конфликтов и войн, так что Бурцев успел лишь несколько раз допросить араба
по фамилии Марджан - типичного подставного, нанятого кем-то провезти в
Саудовскую Аравию набор сувениров, и установить почерк ювелира, оковавшего
золотом череп. Им оказался тульский мастер, можно сказать, безработный
Левша, за небольшие деньги взявшийся инкрустировать человеческие останки. Он
ничего не скрывал и даже не таился, когда работал, совершенно не
задумываясь, откуда взялся череп, а мало ли какие прихоти бывают у вчерашних
нищих и сегодня разбогатевших людей? Пришел человек, принес материалы,
половину заплатил вперед и дал очень короткий срок, оговорив сумму премии за
скорость. Так что пришлось трудиться днем и ночью, тайно от заказчика
привлекая к этому делу других мастеров: слишком долго и нудно было
выстригать из сусального золота непонятные буковки для надписи на лобной
кости - поистине ювелирная работа. Сувенир получился замечательный, так что
заказчик остался доволен, а это самое главное для настоящего инкрустатора.
Что потом с ним было, куда его повезут, мастера не интересовало, но он с
удовольствием согласился опознать этого человека, если ему покажут, и два
часа подсказывал художнику, когда тот составлял фоторобот.
оперативную разработку, но тут и начались командировки на Кавказ. И три года
пролетели как один день, заставив Бурцева забыть о могиле старца в Зубцовске
и о его голове, поскольку впереди маячили горы черепов, как на знаменитом
полотне Верещагина.
латать дыры, хотя какие-то высокопоставленные чины, сбившись в пугливые
команды, под прикрытием спецназа еще гоняли специальные рейсы в Степанакерт
будто бы налаживать переговорный процесс с враждующими сторонами и, отсидев
какой-то срок в горных санаториях, улетали назад, однако генеральная
прокуратура еще пыталась обуздать расползающуюся войну, и бригады
следователей по особо важным делам метались по всему Карабаху, возбуждая
десятки уголовных дел по фактам убийств азербайджанцами армян и наоборот, за
незаконное хранение оружия, захват госсобственности, чужого жилья и так
далее. Но уже было ясно, что пожар ничем не сдержать, ибо сюда, в горную
область, был заброшен теми же политиками тлеющий уголь междоусобицы,
раздуваемый всеми сторонами конфликта.
уже наметилась линия фронта и в ход пошли артиллерия и танки. Последнее
уголовное дело, возбужденное им, изначально было проигрышным: потоки
краденного со складов оружия уже нельзя было ни остановить, ни хотя бы
проконтролировать, над всем этим хаосом довлела чья-то жесткая злая воля.
Местные органы власти отказывались от помощи и сотрудничества, мало того,
постоянно намекали, что пора бы возвращаться в Москву. И наконец в местную
прокуратуру, где размещались следователи, пришли трое: некто в белой чалме и
маске и с ним пара вооруженных небритых людей, больше похожих на сельских
механизаторов, чем на боевиков. Один наставил ручной пулемет, а этот, в
чалме, объявил, что автомобиль для эвакуации бригады стоит внизу и что все
следственные материалы следует оставить в кабинетах.
уголовному делу забивал на компьютерные дискеты, поскольку кражи и захват
оружия с армейских складов, в том числе тяжелого вооружения, бронетехники и
артсистем, нельзя было объяснить простой халатностью командования воинских
частей. И тут он чувствовал эту злую волю, исходящую вовсе не от человека в
белой чалме и не от механизатора с пулеметом в руках, неясный пока след
поднимался из этих долин, как предутренний дымок тумана в горах, и
становился незримым где-то на уровне самых высоких вершин.
чемодане под самодельным двойным дном и две наиболее важные закатал в пленку
и замаскировал в начатой булке черствого хлеба - с продуктами было уже
трудно, и потому ничего удивительного, что каждый, кто отправлялся в дорогу,
тащил с собой домашний запас: война есть война.
оружие и ключи от сейфов, а потом очень внимательно следили за сборами,
чтобы не прихватили никаких бумаг. В спешке погрузили в микроавтобус и в
сопровождении милицейского конвоя повезли в сторону Тбилиси. Через несколько
часов пути недалеко от грузинской границы кортеж остановился, азербайджанец
в погонах майора заглянул в салон и велел всем выйти с вещами. Ребята из
бригады почувствовали неладное, заволновались, но майор успокоил, дескать,
чисто формальная проверка перед въездом в другую республику, а Бурцев сразу
понял, что ищут. Один из милиционеров начал обыскивать микроавтобус,
остальные принялись перетряхивать личные вещи и досматривать одежду
пассажиров. Двойное дно было сделано довольно искусно, хотя и из подручных
материалов, однако при тщательном осмотре его обнаружили, возможно, потому,
что искали тайник.
приказал пересесть в легковую машину. Товарищи Бурцева сделали попытку
отбить его: их поставили под автоматы, затем посадили в микроавтобус,
который вскоре укатил к границе. Майор связался с кем-то по радиостанции,
после чего Сергея на милицейской "Волге" повезли в обратную сторону.
управляемой оттуда, с горных вершин, где дымный след таял в воздухе и
становился незримым.. Кто-то тщательно обрубал концы, перекрывал малейшую
утечку информации о путях поступления оружия. Это означало, что Бурцев
непроизвольно влез в чужую большую игру, которая имела некую глубинную связь
с людьми, разрывающими чужие могилы и желающими пить из кубков-черепов. Их
связывало одно - незримость существования, неуловимость, способность не
оставлять никаких следов и улик. Так что, если найдут оставшиеся две дискеты
в хлебе, - живым не отпустят, а найдут их обязательно, поскольку все вещи
отобрали, в том числе и сумку с продуктами. Стоит попасть в руки хорошему
оперу: сопровождающий майор, похоже, обыкновенный сотрудник ГАИ. Тем более
Сергей уже сделал ошибку - попросил вернуть сумку, дескать, целый день
ничего не ел, на что конвоиры сразу же сделали стойку, пообещав поставить
его на казенное довольствие, и не отдали продукты. Вырваться от них силой
пока было невозможно: по бокам подпирали воняющие потом небритые молодцы в
милицейских погонах с короткими автоматами в руках, а впереди сидели
водитель и майор.
напряженная осторожность в поведении охраны. Говорили на азербайджанском, и
по отдельным словам Бурцев понял, что идет спор, по какой дороге безопаснее
двигаться дальше. Договориться они так и не смогли, а потому загнали "Волгу"
на какой-то проселок, и майор вылез из машины, чтобы связаться с начальством
по радио, - кажется, просил кого-то выехать навстречу. Вернулся он
повеселевший, но едва открыл дверцу, как возле автомобиля словно из-под
земли возникли четверо бородачей с автоматами. Эти говорили на ломаном
русском и тоже напоминали сельских трактористов. Майора тут же уложили на
землю вниз лицом, а всем остальным приказали выйти из машины, оставив там
оружие. От размягченных и послушных милиционеров сильнее завоняло потом, без
всякого сопротивления они выполнили команду и тоже оказались на земле. А
Бурцева поставили у капота, один из бородачей ткнул стволом в живот:
сочинял Сергей. - Отобрали вещи, хотели убить...
вранье и можно попасть из огня да в полымя, но тот пыхтел в дорожной пыли и
молчал: здесь были свои разборки - воистину говорят, Восток - дело тонкое...
оглядки пошел по дороге. Едва успел сделать два десятка шагов, как за спиной
ударили автоматы.
обламывалась по краям, не выдерживая наката волн. Пока еще было полное
ощущение, что, подчиняясь законам океанических течений, этот айсберг плывет
вперед, но уже остановилось поступательное движение, и неведомый водоворот
закручивал его, вращал на одном месте, и у народов, населяющих неуправляемый
континент, начиналось головокружение. Периферийная часть материка, повинуясь
центробежным силам, раскалывалась на мелкие частицы и пускалась в свободное
и опасное плавание без руля и ветрил, однако при этом оставалась твердая
надежда, что в самый кратчайший срок попавшие в несчастное положение люди
образумятся и станут пригребать к своему привычному берегу. Осознание беды
приходит быстрее там, где не только небо, но и твердь под ногами с овчинку,
где каждый девятый вал может стать последним в истории народа и где,
наконец, ледяная купель скорее приводит в чувство и снимает хмель.
то на поездах, то на попутном автотранспорте. Можно было зайти в прокуратуру
любого города и попросить помощи, предъявив документы, но в республиках,
пока еще союзных, ощущалось безотчетное стремление к самостоятельному
плаванию: народы утратили чувство самосохранения и память, словно не было в
их истории ни подобного опыта, ни трагических страниц, когда над головами
витала реальная угроза полного истребления. Внешне люди оставались прежними,
привычными глазу, однако в воздухе чувствовалась - нет, еще не ненависть, но
уже нелюбовь к народу, которого еще недавно именовали старшим братом, а
теперь обвиняли во всех мыслимых и немыслимых грехах Вместо хлеба запросто
могли протянуть камень.. Он миновал взволнованную Грузию и уже в
приграничной полосе, когда Россия была совсем рядом, внезапно ощутил сигнал
тревоги: на посту ГАИ начали проверять документы, а потом обыскивать.
Удостоверение следователя Генпрокуратуры пришлось засунуть в решетчатый зев
автомобильной печки попутного "КамАЗа", на котором Бурцев перевалил через
Кавказский хребет. И вовремя, ибо минутой позже его заставили раздеться
догола и прощупали всю одежду - будто бы искали наркотики. По тому, как
перетряхивали сумку с пожитками и початой булкой зачерствевшего хлеба, как
Орловский Гай Юлий
Гуревич Георгий
Марко Джон
Сапковский Анджей
Якубенко Николай
Орловский Гай Юлий