эти мысли ушли мгновения, Екатерина Ивановна ждала от него слов, и Данилов
вместо решительной фразы, сам себя упрекая в безволии, произнес:
сидел он у телефонного столика. Бороду теребил. Нет, думал Данилов,
обманываю я себя. Не улетучилось чувство, быльем не поросло. Наоборот,
стало оно очевидней. Вся его натура рвалась к Наташе. Свои-то мысли и
желания он мог смирить, да и должен был смирить их, но вот и впрямь, может
быть, сейчас же следовало отвести от Наташи печали и напасти? Вдруг в сие
же мгновение требовалась Наташе помощь, а потом было бы поздно! Может,
теперь, как к альту несколько дней назад, и к Наташе подбирался бочком,
бочком и на цыпочках пронырливый порученец Валентин Сергеевич, а за ним и
незримые его хозяева?
мгновенно учтено. "А-а! Пусть! - махнул рукой Данилов. - Была не была!"
Иных возможностей он не имел. Он перевел себя в демоническое состояние,
настроился на Наташину душевную волну. Перенестись в Наташину жизнь
невидимым существом или хотя бы заметной глазу пылинкой он не захотел. То
есть такое ему и в голову не пришло, иначе случилась бы гадость, словно бы
он тайно стал подглядывать за Наташей. Он жаждал ее видеть. Но не мог. Он
остался дома у телефонного столика и возбудил аппарат познанья. Он мог
теперь увидеть всю Наташину жизнь насквозь, вглубь и ввысь, но и это было
бы дурно, он не имел никакого права знать Наташино сокровенное без ее
нужды. А уж открывать для себя ее будущее он и вовсе боялся. Оттого
Данилов в аппарате познанья взвинтил лишь систему избирательных точек,
надеясь получить верные сведения только о том, что касалось его нынешней
заботы. И он получил их, но не тотчас же, как полагалось бы, а минуты
через две. Данилов был нетерпелив, рассчитывал почти всегда на себя,
аппаратом познанья пользовался редко, и он в Данилове не то чтобы
заржавел, но, наверное, был плохо смазан, чуть поскрипывал. А Данилов и
забыл, каким маслом смазывать его в условиях Земли - касторовым или
репейным.
Сергеевич и его командиры Наташу не осадили: то ли пожалели, то ли
оставили ее про запас. Причины сегодняшнего состояния Наташи были
внутренние, человеческие, а потому Данилов и не стал в них вникать.
можно было ему в ожидании времени "Ч" нарушать правила договора! Впрочем,
он часто ругал себя задним числом... Данилов вздохнул: что теперь
жалеть-то! Он уверил себя в том, что пока опасность со стороны Валентина
Сергеевича Наташе не грозит. Они, враги его, видно, не слишком верят в
серьезность его чувств к Наташе (не то что к альту), держа его за
ветреника, а если и верят, то ждут, чтобы он вовсе увяз в этих чувствах и
себе на горе наделал дел. Значит, время у них с Наташей пока было - и
следовало им воспользоваться. А там будь что будет, решил Данилов, а там
что-нибудь придумаю, как-нибудь выкручусь и уж не поставлю Наташу под
удар! После депеши о Кармадоне Данилов опять стал беспечным и гулял, как с
воздушными шарами в майский день, с надеждами на то, что его дружба с
Кармадоном и вовсе отменит время "Ч". Да и без Кармадона, полагал Данилов,
он сам обязательно придумает выход из гибельного тупика, сядет как-нибудь
и придумает.
попытался остановить такси человеческим способом. "А! Нарушать так
нарушать!" - лихо сказал Данилов, нисколько не жалея забубенную головушку,
будто в порыве удали. Тотчас же в дверь ему позвонил таксист и спросил, не
он ли, Данилов, заказывал машину из третьего парка. "Да, я", - сухо
ответил Данилов.
звонить Наташе. "Пошли бы заботы Клавдии подальше!" - опять сказал себе
Данилов. Но, подсев к телефону, он разволновался и никак не мог взять
трубку. Раздался стук. Били в дверь металлическим телом. Данилов приоткрыл
дверь, не освобождая цепочки, и увидел парня в мазаном ватнике с
чемоданчиком в правой руке и с гаечным ключом в левой.
раньше, бранил себя, спрашивал, захочет ли теперь Наташа видеть его.
Наташа была спокойна, звонок словно бы и не тронул ее, сейчас она уже
спешила на работу, а вечер у нее был свободен.
Погосян! Я вам, Наташа, оставлю билет в кассе администратора и найду вас в
антракте! Если вы, конечно, захотите прийти...
Клавдии Петровны и решил уделить им, раз уж обещал, часа полтора. А пока
он прибрался в квартире, полил цветы и стер синей суконной тряпкой пыль с
мебели. В прихожей, у вешалки, стоял чемоданчик вчерашнего газовщика,
рядом на полу покоился гаечный ключ. "В кладовку, что ли, их пока сунуть?
- подумал Данилов. - Или вовсе выкинуть? Они уж теперь ему и не нужны..."
физиономией и ждал, когда Данилов откроет ему дверь.
предотвратить аварию.
поведет себя парень. К тому же он и вправду мог прийти из Мосгаза. Утром
вышел по поводу аварии и теперь вот идет. В коммунальных делах Данилов был
жизнью ученный, а потому и приветливый.
кухню. - Я уж давно хотел вас вызвать. У меня две ручки туго
поворачиваются и газ еле идет.
югославскую табуретку и зевнул.
натугой идут. И еще - не могли бы вы этот оранжевый кран духовки заменить
на обычный, белый, а то некрасиво... Я заплачу...
голосом. - Ты и своих не узнаешь!
Данилов с Кармадоном особыми друзьями не были, Данилов имел посредственное
происхождение, а Кармадон с братом - напротив, прекрасное, однако Данилов
среди золотой демонической молодежи считался шалопаем куда более удачливым
и замечательным, и Кармадон с братом. Новым Маргаритом, глядели на него
как кольцо Сатурна на сам Сатурн. И уж каждый раз на контрольных в лицее с
молящими глазами списывали у него гороскопы. Другой бы на месте Данилова
держал Кармадона у себя в свите на побегушках, но Данилов гусарить
гусарил, однако ко всем в отношениях был ровен и великодушен. Теперь
Данилов искренне обрадовался лицейскому приятелю, хотя и жил последние
двадцать лет без всякой нужды в Кармадоне.
подрос, изменился в лице, стал походить на самого себя. Данилов разглядел
его и, как ни старался, улыбки сдержать не смог.
году и теперь напомнил Данилову посетителей блаженной памяти
коктейль-холла на улице Горького, давно уж превращенного в мороженный
дворец. Имел Кармадон витой кок, набриолиненный и напудренный, крапчатый
пиджак с ватными плечами, галстук с розовой, порочной обезьяной, брюки в
обтяжку и туфли на отчаянной самодельной подошве, оранжевой, с рубцами.
Лицо вот только у Кармадона было уже не юное.
можешь воспользоваться моим платьем.
покажи, что носят, я преобразуюсь.
коньяка в бутылке было на донышке. Он расстроился, но тут же вспомнил, что
имеет право перейти в демоническое состояние и воспользоваться средствами
на представительство! Данилов в демоны и перешел. Кармадон без особой
энергии пролистал журналы и тотчас же оказался в усах и густых кудрях до
плеч, приобрел он также замшевую куртку и вельветовые штаны с
замечательным ремнем. Однако казалось, что он не рад свежему наряду. Он
опять зевнул.
Или куда хочешь. Лучший стол накроют! Ты голоден с дороги! Пожелай все,
что есть и чего нет, я тебе тут же любой напиток, любой продукт сыщу!
Демоническое тебе, небось, надоело. Нашу экзотику, небось, подать?
посидим.
Каменистый Артем
Куликов Роман
Ильин Андрей
Муркок Майкл
Курылев Олег
Посняков Андрей