обсудили прежде, чем я написал заявление.
кажется, ты всегда прав, даже когда ты неправ, ведь и так бывает. Ты очень
убедительно говоришь, и я соглашаюсь, а потом ты уходишь, и я перестаю
понимать, а когда возвращаешься, я перестаю понимать свои сомнения. Это
какой-то гипноз...
проживем, появится больше времени, значит, и писать буду больше, гонорары
пойдут. Не в этом дело. А в том, что нужно отвечать хотя бы перед собой за
все, что творишь.
опыты с ее матерью. Наверняка есть и другие девочки или девушки, которым
грозит то же самое и по той же причине. И я обязан всех отыскать и
попытаться обезопасить. Ясно?
рассчитывать нечего. Для Гарнаева наука - то, что написано в книгах. Хотя
он и изучил все, что сказано о психологической инерции, бороться с ней так
и не научился. А для Тани все это - давняя история, к которой не следовало
возвращаться: мало ли что может случиться с человеком за двадцать лет,
есть в жизни случайности, такие странные и непредсказуемые, что никогда не
поверишь, и разве можно из-за такой случайности ломать устоявшийся быт, а
может, и жизнь?
Если все окажется так, как я думаю, тогда и сумею объяснить. Да тогда и
объяснять не придется, потому что... начнется новая эра, понимаете?
никогда прежде не было.
эпоха.
рисунков из Надиной папки. Р.М. думал, что Евгений выберет те, что с
глазами, они действительно впечатляли, но отложены оказались совсем
другие, с бессмысленным переплетением линий и цветов.
лет.
работе отпуск, садился за машинку и под шелест капель писал рассказы. Таня
это знала, и в дождливые осенние дни вставала поздно, стараясь не мешать
мужу даже шорохом. Рассказы Р.М. писал быстро, бывало, что за неделю, а
"Ожог разума", лучший рассказ его сборника, был написан начерно за один
день - но какой! Ураган, деревья вырывало с корнями, дом гудел.
тридцати семи фамилий. Вернувшись, позвонил на работу и попросил отпуск на
три дня за свой счет. В ответ услышал длинную тираду, которую трудно было
понять из-за нормально плохой работы телефонной линии. Р.М. тем не менее
решил, что разрешение получено и, отключив телефон, сел за машинку.
Каменск. Впрочем, рассказ оказался немного другим по сюжету, хотя идея
сохранилась. Идея мира, где люди не занимаются экспериментами и
наблюдениями, потому что сама природа (или бог? или кто-то еще, создавший
этот мир?) отвечает на прямо поставленные вопросы, нужно только суметь их
верно задать и воспринять ответ. Люди и не подозревают, что вопросы
природе можно задавать косвенно - экспериментируя и анализируя увиденное.
Люди и в отношениях между собой ведут себя так же - обо всем спрашивают
прямо, никаких недомолвок. Судить о человеке не по его ответам, а по
поступкам никому не приходит в голову. Поступки ведь не расходятся с тем,
что люди сами говорят о себе. В мире существует Лад - особый вид мировой
гармонии.
Обычный ребенок, и задает он до поры до времени обычные вопросы. Став
юношей, он ощущает смутное недовольство собой (вот с какой малости
начинается великое!) и почему-то не спрашивает отца - что это с ним
произошло. Он не знает, что происходит со всеми, не знает, что нужно
делать в таких случаях, думает, что недовольство - лично им выстраданное
ощущение, которым делиться нельзя, а спрашивать о причинах бессмысленно.
Это первый шаг к ереси, но и этого он не подозревает.
вещества, его избирают в Совет, и он не только придумывает вопросы, но
задает их природе, участвуя в церемонии. Однажды он догадывается, каким
должен быть ответ на еще не заданный вопрос. День Узнавания через неделю.
Вопрос выбран, и Бунтарю видится идея эксперимента (он не знает этого
слова и думает так: "самостоятельный поиск ответа"), он собирает из
склянок, реечек, металлических тросиков установку и ставит первый в
истории опыт. И получает ответ. Теперь он знает о строении вещества
больше, чем все люди, и еще в течение недели он будет знать больше всех. А
если... Если его решение неверно, и ответ вовсе не такой? Какое же это
мучительное ожидание - будто висишь над пропастью на тоненьком тросике и
видишь, как конец его перетирается о камень, и думаешь - придет ли помощь
раньше, чем тросик оборвется. Что-то похожее по остроте он испытал пять
лет назад, когда просил Лию стать его женой, а она попросила неделю на
раздумья. О чем тут раздумывать - он не понимал и по сей день. Либо
женщина любит, и тогда ей самой это ясно, либо не любит, и тогда
раздумывать унизительно для обоих. Но та неделя была для него ужасной. Как
и эта.
надели традиционные шлемы, устроились в Круге знания и вознесли Вопрос,
выстраданный всей планетной наукой. Он ждал - что же случится в его мозгу,
ведь там уже есть один вариант ответа, и если явится второй, если этот
второй он ощутит как порождение собственного сознания, это будет означать
крах его жизненной концепции.
ждал, готов был кричать "Ну когда же? Когда?" И только после того, как все
стали снимать шлемы и обмениваться впечатлениями, он понял, что выиграл -
ответ оказался именно таким, какой он нашел сам, потому-то с ним ничего не
произошло, ничего не изменилось. И значит, теперь изменилось все. Мир, в
котором уме жить, стал иным. И он знал, что погибнет в тщетных попытках
убедить людей в своей правоте. Он видел свой путь так же ясно, как видел в
день свадьбы свою будущую жизнь с Лией: всплеск счастья и разрыв. Он не
рассуждал о том, идти ли по этой дороге, он уже шел, и ему было страшно,
как бывает страшно человеку, бредущему по краю километрового обрыва, но не
идти он не мог, как не мог не дышать.
"Экономика должна быть экономной", - процитировал он классика, отдавая
Тане последние заработанные на постоянной работе деньги. Таня не ответила,
и Р.М. опять подумал, что после его возвращения из Каменска она стала
другой. Он думал об этом часто, но ничего не мог изменить, потому что знал
- или воображал, что знал - причину, и понимал, что и Таня должна
перестроиться. Как бы она ни была ему предана, но жизненный уклад для
женщины значит гораздо больше, чем для мужчины, и нужно с этим считаться.
сделанном за день, намечал программу на завтра, где и Тане хватало работы
- что-то перепечатать, ответить тому-то на письмо, прореферировать статью.
Таня слушала, едва заметно кивая, и он знал, что она ничего не забудет.
говорит, что у них в институте есть вакансия старшего экономиста. Я ведь
все-таки...
заработки... все время думать, где и как перехватить... Не получается у
меня.
будет подсовывать тебе самую нудную работу, и...
придется возвращаться к этой теме, прежде чем Таня сдастся. Не нужно ей
работать. На жизнь хватает. А массивную глыбу переписки и перепечатки, всю
науковедческую канцелярию без Тани ему не сдвинуть. Р.М. гордился, что его
Таня чем-то напоминает Склодовскую - идеальная подруга жизни для
творческого человека. Оказывается, ее это тяготило? Эгоистом Р.М. себя не
считал - ведь и он жил для Тани: приносил в дом деньги, старался быть жене
настоящим другом, а не только мужем, в доме всегда было ощущение теплоты,
так ему, во всяком случае, казалось. Мысль о том, что ему это только
Шилова Юлия
Дальский Алекс
Шилова Юлия
Роллинс Джеймс
Флинт Эрик
Корнев Павел