деловитые и неутомимые, хотя уже, наверное, лет на сто пережившие свое
время, готовили поля под новые посадки, так что о пище некоторое время мы
могли не заботиться.
убивать друг друга, почти никто на Сэлхе не поверил бы, наверное, что
такое возможно. Да здесь, в этом маленьком сообществе, такого никогда бы и
не случилось. Они просто не поверили бы, если бы я сказал, что вышла такая
директива. Лишь некоторые, те, кто родились не на Сэлхе - да и то не все
из них, а лишь те, кто как личность сформировался в Метрополии, как
Гэптоки, например, или Ба-Кмона - лишь они бы, может быть, поверили.
Потому что каждый из нас примеряет к себе поступки и желания других людей,
их жизненные идеалы и их стремления. И любому из жителей прежнего, мирного
и спокойного Сэлха принятие такой директивы показалось бы диким и
невозможным. Они не поверили бы, и спокойно жили бы, как раньше, не
особенно тревожась о своем будущем. И дождались бы высадки Особых Отрядов.
ничего до тех самых пор, пока Особые Отряды не согнали бы всех их на
остров или куда-нибудь еще и не начали бы быстро и весьма эффективно
производить так называемую "проверку", после которой не остается никого,
кто бы мог рассказать, в чем она заключается. Даже я сам ничего не узнал
бы тогда и тоже, наверное, несмотря на свой статус, подвергся бы
"проверке". Там, где работают Особые Отряды не должно оставаться
свидетелей.
реально и вполне возможно, даже более того - неизбежно. Это здесь, в
маленьком обществе, на малонаселенной планете, где каждый человек
неизбежно воспринимается как личность, здесь такое трудно себе вообразить.
У нас в Метрополии все обстоит иначе. У нас все люди, что тебя окружают,
все человечество - это не отдельные личности, это не кто-то, кого ты
знаешь, с кем ты можешь поговорить, обменяться мнениями, кого ты можешь
любить или не любить. Это - среда обитания, в которой мы привыкли
существовать. Равнодушная, а зачастую и просто враждебная среда. И мы к
ней равнодушны или враждебны. Это среда, а не отдельные люди, и к ней
неприменимы те же чувства, что и к отдельным людям, неприменимы те же
мерки. Каждый из нас, жителей Метрополии, может быть умным и честным
гуманистом или же циником и мизантропом. Он может быть добрым другом или
завистником и подлецом. Он может быть хорошим или плохим, глупым или
мудрым - любым. Но каким бы он ни был, это не изменит его отношения к
среде обитания, потому что человечество как таковое не состоит для него из
людей, отдельных людей, которые имеют все те же недостатки, что и прочие
люди. Человечество слишком велико, людей слишком много, чтобы всех их
можно было так воспринимать. Эволюция нашей психики не успела за развитием
нашей цивилизации, и потому все человечество для нас безлико, оно - некое
отвлеченное понятие, которое можно изучать и исследовать, но которое
нельзя воспринять. Вполне допустимо исследовать среду обитания. Вполне
допустимо преобразовывать ее. И те, кто отдает директивы Особым Отрядам, и
даже те, кто служит в Особых Отрядах - вовсе не выродки какие-то, а самые
обычные люди, занимающиеся самой обычной работой. И если бы можно было
просто суммировать все то горе и несчастье, что приносят люди друг другу
своими действиями, то Особые Отряды и их руководство были бы далеко не на
первых местах в списке злодеев. Их обогнала бы масса философов и
писателей, исследователей и поэтов, которые тоже, хотя и косвенно,
преобразуют среду обитания.
оказался резидент, и он имел доступ в Станцию. Я не знаю, кто это был -
взрыв застал его вне Станции - но я знаю, что он успел связаться с
Метрополией и успел получить директиву. Возможно, в момент штурма он
оказался в поселке и погиб вместе с остальными. Возможно, он ушел из
поселка раньше и остался жив. Возможно, вот сейчас, только что он стоял
рядом со мной, говорил на нашем совете, или же он лежит в палатке с
ранеными и не может уснуть от боли.
Потому что директива об очистке Сэлха - это серьезная вещь. Служба
Контроля работает эффективно, и у Метрополии хватит сил на то, чтобы
выполнить эту директиву, даже если придется ослабить другие участки. Сэлх
- слишком малозначительный мир для повстанцев, чтобы был смысл бороться за
него. Нас никто не станет защищать. Нас просто уничтожат и через некоторое
время вновь откроют планету для колонизации.
Потому что я предал Метрополию.
Возможно, когда-нибудь, если жители планеты сумеют уцелеть, его можно
будет принять за начало отсчета новой эры.
дала о себе знать боль в колене, а потом заломило все тело. Защитная форма
вещь, конечно, хорошая, но это не скафандр третьей категории. И будь я
метров на триста ближе к эпицентру, мне переломало бы взрывной волной все
ребра. Будь я ближе еще на сотню метров, и меня не спасло бы уже ничего.
минут, потом снова вставал и шел дальше. Потом зарядил дождь, и ветер
усилился, и все вокруг было застлано дымом, и некоторое время я даже
думал, что потерял направление, но все же крался вперед и вперед,
ориентируясь скорее не по виду местности - ничего вокруг узнать было
невозможно - а по интуиции. И вышел на тропу, что вела наверх, к Станции.
На то, что когда-то было тропой.
что надо делать, и через четверть часа дезактивация была завершена и
открылась дверь во внутренние помещения. Я не заметил ничего необычного. Я
вообще ничего не заметил - мне было не до того. Я кое-как, через силу
стянул с себя защитную форму, доплелся до своей койки и свалился на нее.
Мне стоило больших усилий тут же не провалиться в небытие, потому что это
могло означать смерть. Наощупь я открыл стенную панель у изголовья,
нащупал в аптечке дезактивант и налепил его на левое плечо. И только после
этого потерял сознание.
шатаясь вышел к главному пульту. Только там я заметил, что на Станции
кто-то побывал. Он не оставил никаких следов - ни личных вещей, ни записей
в журнале. Он просто вышел на связь с Метрополией и открытым текстом
сообщил о конфликте. Через сутки он получил директиву об очистке Сэлха и
ушел со Станции.
неразумно. Три дня пробирался лесами к ферме Диайка, где размещался штаб
Румбо перед штурмом поселка. И не нашел там никого. Лагерь, в котором жили
и обучались те, кто готовился к штурму, оказался пустым. Я не нашел там
ничего - ни провизии, ни оружия. Правда, на острове трудно умереть от
голода, но мне необходимо было добраться до Континента, поскольку только
там я мог рассчитывать на спасение.
Дом был разрушен, но на другом конце поля стояло небольшое строение из-за
которого тянулась вверх струйка дыма. Минуть пять я стоял на опушке,
наблюдая за ним, но люди, если они там и были, находились с другой стороны
строения. На всякий случай я повесил свое оружие на сук росшего на опушке
дерева и не спеша пошел к строению прямо по посадкам Гла-У, инстинктивно
стараясь не наступать на молодые растения, хотя теперь в этом не было
никакого смысла. Сразу же на другой стороне поля послышалось недовольное
верещание кибера-культиватора, но приближаться ко мне он не стал. А из-за
угла строения вышла молодая женщина с карабином в руках.
Она меня тоже узнала и медленно опустила карабин, смотрела, как я иду
через поле. Стояла удивительная тишина, только кибер-культиватор заливался
вдалеке недовольными трелями и не замолк даже тогда, когда я ступил на
ровную землю перед строением.
- Ты из поселка?
вытоптанной площадке был сооружен очаг из кирпичей, в нем горел костер,
над костром висело на палке два котелка.
сдвинула крышку с одного из котелков и помешала варево. Ответила не сразу:
тебя же ветром шатает.
действительно неважно выглядел - за трое суток с дезактивантом я потерял
килограммов пятнадцать, а это тяжело даже для здорового. Но зато я был
жив.