотные секретики сейчас нисколечко не интересуют, не в том хитрость...

- Вы хоть понимаете, что вас отсюда могут отправить прямиком в камеру? - спросила Даша.

- Но нельзя же так сразу...

- Это почему это? - зловеще прищурилась она.

- Ну есть же разница... общественный деятель... алиби...

- Ваше алиби еще проверять предстоит, - сказала Даша. - Я, конечно, понимаю, что вы не запойный слесарь, а доцент и общественный деятель, но ведь депутатской неприкосновенности у вас нет? Ну, видите...Так что мне писать? Что в ночь убийства вы находились...

- Дома! И жена, и дети подтвердят...

Даша старательно занесла это в протокол. Сказала:

- Неувязочка получается. Зарплата у вас, прямо скажем, не впечатляющая. Наследства от бабушки с Барбадоса не получали. И супруга ваша капиталами похвалиться не может. Откуда же деньги на квартиру взяли?

- Спонсоры...

- Кто?

- Ну, всякие... Это ведь не для меня квартира, там мы планировали устроить штаб-квартиру... движения... Но это же невероятная дикость! - вскрикнул он, потея. - Зачем мне убивать вашего...

- А кто мог его убить?

- Ну откуда я знаю?! - стоном вырвалось у него.

- У кого еще были ключи?

- Я и не упомню сейчас, у многих...

У Даши создалось впечатление, что он немного опамятовался. Самую чуточку. Словно этот вопрос был кем-то предусмотрен, и Шумкову на сей счет даны инструкции, причем строжайшие. Он должен быть чертовски внушаем, как все невротики...

- У многих, - повторил он. - Понимаете, у людей есть проблемы - -кому-то нужно встретиться с... со знакомой, выпить спокойно подальше от жены... да просто посидеть, отдохнуть. Я сам там не был недели три...

- Да, я помню, вы говорили, - сказала Даша. - Сколько человек имели ключи? Десять? Двадцать?

- Ну, я бы сказал, десять... Я заказывал дюжину на рынке, там есть такой станочек...

- И автомата этого вы не видели?

- В жизни не видел! Мебель там оставалась от старого хозяина, так что все возможно...

- И Евгению Беклемишеву не знаете? - вкрадчиво спросила Даша.

- Никакой Евгении... то есть, Женю я, конечно, знаю, она член движения, но уже давно не появляется...

- У нее были ключи от той квартиры?

- Н-нет... кажется...

- Нет или кажется?

- Не было.

- Насчет ложных показаний не забыли?

- Не было у нее ключей! Послушайте, я ведь могу требовать адвоката...

Он даже не заметил, что Паша, повинуясь Дашиному знаку, тихонько выскользнул за дверь.

- Адвокат - это потом, - сказала Даша. - А пока что нам с вами предстоит множество скучных, но неизбежных мероприятий - очные ставки с соседями на Королева... и кое с кем еще... жену вашу нужно будет пригласить, все это на пару деньков затянется, и если я вас при этих условиях оставлю на свободе, с меня прокурор шкуру спустит. Оставила одного такого, а он в бега ударился...

Паша заглянул в дверь и с видом глубочайшей озабоченности пробасил:

- Дарья Андреевна, машина подошла, ни минутки свободной...

Шумков обмер. Вне всякого сомнения, он был уверен, что на запястьях сию минуту лязгнут кандалы.

- Вы, Константин Михайлович, в бога верите? - задумчиво спросила она, собирая в стол бумаги.

- Верю...

- Везет вам, как утопленнику. Мне сегодня работать до глубокой ночи, и с вами заняться просто нет физической возможности... Если я вас до завтрашнего утра отпущу под подписку о невыезде, из города не сбежите?

- Да куда же я сбегу?! - горячо воскликнул Шумков.

- А и в самом деле, куда... - протянула она, пододвигая бланк. - Вот здесь распишитесь, давайте я вам повестку отмечу, но чтобы завтра к девяти, как штык. Договорились? Ну, идите, да шапочку не забудьте...

Он вылетел бомбой, стукнув ножнами по притолоке. Даша, мгновенно исполнившись деловой собранности, схватила с вешалки куртку, кивнула Паше. Оба неторопливо спустились по лестнице, огляделись на крыльце. Пробежали десяток метров до светофора, дождавшись зеленого, перешли на другую сторону.

Шумков летел, то и дело натыкаясь на прохожих, задевая их шашкой. Временами он оглядывался, совершенно бестолково пытаясь обнаружить слежку, - но Даша с напарником спокойно шли по противоположной стороне улицы, а туда он глянуть не догадывался...

Дашина машина неспешно катила в крайнем правом ряду, шофер готов был в любой момент подъехать по сигналу. Все шло в полном соответствии с Дашиной задумкой - Шумков подлетел к киоску, ко второму, где и обрел искомое, стал лихорадочно озираться в поисках телефона. Спешил поделиться горестями с кем-то, кто наверняка обещал покровительство и защиту.

- Бег зайца по полям... - хмыкнул Паша.

- Помолчи, - одернула она. - Лучше проверься, нет ли за нами хвоста... Что вылупился? Проверься, говорю...

- Никого.

- И то хлеб...

Видимо, номер был занят - Шумков бросил трубку, выколупал жетон и стал нервно расхаживать рядом, следя, чтобы никто не занял очередь впереди него. Провинциалы, толкавшиеся возле ЦУМа, оторопело таращились на его папаху, шашку и сияющие погоны - вполне возможно, кто-то из селян и полагал в простоте душевной, что узрел взаправдашнего генерала, запросто гуляющего по улицам град-столицы.

С третьего звонка атаману повезло. Прижимая трубку к уху, что ни миг оглядываясь, он возбужденно затараторил что-то. Ни она, ни Паша не смогли с такого расстояния разглядеть, какой номер он набирал - но такой задачи Даша перед собой и не ставила. И приемник доставать не стала - в толчее и гомоне возле телефонов голос Шумкова все равно не удалось бы расслышать.

- Ты смотри, - сказала она. - Просиял, сукин кот, утешили деточку, чтоб мне с места не сойти... Стоять!

Повисла у Паши на шее, подобно нынешним раскованным малолеткам, нежно прильнула, спрятала лицо у него на плече и зашептала:

- Чуть-чуть вправо повернись... ага... он на нашу сторону переходит... теперь меня влево поверни... больше страсти, непринужденно...

Прохожие равнодушно обтекали их, причем никто даже не пытался залезть в карман - коли уж везет, так везет, возле ЦУМа исстари работали щипачи, не пропускавшие подобной оказии. Возможно, их просто узнавали в лицо шантарские "соловьи".

- Ну что там, хахаль? - спросила Даша.

- Ловит... опа, есть!

- Все, поамурничали. - Она вывернулась из его рук и махнула своему шоферу. - Паша, когда будем ехать, проверяйся...

Нет ничего проще, чем следить за случайной машиной, водитель которой и не подозревает, что стал объектом слежки. Шумков же ни разу не оглянулся - видимо, уверовал, что все невзгоды позади. Вскоре белый "жигуленок" свернул на Энгельса, проехал мимо гостиницы, мимо стадиона, теперь он двигался назад к УВД - оба центральных проспекта Шантарска были параллельными улицами с односторонним движением, и передвижение в центре требовало хитрых маневров.

Через пару минут "жигуленок" замигал правым поворотом, прижался к тротуару и высадил пассажира.

- Пешком дойти не мог? - фыркнул Паша. - Тут два шага...

- Это он след сбивал, - сказала Даша. - В меру интеллекта... - Обернулась к шоферу: - Направо, во-он туда!

- Сам знаю, - проворчал тот по привычке всех водителей. - Сейчас у магазина встану, маневр обеспечен...

Машина остановилась у небольшого квадратного скверика, некогда разбитого в честь классика советской литературы Шишкова. Чтобы народ не сомневался, что почтили именно Шишкова, скверик тогда же украсили небольшим бюстом писателя (которого из-за бороды некоторые принимали то за художника Сурикова, то ли за сказочника Бажова). Местечко было тихое и уютное. Ходили, правда, среди краеведов слухи, что именно в этом скверике, когда Шишков был еще не советским классиком, а благополучным господином инженером императорского геодезического ведомства, ольховские мазурики по ночному времени сняли шубу с припозднившегося франта. И обиженный Шишков в одной из своих самых знаменитых повестей изобразил под видом города Разбойска именно Шантарск...

Шумков расхаживал неподалеку от бородатого бюстика, то и дело глядя на часы. Двое бичей, примостившиеся было под сенью классика раздавить бутылочку, покосились на "генерала" и на всякий случай убрались восвояси. Даша опустила стекло и закурила, старательно оглядываясь.

Прошло минут пять. На противоположной стороне скверика остановилась темная иномарка, кажется, "Ауди". Даша ее, конечно, зафиксировала, но особенного внимания не обращала. Зато Шумков, когда машина призывно прогудела, уставился в ее сторону, потом прямо-таки помчался к машине, не стал даже удлинять путь, следуя по дорожке, - перемахнул через невысокий, по колено, гранитный барьерчик.

Дашин шофер торопливо включил мотор. Она жестом велела не суетиться - иномарка не спешила отъехать, - поднесла к уху приемник.

Слышимость была прекрасная. Пришлось даже приглушить звук - Шумков во весь голос, захлебываясь и частя, рассказывал жуткую историю своих недавних хождений по мукам - причем безбожно привирал, приписывая Даше самое хамское обхождение, угрозы и чуть ли не рукоприкладство.

- Поближе немножко, - сказала Даша. - Во-он туда, чтобы можно было номер рассмотреть...

Шофер проехал метров пятнадцать. Теперь можно было разглядеть капот иномарки. Шумков тараторил. чуть ли не стеная...

"Ага, - сказала себе Даша. - Дело-то даже облегчается..."

Это была машина Стольника. Сам он к тому времени уже стал задавать вопросы, определенно стараясь унять разыгравшуюся фантазию собеседника и выкачать максимум толковой информации, что было делом нелегким: разнервничавшийся орел-атаман, воочию узревший призрак мрачного каземата, был перепуган не на шутку. Кажется, до него только сейчас стало помаленьку доходить, что между суровой жизнью и игрой в солдатики - дистанция огромного размера.

- Глупости все это, Константин Михайлович, - сказал в конце концов Стольник, когда смог вставить словечко.

- Да что вы говорите?! - саркастически возопил Шумков. - Посмотрел бы я на вас, окажись вы на моем месте...

Даша осклабилась - не зная того, атаман угодил в десятку.

Во время исторической вербовки Стольник держался, правда, не столь медузообразно, однако размазан был Дашей по стенке не менее качественно, уж у него-то были реальные шансы уйти из ее кабинета под конвоем...

Однако сейчас его голос звучал с ленивым превосходством:

- Вы уж простите, Константин Михайлович, но сыскари вас поймали на примитивный ментовский трюк. Напугали с ходу, вы и поддались сгоряча. Нечего было пугаться... - Хорошо вам говорить! А подписка о невыезде?

- Эту подписку ваша рыжая может использовать вместо "тампакса". Подписка о невыезде - дело серьезное, требует согласования и одобрения в верхах...

- Правда?

- Будьте уверены. И потом, с ответственностью за дачу ложных показаний они вас опять-таки примитивно подловили. Алиби у вас имеется твердое - значит, вы не более чем свидетель. Отсюда проистекают два немаловажных обстоятельства: во-первых, вы имели право вообще не давать никаких показаний

- никто не обязан свидетельствовать против себя самого, есть такая статья в новой Конституции. Во-вторых, на предварительном дознании с вас и не имели права брать подобных подписок.

"Нахватался, обормот", - мысленно прокомментировала Даша. И виртуозно смешивает сейчас правду с утешительной ложью, успокаивая дурачка...