называли подчас берендеи это озеро Теплынским морем. Море и есть...
веретенообразные ладьи - с высокими мачтами и вздыбленным частоколом
весел. Вдоль линии прибоя, отбитый от нее глыбами волнореза, тянулся
неглубокий ров с округлым дном, в дальнем конце которого громоздилась
ни на что не похожая махина - этакая огромная желобчатая качель с
перечапом [Перечап (берендейск.) - перевес, чебурах.] посередине.
вместе да заставь отстроиться - как раз и вышла бы целая слободка.
Судя по доносящейся снизу громкой перебранке подобрались здесь сплошь
берендеи, хотя обликом они скорее напоминали тех же беженцев из Черной
Сумеречи... Хотя среди них и впрямь могли затесаться погорельцы -
язык-то один что у тех, что у других...
широкой деревянной лопатой в руке.
напустился он на Бермяту. - Третий день вас ждем-пождем!.. Весь берег
- в золе, повернуться негде, розмысл бранится на чем свет стоит...
- нимало не забоявшись, равнодушно объяснил тот. - Новый снаряжать
пришлось... Ты давай говори, откуда золу брать?
сделает! В темноте, что ли, грузить будешь?..
как тебя волхвы в жертву принесли. Мы услышали - чуть животики не
надорвали...
на оглоблю, иначе тут же бы и ополз у копыт своего савраски... Тот!
Тот самый, которого давеча волхвы спустили в бадье к навьим душам...
Выходец из преисподней казался столь живехоньким, что, лаючись с
Бермятой, даже несколько раз лопатой на него замахивался. Наконец
сдался и, огрызаясь через плечо, потрусил обратно - искать какого-то
там розмысла...
золы лег зловещий красноватый налет, и древорез вновь запрокинул
голову. Теперь уже было ясно, что светлое и тресветлое наше солнышко
падает не на него, а именно в Теплынь-озеро. И все равно зрелище
наводило ужас. А с той стороны точно так же нависало еще одно -
греческое...
А ты думал, почему Вытекла никогда не замерзает? Она ж из
Теплынь-озера течет... Только ты вот что... - прибавил он вдруг
озабоченно. - Шапку держи. Ветрено будет...
переходящий в рев. Это ревело светлое и тресветлое наше солнышко.
Огромное вишнево-красное ядро, расталкивая воздух, летело почти
отвесно в Теплынь-озеро. Лоб обдало жаром, горячий ветер рванул
одежонку. Кудыка не выдержал и плотно зажмурил глаза. Понижающийся вой
рос, давил, нажимал на плечи - и вдруг завершился столь страшным,
оглушительным шлепком и шипением, что древорез пал на четвереньки и
сам заголосил по-волчьи...
грохотом о волнорез, а веретенообразные ладьи, взлетая и падая,
устремились на веслах туда, где в клубах белого пара всплывал,
медленно вздымаясь из воды, иссиня-черный пупырь, всего несколько
мгновений назад бывший ясным солнышком... Все это Кудыка разглядел и
запомнил навсегда, потому что не разглядеть всего этого в ярком сиянии
нависшего греческого светила было просто невозможно. А уж не запомнить
- тем более...
приходилось бороться за собственную жизнь, просыпались в нем силы
немеряные. Одного волхва он так припечатал к замшелому стояку цепного
ворота, что тот, оглушенный, сам чуть не упал в черное жерло колодца.
Второго он затеялся душить, катаясь с ним по вымощенному плоскими
камнями капищу.
посох и повернулся к оробевшим погорельцам.
Чего стали?.. А ну пособите волхву!.. Да не бойтесь, грехом не
сочту...
помощь изнемогавшему в единоборстве служителю. Вшестером Докуку мигом
стиснули, шмякнули, вышибли из него временно дух, связали узлом и
смотали в клубок.
жертвенного ворота, древореза бережно опустили в бадью, потом,
потормошив, оживили простершегося на плоских камнях подручного волхва,
того, что Докука в самом начале приложил к стояку. Охая и покряхтывая,
служитель взялся за гнутую рукоять, другой - за другую, кудесник вынул
железный клин, и тяжко покачивающаяся бадья ушла на цепях в
непроглядный мрак преисподней. Вскоре в колодце звучно гукнуло - это
дубовое дно низкой широкой кадки коснулось камня.
решил, что ради такого сброда хвалебную песнь солнышку даже и петь не
стоит. Насупился и, покряхтывая от скупости, направился к высокой
поленнице - отсчитать обещанные десять берендеек. Выбирал, придирчиво
осматривая каждую, и вот что дивно-то: откладывал ведь самые дорогие -
глубокой, чуть не сквозной резьбы. Погорельцы лишь переглядывались
изумленно.
растроганно главарь Пепелюга, с поклоном принимая из рук кудесника
охапку идольцев.
глубины колодца грянул грозный нелюдской голос:
придушить, так вашу перетак?..
утробный рык навьего мира, присели чумазые да и кинулись все стремглав
от капища, не растеряв при этом, однако, ни единой берендейки...
склонилась угрюмая, будто из камня выветренная харя.
стиснули, от души. Да и шмякнули тоже...
преисподней, снова возносясь главою к светлой округлой дыре, которой,
так получается, завершалась внизу труба колодца. - Неча зря бадью
занимать...
низкую дубовую боковину бадьи на каменный пол.
житель и показался Докуке великаном.
круглой дыры в низком потолке - и дневной свет разом иссяк. Зато
обозначилась поставленная торчмя на пол стеклянная греческая лампа.
Еще одна висела под потолком на крюке. В желтоватом их мерцании
стоящему окарачь Докуке удалось разглядеть часть пыльной стены из
тесаного камня, да толстые дубовые брусья, перехлестывающие долгий,
узкий потолок.
до жути похожий на того, с кочергой, что вылез из-под земли во время
битвы на речке Сволочи...
поднимаясь на ноги. То ли жив, то ли помер - ничего не понять...
роста, разве что покоренастее чуть, покряжистее.
розмыслу тебя вести?.. - Обернулся и вдруг рявкнул на кого-то: - Да
будете вы сегодня грузить или нет?.. Руки вон уже, чай, вися,
отболтались!..
нагольном полушубке - стояла, прислонясь к высоченной до потолка
поленнице резных идольцев, увязанных мочальными волокнами в небольшие
охапки, другая же - в подоткнутом сермяжном зипунишке - опиралась на