дому, Маша поймала себя на мысли, что на этот раз она вернулась сюда
НАСОВСЕМ.
методом проб и ошибок понимание ценностей в человеческой жизни. Ни ее
сверхъестественный дар, ни деньги не отвели от нее беду, даже наоборот,
именно они чуть не стали причиной ее гибели. А спасли ее - любовь отца и
его друзья. Любовь и дружба.
Москве и Питеру маленький провинциальный РОДНОЙ городок.
телеграмм, и они с матерью чуть не задушили друг друга в объятиях.
как-то "усохла". Степан Рудольфович же - наоборот - расплылся еще сильнее,
стал еще крикливее и, как показалось Маше, еще глупее.
радости по поводу встречи с любимой падчерицей и о своих сожалениях по
поводу ее для него невидимости. (В этом случае Маша решила не открывать,
что научилась снимать свои чары.)
Рудольфович, прихлопывая в ладоши. И, потирая их, подмигивал жене: - Ну,
это повод, повод! Тут уж никто не скажет, что это не повод!
потому, что не был для нее не опасным, не авторитетным. Он был жалок, а
жалость вызывает сострадание.
понять, кто из них изменился так, что взаимопонимание стало невозможным.
Или они изменились обе? Но разговаривая, рассказывая о себе, она несколько
раз ловила себя на ощущении, что общается с абсолютно чужим человеком.
одиночку высосал бутылку водки и стал подначивать остальных к исполнению
хором песни "Миллион алых роз". Не встретив горячей поддержки ни со
стороны видимых, ни со стороны невидимых членов семьи, он обиделся,
удалился в спальню, стал петь там в одиночку, но вскоре голос его уступил
место мощному храпу.
возникшая тишина почему-то была неловкой.
и красивее! Алла! - позвала она. - Ты только глянь, кто пришел!
недавно было лишь намеком на женственность, с удивительной силой сквозило
теперь в каждом ее жесте, в каждом взгляде и мимолетной улыбке, усиливаясь
еще и умелым макияжем. И это было особенно странно, если учесть, что одета
она была по-домашнему - в симпатичный, но простенький красный халатик.
том, что сейчас Алка, несмотря на неправильность черт лица, пожалуй, более
привлекательна для мужчин, чем она.
его голоса было неестественно. - Ну, ты даешь! Я-то думала тебя там
убивают, или что-то еще... Ждала твою Шахиню...
привычно, без приглашения, направилась к двери алкиной комнаты.
нервничает. Сильно нервничает. Чуть ли не до крови кусает губы... - Хотя
ладно. Заходи.
плечами, толкнула дверь... и остолбенела.
отверткой.
соскочил с дивана:
шагнул к Алке (Маша успела отодвинуться) и обнял ее за талию. - Мадам,
позвольте пригласить вас. Крис де Бург исполняет песню "Леди ин ред"
специально в вашу честь. - И он попытался коснуться губами ее губ.
Словно от боли.
Она сделала глубокий вдох и лишь после этого смогла отозваться:
Он живет здесь. - Она говорила все более взволнованно. - Я знаю, Машка, ты
можешь испортить нам всю жизнь, но я его люблю, - и тут она вдруг
заплакала и уткнулась лицом в грудь Атосу. - Мы уже заявление подали...
Ой, как это все стыдно...
делает, что хочет. Только не унижайся.
мне больно, но я что, убивать что ли вас буду?! Какие же вы дураки,
Господи!!! - Она закрыла лицо руками.
совсем другое. Это серьезно. Правда.
вижу.
Вам хорошо, и порядок. - Как она ни старалась, но в этих ее словах все же
прозвучала горечь. - Потом обратилась к Атосу: - Посмотри сюда.
Как призрак.
передумал. - Она помолчала, пытаясь проглотить подкативший к горлу комок.
- Ладно. Давайте о деле. Где деньги?
тратиться, Лешу и так отпустили, и дело закрыли.
тогда и сдам.
половину содержимого и, загребая горстями пачки стодолларовых бумажек,
выложила их на диван. - Это вам. Мой свадебный подарок.
недосягаемая мечта, выходя из комнаты, бросила ему только:
возмутилась:
в своих чувствах. И неожиданно обнаружила, что никакой трагедии не
случилось. Ощущала она не более, чем легкую обиду. Она уже НЕ ЛЮБИТ АТОСА,
вот в чем дело. Уже давно не любит. А думала о нем просто по привычке...
Русанов Владислав
Конюшевский Владислав
Херберт Фрэнк
Зыков Виталий
Шилова Юлия
Лукин Евгений