бы то ни было санкцию, поскольку наслаждался "бархатным сезоном", в кои-то
веки уйдя в отпуск в теплое время. Сентябрь поистине лучший месяц для
отдыха. Свой "бархатный сезон" прокурор проводил на берегу крохотной
местной речушки, где с наслаждением возился на своем ухоженном,
возделанном с соблюдением всех правил садовом участке. Провал
августовского путча пособников ГКЧП в Баланцево не выявил. Местные власти
занимали спокойную, выжидательную позицию, и в результате никто не угодил
в герои и вожди, но и в Лефортово - тоже. Так что чувствовал себя прокурор
вольготно, не обремененный грудой двусмысленных дел, которые могли
обрушиться на него после переворота. Овощи обещали богатый урожай, а
следовательно, и осуществление собственной продовольственной программы.
Зима сулила быть не слишком изобильной. Конечно, в экстренных случаях его
всегда могли отозвать; с вопросами же, не требующими особой спешки, вполне
справлялся вчерашний студент, а ныне - заместитель прокурора района,
двадцатишестилетний Андрей Михайлович Бережной. Дух "альма матер" не успел
еще из него выветриться, а жизнь, построенная на компромиссах, не
обтесала. Говорил и мыслил Андрей Михайлович горячо, напористо. Преступный
мир ненавидел страстно.
получили распределение в Баланцево, однако на службе лейтенант почтительно
величал приятеля по имени-отчеству). - У нас ведь и выхода другого нет.
Взяли мы Хутаева моментально. Он и пикнуть не успел в сберкассе.
Утверждает, что револьвер, который был при нем, нашел на улице полчаса
назад и хотел сдать в милицию. Прямо на улице и заявление написал.
что из него никогда не стреляли. Заявление, судя по всему, написано его
рукой.
На какой поверхности лежала бумага во время написания? Пусть срочно
проверят.
ни есть улики уничтожат, едва только узнают, что Хутаев задержан...
представитель семьи - "не знает" абсолютно ничего. Весьма самодовольный и
спокойный малый. Сейчас с ним Тищенко работает. Картинка - будто это он,
Степан Георгиевич, капитана допрашивает.
этом добротном кирпичном особняке в центре Баланцево, естественно,
попадалось много любопытного. Неброская, матового дерева мебель - та, что
сегодня приобретается только за валюту, пушистые, мягких тонов ковры на
стенах, увешанных кинжалами и рогами в оправах черненого серебра,
китайские вазы, бронза, картины в массивных золоченых рамах, - все
подобрано в тон и оставляет впечатление тяжеловесной солидности, с умом
потраченных больших денег. В сарае, сложенном из белого кирпича, и в
гигантском бетонном подвале громоздились залежи продуктов и всевозможных
напитков, являя картину наступившего века изобилия.
следовал за бригадой, проводившей обыск, с миной брезгливого отвращения на
нежном, почти девическом лице. Закинув ногу за ногу, в шелковом, затканном
драконами халате, хозяйка дома лениво следила, как тянется прядь голубого
дымка от длинной коричневой сигареты. Заметно нервничали только понятые.
Не то от взвинченного любопытства, не то от затаенного страха.
остановив движение Хутаевой.
трубку радиотелефона, лежащую на столике. - Тем более, что это меня.
к уху, лейтенант коротко ответил, однако по его лицу было видно, что на
другом конце линии его не слышат. Он встряхнул трубку, подул.
звучал снисходительно, словно она говорила с дикарем, дорвавшимся до
дорогой игрушки.
равновесия, заставили сжаться в тревожном ожидании. Тищенко не унимался:
Собака - сущий зверь. В случае чего - стреляй к чертям. Если что, я
подъеду помочь.
цифры номера телефона капитана, подтверждая, что так оно и есть. Но до них
никому не было дела. Взгляды лейтенанта и Хутаевой встретились: любопытный
и даже отчасти сочувственный с испуганным, панически мечущимся.
увести из своего логова. Смотрел на хозяйку, словно спрашивал, как это
вдруг случилось, что чужие хозяйничают в доме, подрагивал от едва
сдерживаемого желания броситься и рвать в клочья. Глядя на это, понятые
зябко поеживались.
ярости пса было не совладать, а затем, внезапно успокоившись и уже
улыбаясь, направилась к Шиповатову.
Как вас зовут?.. Максим Витальевич? Прошу вас, Максим Витальевич,
буквально на два слова. Поверьте, дело сугубо личное. - Слегка прихватив
за локоть, Хутаева отвела лейтенанта в сторону и заговорила быстро,
вполголоса, с какими-то воркующими обволакивающими интонациями.
старше вас... Скажите, ну зачем вам все это? Будка, какие-то ямы... Ничего
там ровным счетом нет.
загляните ко мне, можно и вместе с тем, кто только что звонил... Позже.
Сто, двести тысяч... А хотите - сейчас. Я не обману, все будет так, как вы
захотите. Никто не умеет так быть благодарным! Только помогите мне, ради
Бога. Ну же, Максим! Никогда и никого я так не просила...
кожу бедра ровно настолько, чтобы это заметил Шиповатов, но не углядели
понятые - пожилые соседи. Все это великолепие, однако, не произвело
никакого впечатления. Поджав губы, женщина с оскорбленным видом
отвернулась, отошла и опустила руку на лохматую, размером с ведро, голову
пса.
крышке люка, обнаруженного под собачьей будкой, снабженной массивным,
тронутым ржавчиной кольцом. Шиповатов, однако, контролировал ситуацию.
Короткий взгляд через плечо - и только с третьего выстрела ему удалось
срезать летящего с утробным рыком "кавказца". Он рухнул, истекая кровью, в
двух шагах от лейтенанта.
происходило во дворе. Крышка люка откинулась, понесло затхлой сыростью.
Наружу вырвался не то стон, не то какое-то сдавленное мычание, заставившее
понятых отпрянуть от зияющего отверстия.
Хутаева находилась под надежным присмотром. Затем, осветив подвал мощным
лучом небольшого фонарика, встал на узкую ступеньку наклонной
металлической лестницы и пригнулся. В сумраке, в теплом густом смраде
нечем было дышать. У дальней стены, прикованный наручниками к трубе,
переминался с ноги на ногу мужчина лет сорока в теплой байковой рубахе и
спущенных, мокнущих в смрадной жиже штанах. Не дожидаясь, пока узник, на
время ослепший от света, смог выговорить хоть что-то членораздельное,
лейтенант расправился с наручниками. В замкнутом пространстве выстрел
"макарова" прозвучал оглушительно, звенья распались.
не нашел ничего лучшего, как предложить несчастному прикрыть срам
рубашкой. Когда они уже собирались подняться по лестнице, сверху прогремел
голос, которого лейтенант в этот момент никак не ожидал услышать:
разверстая резаная рана. Она лежала под лестницей в райотделе милиции,
касаясь пальцами правой руки рукоятки окровавленного столового ножа. Кровь
попала в стоящее рядом с мертвой девочкой ведро. На блестящей оцинкованной
поверхности бурые пятна были менее заметны, чем на белом платье. На груди
мертвой, за крохотным детским лифчиком обнаружили короткую записку. Бумага
подплыла кровью и фактически никак не поясняла происшедшее:
когда меня не заставляют. Не верьте мне - все, что я говорила, - ложь. Не
Корнев Павел
Панов Вадим
Сертаков Виталий
Мурич Виктор
Каргалов Вадим
Андреев Николай