тысячу, кому две, а кому и пять досталось. И ревешь при этом, как белуга.
стене.
то ли что, но веселье как-то притухло. Ну, тут я ввязалась, говорю,
ребята, у Маши большое горе, у нее умер близкий человек. А это - она
только что получила наследство. А ты уже спала, тебя уже положили...
Короче деньги все вернули, запихали обратно в сумочку. Только полторы
сотни взяли, сгоняли, купили пять бутылок водки.
лицом, - как бы много денег у тебя не было, все равно ты не миллионерша...
Слушай. Я расскажу тебе.
подытожила Алка. - И деньги, и тот случай на химии, над которым я долго
потом ломала голову, и даже фирменная телефонная трубка в твоей сумочке...
передатчик, который, сама не зная зачем, так всюду и таскала с собой.
Наверное, как память. Ведь от тех счастливых дней, когда она верила в
АТОСА, у нее осталось только это.
вызвать меня, он не сможет этого сделать. А включается он вот так, - и с
этими словами она вдавила в корпус кнопку. И уставилась на передатчик как
на гремучую змею. Ее вызывали! Тонкий прерывистый комариный писк
сопровождался помаргиванием индикаторного кошачьего глаза. Словно боясь,
что трубка сейчас взорвется, Маша осторожно положила ее на тумбочку и,
отодвинувшись от нее на постели, как можно дальше, уперлась лопатками в
стену.
неотрывно глядя на передатчик округлившимися от волнения глазами, - Может
быть, только ты его включишь, сразу тебя засекут?
километров. Значит, вызов идет из нашего города...
текст, подключаешь к передатчику, набираешь код и жмешь на эту вот
клавишу, - она показала пальцем, - и туда, куда тебе надо, вызов будет
идти непрерывно, пока там не нажмут на кнопку "приема". Тогда включается
диктофон и запись прокручивается.
откуда ты приехала в Питер.
убить...
привстала со стула, дотянулась до тумбочки и, взяв передатчик, нажала
кнопку "приема". Маша соскочила с кровати и они вместе прижали уши к
трубке. Раздался щелчок, и они услышали тихий голос:
что я сейчас говорю, и все-таки, здравствуй. Я знаю, ты считаешь меня
предателем. Но это не так. Точнее, не совсем так. Я люблю только тебя. Я -
не предатель. Но я - трус. Я - малодушный человек. Мне хватает мужества
только на то, чтобы признаться в его отсутствии. И Лиза знает это. И
знает, что ее-то я как раз и боюсь больше всего на свете. В банде я был
самым молодым и неопытным. Это она затеяла весь этот спектакль -
специально для тебя. И, конечно же, когда я вдруг стал главарем, меня все
возненавидели. Стоило ей шевельнуть пальцем, и меня растерзали бы на
куски. И ей доставляло какое-то непостижимое удовольствие под страхом
этого заставлять меня ложиться с ней в постель. И чем противнее мне это
было, тем больше нравилось ей. Но я сумел бы с этим справиться. Я
обязательно сумел бы все изменить. Но не сразу. Мы бы сбежали с тобой
куда-нибудь. Вместе. А вышло - по отдельности. Когда ты застукала меня с
Лизой, тебе могло показаться, что я ловлю тебя, пытаюсь убить. Это не так.
Просто невидимка не воспринимается, как человек, он воспринимается, как
явление, даже как стихийное бедствие, полтергейст. И ты защищаешься, чисто
инстинктивно... И в другой раз, когда Шахиня решила тебя убить, я ничего
не знал об этом. Она приказала довезти ее до пансионата и подождать. Вот и
все. Но когда я узнал о том, что она снова покушалась на твою жизнь, я
плюнул на все и ушел. Точнее - сбежал. Не хочу снова врать тебе. Сбежал -
самым трусливым образом. Домой. И даже не взял ни копейки. А ведь мы
очистили сейф банды. Копченый, кстати, не оставит этого так просто. Я
думал, что застану тебя дома. Куда ты еще могла уехать? Дома у тебя никого
не оказалось. Вот я и сделал эту запись, в надежде, что когда-нибудь ты
все-таки заглянешь в родной городок, и, кто знает, может быть ты еще не
выкинула свой передатчик. Это маловероятно. Даже, пожалуй, невозможно. Но
я очень хочу, чтобы ты меня услышала. Это как записка в бутылке, брошенная
в океан. У меня есть предчувствие, что жить мне осталось недолго. Я знаю
Копченого, я знаю Шахиню. Иметь врагом хотя бы одного из них - достаточно,
чтобы всерьез готовиться к смерти. А уж обоих... И учти: это касается и
тебя. Они будут искать тебя, ведь ты увела у них деньги. Будь осторожна,
берегись. Слава Богу, у тебя есть дар, который может спасти тебя. Но -
будь начеку. Прости меня, Мария. Прости за трусость. Хотя в той паутине, в
которой я запутался, трудно было оставаться смельчаком. Но - прости. И не
думай, что я пытаюсь оправдаться. Я знаю, оправдания мне нет. Я говорю все
это только для того, чтобы предостеречь тебя. И еще - для того, чтобы не
так больно было тебе от мысли, что тебя ИСПОЛЬЗОВАЛИ. Нет. Я люблю тебя. Я
был счастлив с тобой. И ты тоже была счастлива со мной. Ведь правда?
и увидела, что та плачет тоже.
и нашла затрепанный блокнот:
32-12-43. Номер и адрес.
заперлись в комнате. Но я сейчас попробую...
друзей его я не знаю. - По интонации чувствовалось, что "друзья" эти
матери не понравились.
принялась лихорадочно одеваться.
(Маша узнала их - Копченый, Слон и Али-Баба) выбежали из подъезда, сели в
машину и та, с места взяв приличную скорость, промчалась мимо. У Маши
мелькнула мысль о том, что вот ведь как странно устроена жизнь: она-то
была уверена, что никогда больше не увидит этих людей, что отныне дни и
ночи ее будут спокойны и размерены; может быть немного скучноваты, но так
по-домашнему удобны. И вдруг - очередной поворот, и - очередная гонка...
звонка. И тут из-за двери раздался женский крик. Леденящий душу крик
отчаяния и безысходности.
колотить в дверь. И дверь открылась. Не слишком старая, но уже совсем
седая женщина с неуловимо знакомыми Маше чертами, стояла на пороге,
трясущейся рукой указывая на дверь комнаты в конце коридора.
персидском ковре и обеими руками сжимал рукоятку ножа, вонзенного ему в
живот. Было непонятно, жив он еще или уже нет. Маша упала перед ним на
колени, подсунула левую руку ему под голову и попыталась приподнять ее. Он
застонал и открыл глаза.
милицию.
придут врачи, они все умеют. Только не закрывай глаза! Я люблю тебя,
слышишь? Я все тебе простила! Да я никогда и не сердилась по-настоящему! Я
люблю тебя!
между фразами. - И я ненавижу себя за то, что не могу тебя видеть... Если
на свете есть Бог, он не допустит, чтобы я умер, так и не увидев тебя... В
этом платье... Я ни разу не видел тебя в платье. Ты в нем, наверное, очень
Корнев Павел
Прозоров Александр
Березин Федор
Сапковский Анджей
Посняков Андрей
Шилова Юлия