поначалу отмечено не было.
Единорога, ничего при этом не ощущая, кроме смутного раздражения. Иногда я
забывал это делать - и тогда мне вежливо напоминали. Я согласно кивал,
вновь неловко пристраивал мертвые пальцы на рукояти меча и шел дальше. Или
продолжал стоять. Или сидеть. Или лежать.
все же во мне оставалось, потому что все чаще я думал об оставшемся дома
ноже для одного-единственного ритуала.
вечеру.
и, когда кузнец обернулся, без всякого выражения сказал:
вежлив, но настойчив. И почему-то старался не смотреть мне в глаза.
улице уже в самом деле темно, и дом мой неблизко, и лошади у меня под
рукой нет, и...
ночь в доме Коблана.
сидела она не так, как следовало, но это не имело никакого значения -
прицепил к поясу ножны с Единорогом и направился к двери.
рукой, а потом - железным придатком. Долго никто не появлялся. Наконец за
дверью послышались неторопливые грузные шаги хозяина дома. Шаги
остановились перед дверью, но открывать Коблан явно не торопился.
впрямь домой пойдешь.
закипать раздражение. - Я должен вернуться домой!
и должен - то мне. Во-первых, должен у меня в доме жить - это раз.
Во-вторых, за руку твою железную да за работу мою тяжкую - это два будет.
Так что сиди тихо и не буди меня.
- За руку бесполезную? Сколько, кузнец? Устад! - в последнее слово я
вложил уже откровенное презрение.
и кому должен, - отозвался он по-прежнему равнодушно. - А дома у тебя
Иблиса с два от руки польза будет. И тогда мне моих денежек не видать. Так
что кончай орать и иди упражняйся. Вот как сожмешь железные пальцы -
выпущу и плату соглашусь взять. А до того - сиди. Кормить буду, поить
буду. Отхожее место сам знаешь где - и не мешает, и под боком, и не
сбежишь...
прямо из моей комнаты. Сам дворик был обнесен глинобитным глухим дувалом в
три моих роста, и сбежать оттуда можно было лишь через... в общем, никак.
вернешься, - философски закончил Коблан, и его шаги удалились с прежней
неторопливой весомостью.
одного из наиболее известных и знатных граждан Кабира да и вообще эмирата
- МЕНЯ запер у себя в доме свихнувшийся кузнец?!
подмастерьев принесли мне завтрак. Едва заслышав звук отодвигаемого
внешнего засова, я поспешно поднялся со своей кровати, на которой пребывал
в полном унынии - но подмастерья спешно опустили на пол у порога поднос с
едой и успели скрыться за дверью, прежде чем я пересек комнату. Лязгнул
засов, я от злости пнул ногой безвинный поднос и в бессильном возмущении
замолотил в дверь руками.
более...
комнату. Кузнец внимательно выслушивал все мои гневные тирады, а затем
садился к столу и начинал вещать нечто туманное, наводящее на мысли о том,
что Коблан действительно малость тронулся, а теперь пытается заодно свести
с ума и меня.
Тем не менее, надоедливый и навязчивый, как жужжание мухи - только очень
большой мухи! - голос Коблана все же проникал в мое сознание, и я помимо
воли отмечал, что кузнец говорит что-то о "живой стали", о духовной связи
человека с его оружием и о том, что если очень захотеть, если поверить...
старинных легенд или бреднями самого Коблана - но только после каждой
такой "беседы" кузнец брал мою мертвую руку своей лапой и сжимал
металлические пальцы на рукояти моего Единорога.
немалых усилий.
один, и мысли мои путались, в голове роились странные, дикие образы, и
временами я начинал думать, что кузнец в чем-то прав, и я даже пытался -
честно пытался! - сомкнуть холодные пальцы... и, естественно, у меня
ничего не получалось.
неверия просто не могли сжаться - мертвые, бессмысленные куски железа...
совершенно очевидная мысль. Вернее, даже две чудовищных, но оттого вдвойне
очевидных мысли.
любимые блюда - а что я люблю, знали очень немногие, и это существенно
сужало круг возможных пособников Коблана; кроме того, эти блюда были
приготовлены так, что круг сужался до одного-единственного человека: моего
дворецкого Коса ан-Таньи.
Конечно, здесь у меня не было кусунгобу - но я подумал, что Тот, кто ждет
меня в раю, не обидится, если на пороге двери, ведущей к нему, на этот раз
будет лежать не ритуальный нож, а мой меч Дан Гьен по прозвищу Единорог.
когда я взял меч в левую руку и медленно поднес его лезвие к горлу, я
понял, что не смогу.
и другие фамильные мечи Анкоров Вэйских, чтобы лишать жизни своего
нынешнего владельца. Чтобы оборвать Южную ветвь рода Анкоров.
боялся - мне уже нечего было терять; но ЭТО было выше страха смерти и
острее желания уйти.
пока не хочет меня видеть.
в положенное время явился в мою темницу, чтобы продолжить свои до смерти
надоевшие душеспасительные беседы, я заявил ему, что у меня есть
высочайшее поручение эмира Дауда, что имеется специальный фирман на мое
имя, и что если кузнец немедленно не выпустит меня, то будет считаться
государственным изменником со всеми вытекающими отсюда последствиями.