боялся, что последние слова старого илбэча окажутся ошибкой но еще больший
хоть и неосознанный страх вызывало предположение, что они истины. Потому и
жил целый год так, словно никто ему ничего не говорил, и вообще, никакого
далайна на свете нет. Но теперь пришло понимание, и, сидя на прелой листве
и трясясь от озноба, Шооран шептал непослушными губами:
передумал, и он остался таким же как был... Или вообще, дар илбэча
неподвластен хозяину и переходит к кому попало, не считаясь ни с чьим
желанием... Ну с чего он решил, будто стал илбэчем?
увидел мечущиеся холмы волн, шипящую пену, насыпь разбитых тел вдоль
побережья. Ну конечно, ведь сейчас мягмар, на далайне буря, и строить
нельзя. Обрадованный отсрочкой Шооран поспешил обратно в обжитой
алдан-шавар, к привычным делам, подальше от неизвестности.
дававшие повторить поход к далайну. Каждый вечер Шооран стыдил себя и
говорил, что завтра он непременно... но завтра снова занимался чем-нибудь
другим. Должно быть, с такими же мыслями старик плел кольчугу или сушил
неимоверные запасы наыса, намереваясь затем сходить и привести на свой
оройхон семью охотника. Наконец, в один из вечеров Шооран попросту спрятал
свою одежду, а у постели положил стариковы буйи и тяжелый жанч, чтобы
утром не было никакой отговорки, что мол заработался и не успел.
стелющимся облакам, и неуверенно начал:
менялось, ни вблизи, ни вдалеке. Далайн спал, ему не было дела до
заклинаний беспомощного мальчишки. Со смешанным чувством облегчения и
разочарования Шооран опустил руки.
Ему не надо бояться людей, и Ёроол-Гую до него не больше дела чем до любой
твари на оройхоне. Страшное проклятие, прозвучавшее прежде сотворения
мира, не имеет к нему никакого отношения! Он будет счастлив в жизни,
долгой, безмятежной, скучной... Плечи Шоорана затряслись от рыданий, он
отвернулся от далайна и, словно сдавшийся Ёроол-Гую Ван, пошел назад, к
прозрачным ручьям, туйванам, одиночеству.
временами его одолевали приступы беспричинной хандры. Зато его полностью
оставил страх пред далайном, такой странный для человека, выросшего на
мокром оройхоне. В случае нужды, Шооран спокойно шел к побережью, опасаясь
Ёроол-Гуя и его младшего брата не больше, чем те заслуживали. А когда
пришел новый мягмар, то Шооран, натянув поверх жанча кольчугу - давняя
встреча с пархом не забылась! - пошел на заготовку кости, чтобы поправить
износившийся инструмент. Жертв владыке далайна Шооран приносить не стал -
уважения к Ёроол-Гую в нем заметно поубавилось. Зато устроил охоту и
неожиданно легко загнал четырех крупных тукк. Прославленное мясо тукки
припахивало нойтом, раз попробовав, Шооран не стал его есть. Зато шкуры
тщательно обработал и, припомнив давние мамины уроки, сшил себе пару
башмаков - высоких, защищающих ногу до середины голени, непроницаемых для
нойта и, как мечталось в детстве, с иглами вправленными в носок и пятку.
Башмаки получились великоваты, но Шооран не без оснований надеялся
подрасти еще, хотя уже сейчас богатырская кольчуга была ему впору, если
одевать ее поверх жанча.
доспехе. Где-то в непроходимых землях лежал мертвый уулгуй, вернее, то,
что осталось от него за два года. Вряд ли до этого места слишком далеко. К
тому же, теперь он значительно сильнее чем тогда, у него есть прекрасная
одежда и сколько угодно смолы и сока туйвана, чтобы пропитать губку. А
глаза можно защитить выскобленной чешуей. В таком виде не страшно
отправиться в путешествие хоть через все гиблые земли.
рассуждал, что царский обруч ему, конечно, не найти, а вот из многих тысяч
дисков должно же уцелеть хоть несколько... Старался представить, как можно
пустить костяные бляхи в дело, чем их скреплять, как вообще строить
доспех, которого он ни разу не видал, ведь наверняка не у всякого одонта
есть в сокровищнице подобная вещь. Но под этими внешними мыслями словно
нойт под присохшей корочкой скрывались другие - о людях. Не о маме, и не о
старике - их можно было вспоминать открыто, а о тех, кого он оставил
уходя, и кто возможно, до сих пор живет на Свободном оройхоне и в стране
вана. Шооран представлял, какие словечки отпустит по поводу его снаряжения
старый Хулгал, как заохает соседка Саригай и сбегутся отовсюду ее дети.
Видел, как сгорающий от зависти, но не смеющий тронуть одетого словно
цэрэг Шоорана, Боройгал срывает дурное настроение на замордованных женах.
Пытался догадаться, какие чувства испытает Мунаг. Пожалеет, наверно, что
прогнал его. Короче, размышляя о доспехе из уулгуя, Шооран на самом деле
тосковал о людях, хоть они и не стоили этой тоски. Но Шооран больше не мог
жить в одиночестве. Ему исполнился дюжина и один год, а это плохой возраст
для отшельничества.
мертвой полосе и здесь остановился. Ему стало страшно, он понял, что не
дойдет. Слишком сильно въелся в память запах горящего нойта, он
парализовал ноги. Шооран не мог заставить себя ступить в огненное болото.
Дороги не было.
нагромоздив новый. Удушливый пар разъедал горло даже сквозь ароматическую
губку. Жгло глаза. Не было дороги к людям, была лишь вечность, полная
одиночества.
впавший в младенчество и замесивший небывалую кашу-малашу.
стегнул их. Явилась пена, следом за ней - твердь. Перед воспаленным взором
Шоорана повторялось чудо творения, но старого илбэча не было рядом, все
вершилось по воле Шоорана. И Шооран - полумальчик-полумужчина, измученный
одиночеством и раздавленный внезапно обретенной силой - не выдержал. Он
вздрогнул, попятился, заслонившись рукой, и тут же очнувшийся далайн смял
не успевшую окаменеть постройку, ожившая влага взломала поверхность
неродившейся земли, канули в глубину призраки суурь-тэсэгов.
и две недели не показывался оттуда. Лишь созревший урожай заставил его
выйти на поверхность. Ни о каких доспехах Шооран больше не думал,
случившееся отодвинуло вглубь даже тоску по людям. Постепенно страх угас.
Теперь свою неудачу Шооран расценивал философски: знал - не получилось
сегодня, получится в следующий раз. В конце-концов, первая тукка у него
тоже сбежала, а потом оказалось, что изловить тукку не так уж и сложно.
не случалось, лишь вечерами доставал старикову карту и подолгу
рассматривал ее, водя пальцем по линии побережья и бормоча под нос.
Пересчитал оройхоны - отдельно мокрые и сухие. Измерил далайн. Выходило,
что в нем может поместиться еще без малого пять двойных дюжин оройхонов.
Никто из илбэчей прошлого так много не строил, даже великий Ван, как
гласило предание, сумел поставить лишь три двойных дюжины новых островов.
Отыскал Шооран на карте свой оройхон, а вооружившись тростинкой и черной
краской добытой из брюшка тайзы, обозначил ту землю, что поставил при нем
старый илбэч. Успел ли старик сделать что-нибудь еще, Шооран не знал, и на
этом месте карта обрывалась.
попытку, ведь именно этот срок называл старик, предупреждая о набегах
Ёроол-Гуя. Но Многорукий так и не появился, и Шооран напрасно проводил
время на верхушке суурь-тэсэга, ожидая чудовище, которое прежде видел лишь
раз. Зато потом пришлось наверстывать упущенное, приводя в порядок
осыпавшееся поле. Как бы ни обстояли дела, Шооран привык есть хлеб и не
собирался отказываться от него.
необходимо было восстановить, так что назначенный срок прошел
безрезультатно, а там уже и мягмар близился - дюжина второй в жизни
Шоорана и третий со дня смерти мамы. Два месяца, как и следовало ожидать,
превратились в полгода.
ему было не нужно, просто хотелось доказать себе самому, что выползшие из
шавара хищники больше не страшны ему. И как нарочно снова встретил парха,
возможно того самого, что три года назад. Гигантский гвааранз был,
конечно, сильнее и опаснее, но во время мягмара, попав на поверхность,
терял агрессивность и лишь отбивался от наседавших охотников. Парх и на
поверхности продолжал оставаться активным хищником. Но сейчас ему
встретился не умирающий мальчик, а полный сил и отлично вооруженный юноша.
У Шоорана был с собой гарпун и припасенный на тукку хлыст, которым он уже
неплохо владел. Когда парх неожиданно прыгнул, Шооран встретил его ударом
хлыста. Удар ничуть не повредил зверю, сражаясь в шаваре за самку, старый
парх случалось часами хлестался с соперником. Тем более, что этот враг
оказался одноусым. Парх мгновенно, как привык во время свадебных дуэлей,
заплел усами хлыст, вырвал его из рук Шоорана и пополз вперед, широко
раздвинув серповидные жвалы. Но Шооран, потеряв хлыст, обежал недавно
прыгнувшего и потому неповоротливого зверя и вогнал гарпун под
топорщащуюся на спине чешую. Парх завертелся, беспорядочно хлеща усами.
Шооран отпрыгнул в сторону и, укрывшись за тэсэгом, принялся кидать в
раненого зверя камни. Потом, изловчившись, подхватил оставленный пархом
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Махров Алексей
Конан-Дойль Артур
Прозоров Александр
Маккэфри Энн