Чтение 20–й страницы книги ~Черный столб~

историю о черепахах.

И Норма принялась читать роман "Властелины недр", печатавшийся с
продолжением в "Дейли телеграф", - нескончаемый бойкий роман о полчищах
неких огненных черепах, которые вылезли из земных недр и двинулись по
планете, сжигая и губя все живое, пока их предводитель не влюбился в
прекрасную Мод, жену торговца керосином.

Страсть огнедышащего предводителя как раз достигла высшего накала,
когда в дверь постучали и вошли Али-Овсад, Кравцов и Оловянников.

- Кажется, вы правы, Уилл, - сказал Кравцов, подсаживаясь к койке
шотландца. - Надо перерезать Столб атомной бомбой.

- Да, - ответил Уилл. - Атомная бомба направленного действия. Так я
думал раньше.

- А теперь?

- Теперь я думаю так: мы перережем Столб атомным взрывом, и магнитное
поле придет в норму. Но Столб все равно будет лезть и снова достигнет
ионосферы. Снова короткое замыкание.

- Верно, - сказал Кравцов. - Как же, черт возьми, его остановить?

- Наверно, он сам остановится, - сказал Али-Овсад. - Пластовое
давление выжмет всю породу - и остановится.

- На это, Али-Овсад, не стоит рассчитывать.

- Позавчера, - сказал Оловянников, - журналисты поймали Штамма в
салоне, зажали его в углу и потребовали новостей. Конечно, ничего выведать
не удалось, - просто железобетонный человек, - но зато он стал нам
излагать свою любимую теорию. Вы слышали что-нибудь, Саша, о теории
расширяющейся Земли?

- Кое-что слышал - еще в институте были у нас споры.

- Очень странные вещи говорил Штамм. Будто Земля во времена палеозоя
была чуть ли не втрое меньше в поперечнике, чем теперь. Это что - серьезно
или дядя Штамм шутит?

Кравцов усмехнулся.

- Не говорите глупостей. Лев. Штамм скорее... ну, не знаю, укусит
вас, чем станет шутить. Есть такая гипотеза - одна из многих. Дескать,
внутреннее ядро Земли - остаток очень плотного звездного вещества, из
которого некогда образовалась Земля. Ядро будто бы все время
разуплотняется, его частицы постепенно переходят в вышележащие слои и...
ну, в общем расширяют их. Все это, конечно, страшно медленно.

- Вот и Штамм говорил, что внутри Земли возникают новые тяжелые
частицы - протоны и нейтроны, кажется, - и наращивают массу Земли. Но
откуда берутся новые частицы?

- В том-то и вся сложность вопроса, - сказал Кравцов. - Я сейчас уж
не очень помню, а тогда мы бешено спорили об этой гипотезе; у нас одно
время преподавал ученик ее автора - Кириллова... Откуда берутся новые
частицы?.. Помню разговор о взаимном переходе поля и вещества, качественно
разных форм материи, этот переход и создает впечатление... как бы рождения
вещества. В общем, тут совместное действие гравитационного,
электромагнитного и каких-то других, пока неизвестных полей... Что
говорить, только единая теория поля открыла бы нам глаза.

- Уж не хотите ли вы сказать, мистер Кравцов, - раздался насмешливый
голос шотландца, - что наш дорогой Столб состоит из протонного или
нейтронного вещества?

- Нет, мистер Макферсон. Я просто припоминаю гипотезу, которую
исповедует наш дорогой Штамм.

- А вы что исповедуете?

- Гречневую кашу, Уилл, вы же знаете. - Кравцов взял со стола и
повертел в руках пластилиновый самолетик. - Я смотрю, в вашем творчестве
появилась новая тематика.

- Дайте-ка сюда. - Макферсон отобрал у него фигурку и смял ее в
комок.

- Все-таки хорошо, Уилл, что вы стали буровым инженером, а не
скульптором, - заметил Кравцов.

- Вы всегда знаете, что хорошо, а что плохо. Всезнающий молодой
человек.

- Вот не думал, что вы обидитесь, - удивился Кравцов.

- Чепуха, - сказал шотландец. - Я не обижаюсь, парень. Мне только не
нравится, когда вы лезете в драку с американцами.

- Вовсе я не лез, Уилл. Не такой уж я драчливый.

Помолчали немного. Мигало пламя в керосиновой лампе, по каюте ходили
тени.

- Я много спать теперь хочу, - сказал вдруг Али-Овсад. - Раньше мало
спал. Теперь много хочу. Наверно, потому, что магнитное поле неправильное.

- Теперь все можно валить на магнитное поле, - улыбнулся Кравцов. -
Или на гравитационное.

- Гравитация, - продолжал Али-Овсад. - Все говорят - гравитация. Я
это слово раньше не знал, теперь - сплю и вижу: гравитация. Что такое?

- Я же объяснял, Али-Овсад...

- Ай, балам, плохо объяснял. Ты мне прямо скажи: тяжесть или сила? Я
землю много бурил, я знаю: земля большую силу внутри имеет.

- Кто же спорит? - сказал Кравцов.

- Недаром в русских сказках ее почтительно называют "мать - сыра
земля", - заметил Оловянников. - Помните, Саша, былину о Микуле
Селяниновиче?

- Былина? Расскажите, пожалуйста, - попросил Уилл.

"До чего любит сказки, - подумал Кравцов. - Хлебом его не корми..."

- Ну что ж, - со вкусом начал Оловянников. - Жил-был пахарь, звали
его Микула Селянинович. Пахал он однажды возле дороги, а сумочку свою с
харчами положил на землю. Пашет, на солнышко поглядывает - успеть бы. Тут
едет мимо на могучем коне Вольга-богатырь. Едет и скучает: дескать, некуда
мне свою силу богатырскую приложить, все-де для меня легко и слабо.
Услыхал Микула Селянинович, как богатырь похваляется, и говорит ему:
попробуй, подыми мою сумочку. Ну, экая важность - сумочка. Нагибается
Вольга, не слезая с коня, берет одной рукой за сумочку - не получается.
Пришлось спешиться и взяться двумя руками. Все равно не может поднять.
Осерчал Вольга-богатырь, да как рванет сумочку - и не поднял ее, а сам по
колени в землю ушел. А Микула Селянинович толкует ему: мол, тяга в сумочке
от сырой земли.

- Хорошая сказка, - одобрил шотландец.

- С острым социальным смыслом, - заметил Кравцов.

- Микула олицетворяет мирный труд, а Вольга - богатырь.

- Может быть, и так. А может быть, просто ваши умные предки
почувствовали непреоборимость земного тяготения. Вон где берут начало
фантастические предположения нашего времени... Микула - как вы говорите?

- Микула Селянинович, - сказал Оловянников.

- Да. Его сумочка - и уэллсовский кейворит. А, джентльмены?

- Теперь я скажу, - заявил Али-Овсад, тронув пальцем черное пятнышко
усов в углублении над губой. - Совсем давно был такой Рустем-бахадур
[богатырь (азерб.)]. Он когда ходил, его ноги глубоко в землю
проваливались.

- Такой тяжелый был? - спросил Оловянников.

- Зачем тяжелый? Я разве сказал - тяжелый? Просто чересчур сильный
был. Такой сильный, что хочет тихо наступить, а нога полметра в землю
идет. Тогда пошел Рустем к один шайтан, говорит: возьми половину моей
силы, спрячь, а когда я старый буду, приду - возьму...

Кравцов встал, заходил по каюте, тени на стенах заколыхались,
запрыгали.

- Как бы сделать, - проговорил он, остановившись перед койкой Уилла,
- как бы сделать, чтобы сила Столба заставила его самого войти в землю?..
Только его собственная сила справится с ним.

- Хочешь перевернуть Черный столб? - засмеялся Али-Овсад. - Ай,
молодец!

Кравцов томился у входа в салон. Там шло очередное совещание ученых.
Гул голосов за дверью то усиливался, то стихал. По матовому стеклу двери
равномерно проплывала тень: кто-то из ученых расхаживал по салону взад и
вперед.

"Какого дьявола я торчу здесь, - думал Кравцов. - Им не до меня.
Лучшие геофизики мира собрались здесь, мозговики, лауреаты всех, какие
только есть, премий. А я полезу со своей корявой идеей?.. Использовать
силу самого Столба - тоже мне идея..."

В глубине души Кравцов, разумеется, знал, что ему нужен только повод
для разговора с Морозовым. Невтерпеж уже это ожидание и неизвестность. Да,
он наберется дерзости и спросит напрямик у Морозова: сколько еще ждать?

Стюард с подносом, заставленным бутылками и сифонами, шмыгнул в
салон. В приоткрывшуюся дверь Кравцов увидел чью-то обширную лысину и
чьи-то руки, держащие лист ватмана; услышал обрывок фразы на ломаном
русском: "...не разместите такую установку..."

Установка! Ага, речь у них идет уже о какой-то установке...

Кравцов то валился в кресло, то снова принимался вышагивать по тускло
освещенному холлу. Томительно текло время, подползая к двум часам ночи.

Наконец, отворилась дверь, из салона, переговариваясь, начали
выходить ученые. Токунага с утомленным лицом слушал Штамма, который что-то
ему доказывал. Промокая платком лысину, прошествовал толстяк Брамулья.
Маленький седоусый человечек - профессор Бернстайн - прошел, окруженный
несколькими незнакомыми учеными; один из них был в индийском тюрбане. А
вот из клубов табачного дыма выплыла высокая прямая фигура Морозова с
огромной папкой под мышкой.

Зоркими своими глазами Морозов приметил Кравцова, скромно стоявшего в