который упрекал ее за то, что она скрыла от него правду.
он. -- Хочешь знать, как погиб твой учитель? -- А ты знаешь? -- Орсекки
закрыл глаза. -- Могу предположить. Я понимаю, как счастлив был профессор,
сделав великое открытие. Но ему предстояло поставить в известность местную
администрацию. И Гальени отправился к Греггу со своей новостью и
фотографией.
Мы же коллеги! Он мой учитель. Почему он скрыл это от меня? -- Может быть,
он был на тебя за что-то сердит? -- Он? На меня? -- Задав два риторических
вопроса, археолог почему-то насупился и замолчал. И Кора поняла, что попала
в десятку: между археологами пробежала какая-то черная кошка. -- Ты
слушаешь? -- спросила Кора.
раскопок планируется построить гостиницу. Когда же Грегг ан-Грогги услышал о
находке профессора и поверил в нее, он впал в такой гнев, что решил убить
профессора. Он выследил его на раскопках и нанес ему смертельный удар...
он не был жестоким, но он был смертельно испуган. Он погряз в долгах --
гостиница была единственным способом от них избавиться. Он был в гневе,
потому что рушилось дело его жизни. -- Но наша цивилизация...
важный разговор, мешать нельзя.
палату и остановился в дверях, слушая версию Коры. -- Все, что ты
рассказала, великолепно. И ты разгадала мотивы, действия, последовательность
событий... хотя допустила одну ошибку.
день. И выяснили... -- местный врач сделал значительную паузу. -- Выяснили,
что администратор Грегг ан-Грогги прилетел с дальней шахты "Звездочка" через
три часа после того, как профессора убили. Причем он летал к шахте не один,
а с надежными свидетелями. Свидетели показывают, что при получении известия
о смерти Гальени администратор в сердцах воскликнул:
весел и не скрывал своего хорошего настроения.
меня стрелял...
это дело, он испугался не за то, что его объявят убийцей профессора. Он
боялся, что ты раскроешь тайну небесного корабля. Что тогда строительство
прикроют. А раз профессор был кем-то убит, то Грегг принялся за тебя: все
равно спишут на действительного убийцу.
тогда местный врач ответил: -- Вот это и есть твоя работа. Подозреваемых
осталось совсем немного. Ищи, да обрящешь.
Орсекки. -- Существует, существует. -- А как его увидеть? -- Крылья есть --
летай, -- Я не умею.
разобьюсь в лепешку, ты будешь нести за это моральную ответственность.
Но Орсекки ее не уловил.
произнес: -- За счастьем надо летать!
палату.
растолстевшего командора торчавшего в углу.
-- Ты имеешь в виду смерть профессора? -- Смерть профессора -- наименьшая из
бед, -- отрезал археолог, и вдруг Кора увидела, как из его черного глаза по
перышкам сползает, скатывается, падает на клюв и оттуда на пол большая
слеза. -- А что же хуже?
Кору, требуя завтрака. Кора насыпала им в миски зерна и выставила плошку с
водой. Малыши возились, отталкивали друг дружку и весело пищали --они были
такие милые и забавные! Кора подумала, что уже научилась различать их --
нет, не только внешне, по цвету первых перышек, но и по их разному характеру
-- по индивидуальности, если можно говорить о ней применительно к недавно
вылупившимся малышам. Вот Чук -- золото пробивается на грудке, воронья масть
на хвостике -- самый крепкий, шустрый, активный и независимый. Он всегда
опережает рыженького Гека, но тот и не лезет в драку, а тихо ждет своего
часа -- впрочем, не отказывает себе в удовольствии незаметно подобраться и
клюнуть брата в пушистый зад. А Мила никогда не опускается до дележа добычи,
она -- будущая певица, создание романтическое, впрочем, это осознают и
братья, уступая ей место у миски или под маминым боком... под маминым боком,
то есть под моим боком... Что я говорю! У меня же нет детей. А почему нет?
Надо, пора заводить ребенка. Чтобы он был пушистый и желтенький... Ты с ума
сошла, инспектор Орват! Твое настоящее человеческое тело не несет яиц!
Орсекки.
монологу.
наше с тобой присутствие здесь более необязательно.
назначат начальником экспедиции. Археология -- твое призвание.
как даже тебе ясно, примчится половина Академии наук, и меня затрут
крыльями, разорвут шпорами. Но не в этом дело! -- А в чем?
неизбежно со мной расстанешься! Ты же забываешь, что я только кажусь
твоей... Гальени-папа. Я покину это тело, и оно перейдет к какой-то даме с
вашей планеты, которая в нем нуждается.
не разберут на запасные части... -- Будем надеяться на лучшее. -- Мне не на
что надеяться! Мне ничего больше не нужно, моя папа! -- Я -- Кора Орват!
снесла! Как они тянутся к тебе, как они признали в тебе свою маму! -- Это не
я, а мое тело!
по головке нежно прижавшуюся к боку Коры Милочку. Кора убрала было крыло, но
спохватилась: это же ничего не меняет! -- Это ничего не меняет, -- сказала
Кора. -- Это меняет! Я люблю тебя и только тебя! -- Господи, еще этого мне
не хватало. И давно ты меня любишь?
мою... предшественницу?
только ты! И если ты не согласишься улететь отсюда вместе со мной, то я тебя
убью. -- Еще этого не хватало! А как же дети? -- Наши дети улетят с нами. --
Что ты имеешь в виду?
не проходят элементарную генетику? -- При чем тут генетика?
том, что я -- золотой с черным. Что ты -- пеструшка! Ты посмотри на наших
детей! Среди них есть хоть один белый? Нет и быть не может!
покойному мужу?
же сама твердишь, что живешь лишь в чужой оболочке. Почему тебя вдруг
заинтересовало, с кем целовалась твоя оболочка до того, как ты ее надела?
этому толстяку, что, несмотря на сильное влияние тела, Кора сохранила свои
вкусы, и эти вкусы склонялись более к мужчинам земного типа, чем к петухам с
планеты Ксеро? Что мысль о том, чтобы этот петух... нет, увольте!
пушистой головке. -- Да! Это наши родные, общие, замечательные дети! --
Может быть, ты возьмешь их к себе на воспитание? У тебя же есть какие-то
родственники, которые тебе помогут.
могу! -- Не знаю...
палату. Кора осталась с сиротками, которые оказались не только сиротками, но
и бастардами -- то есть незаконными детьми матери-одиночки с чужими мозгами.
С ума сойти!
детишках, которые, насытившись, устроились у нее под боком, стала рассуждать
о том, что, в сущности, все преступления мира совершаются либо из корысти,
либо по любви.
жизни было строительство гостиницы. И даже если он не успел убить