перекрестья, двойные и тройные линии, словно испуганная птица пробежала по
зимней степи.
перепончатые крылья, медленно накатывает тепло; мягкое тепло без горького
дыма, выедающего глаза, без искряных россыпей, больно обжигающих кожу.
Пахнет травами, словно вокруг - степь, а не кусачий урусский мороз. И нет
в шатре старика ни войлочных кошм, ни седел, на которые так удобно
положить голову, засыпая. Раскладная кровать, обтянутая шелком, сложена из
бамбуковых прутьев, низенький столик стоит в изголовье, поддерживая
светильник зеленого камня, пока еще не зажженный. А сбоку - окованный
медью ларь; из него доставал человек-алмыс овощи, испускающие легкий
душистый парок.
сотник покачал головой, отказываясь от овечьей пищи, хлопнул в ладоши и
приказал: дать мяса!
дополняя нарисованное прерывистыми линиями; он и не глядит на подставку:
пальцы трудятся сами по себе, не нуждаясь в надзоре. И это удивительно,
это волшебное самых странных чар; ведь чудесные штрихи высохнут, и оживут,
и заговорят, и будут жить отныне и всегда, подсказывая и напоминая;
мудрость их будет несравнима с мудростью человека, ибо человек смертей, а
знаки эти древнее самих звезд. Это - неподдельное волшебство, и старец
кажется Ульджаю настоящим алмысом, куда более могучим, чем тот, полуголый,
размахивающий сейчас мечами у входа в шатер на потеху столпившимся
черигам.
Ульджай склоняет голову, отдавая должное мудрости и даже не смея пытаться
угадать: о чем думает старец?
коллеге Бань Гу и порицает усопшего, ибо, добровольно прервав нить своей
бесценной жизни, коллега лишил Поднебесную лучшего из каллиграфов, одного
из немногих в совершенстве владевших искусством письма чжуань [древнее
иероглифическое письмо, особо сложное]; эти иероглифы, что на бумаге,
покажутся пристойными лишь новичку, и двадцати лет не продержавшему в
руках кисть. Они гадки, они уродливы - и нет уже дорогого коллеги Бань Гу,
чтобы переписать изящным летучим почерком немудреные мыслишки ученика
учеников в воинском деле, недостойного последователя великого Сунь Цзы
[Сунь Цзы (VI-V вв. до н.э.) - великий военный теоретик Китая], чье
смешное имя - Мао Линь.
пережить ее..."; Вы сказали так и, уединившись, накинули шелковый шнур на
шею, а в предсмертном письме Вашем написано: "...считая Вас другом, не
предполагал в сердце друга склонности к измене..."; Вы думали уязвить
ничтожного Мао, но были не правы, ибо северный варвар, преступивший
пределы Поднебесной, ненадолго сохранит верность диким законам степей.
Пришедшие растворятся, приняв традицию и обычай, а власть останется
властью, и потому должно служить власти, пусть даже отвратительно потной,
тем самым приближая приобщение ее к вершинам разума; а растрепанные духи
Севера быстро поймут красоту и пользу прически, поселившись в лаковых
покоях Чжуннанхая... [Чжуннанхай - императорский дворец в Пекине]
старец. - Обнаружены ли в округе селения?
Ульджай.
глупый неумеха?
промедлений, они властнее глаз Бурундая. Почти двадцать десятков были
взяты с налета; некоторых Урусов убили сразу, в назидание остальным, еще
нескольких позже, в подтверждение строгости. Многих ли с(r)ел мороз?
снега по первому слову почтенного старца...
будет лучше. Но старик разгадывает нехитрую уловку; он щурится, и в улыбке
его - одобренье.
довольствуясь немногим, обретешь желанное, стремясь к излишнему, утратишь
полученное...
чистый, как невеста в день смотрин. Кисть припадает к тушечнице и пьет,
готовясь продолжить благородный труд.
мысли. Цзиньши сожалеет о себе, лишенном семьи; город горел, и косматые
всадники метались по улицам, и порядок войны предполагал, что девицы Мао,
и внучка, и почтенная госпожа супруга станут добычей; так и случилось, и
это было невыносимо больно, но и справедливо, ибо война послана в пять
стран света могучим Тяньпыном [Тяньпын - древнекитайский бог войны, горя и
смерти], и не смертным отменить ее; затем и надлежит упорно трудиться,
чтобы грабитель прекратил разбой и ощутил себя властью, взимающей
налоги... А для этого ему нужно показать, что такое настоящая власть.
непорочность бумаги.
мгновенно, словно пройдя сквозь полог, в шатре возник клешнерукий.
осуждения. Накажи себя...
лицо бритоголового.
пушистого ковра - и сгинул.
могилу ученики, не воскурят благовония, почтительно радуя наставника
успехами в продолжении его дел. Где птенцы моего гнезда? Их нет.
Чжу-Семирукий остался навеки в дымных развалинах Учана; Вэй и Хуа легли на
плаху, купив жизнью своей жизнь варварского наместника; безвестно сгинул с
отрядом во тьме вылазки Тигренок Дэн, а Ван Цаопи, любимейший и
неблагодарный, проклял учителя, не пожелав довериться и следовать за ним.
И только глупый Лю остался обогреть старость. Было сказано ему: наука
возглавлять - не искусство биться, она не терпит небрежных к разуму;
избирая путь к совершенству, гляди ввысь. Он же предпочел смотреть вдаль и
теперь легко пробивает кулаком речной лед, желая напоить цзиньши студеной
водой, но учеником ему уже не быть никогда, только прислужником.
чеканным лицом Ульджая.
кровь в дни упадка и слабости разбавляет загустевший багрянец в жилах
детей Чжунго [Чжунго - Срединная страна, самоназвание Китая] и бодрит
угасающий дух! Как он ел, этот юный дикарь, как разгрызал белую кость
желтыми зубами, неопрятно глотая жир! Он - зверь, и это хорошо, ибо он еще
и человек. Лицо варвара отмечено печатью ума и власти; такие, как он, -
хорошее приобретение, и спустя век потомки их станут гневно отрицать
родство с дурно пахнущими наездниками. Он похож на Ван Цаопи, бедный
грязный мальчик, и я не отказал бы ему в уроках победы... Увы! слишком
коротка жизнь, и долго еще ждать всходов: только внук внука этого юноши
освоит премудрость четырех сокровищ кабинета ученого [бумага, тушь,
тушечница и кисть] и, глотая на досуге душистый чай, будет с тревогой
смотреть на север...
его, с ужасом понимая, что видит еще одно волшебство. На глазах
бессмысленные линии сплетались воедино, образуя ясный рисунок, рисунок
этот был городом, которого пожелал Бурундай.
невысокие башни, и ворота, и стена, образующая неровный круг; а еще увидел
Ульджай обрыв, по которому так трудно наступать, и, увидев, понял вдруг,
кому и за что дается пайцза...
следует, не вникая в суть помехи, испробовать иные средства...
выбросил на ковер перед Ульджаем квадратные ломтики плотной бумаги,
очерченные по краям багровой каймой.