Чтение 20–й страницы книги ~Дочь некроманта~

Не выразить и не описать словами прозвучавшее в его голосе разочарование.
Словно приговоренному к смерти прочли на эшафоте помилование, а миг спустя
объявили, что это не более чем княжеская шутка. То есть это даже было не
разочарование, а именно смертный приговор - всему, всему, всему.

Девочка ощутила, как тряпичная кукла у нее на груди ожила и попыталась
как можно теснее прижаться к хозяйке.

- Смотрите, мастер, - вдруг сказал вампир, указывая на ожившую куколку.

Враг не ответил, неотрывно смотря на девочку, и ее начинало трясти все
сильнее. Она знала, что такое смерть, и отчего-то сейчас очень-очень
захотелось убежать именно туда, где ее не достанет уже никто и никогда. И где
она встретит маму с дедушкой.

- Да, - внезапно выдохнул враг. И шагнул вперед.

- Вы думаете, она сгодится, мастер? - обеспокоенно спросил вампир.

Враг вновь ничего не ответил. Склонился над дрожащей девочкой, размахнулся
и со всей силы влепил ей звонкую пощечину, от которой она кубарем покатилась
по полу.

- Посмотри вокруг, червяк, - услыхала она глумливый голос врага, в котором
не слышалось и следа боли. - Я сделал это с твоей матерью и дедом. Могу сделать
и с тобой. И сделаю, если ты еще раз окажешься у меня на пути. Твое счастье,
мне нужен был мальчишка, так что живи, тварь. И помни мои слова!..

Он шагнул к ней, ударил вторично. Из ее разбитого носа потекла кровь - но
глаза оставались сухими.

Волшебник криво усмехнулся, пнул мертвого дедушку в бок, плюнул на залитое
кровью, застывшее лицо мамы - и пошел прочь, почтительно поддерживаемый под
руку своим слугой-вампиром.

Миг - и они оба скрылись.

Девочка, точно раненый зверек, доползла до тела мамы - и только тогда
заплакала.

Кажется, она даже теряла на время сознание от плача. Ожившая куколка
теребила ее за ухо, и она приходила в себя.

Мама и дедушка лежали совсем-совсем мертвые. Насовсем. Навсегда. Они там,
откуда не возвращаются. Никогда. Она одна. Зачем?..

Ее лицо все еще горело от полученных пощечин. Никогда в жизни никто не
тронул ее и пальцем. Ее никогда не наказывали. Ей всегда все объясняли так,
что она понимала. А за разбитое, сломанное или прожженное никому не приходило
в голову бранить ее. Мама только улыбалась, дедушка усмехался и грозил
пальцем - не больше.

А теперь они лежат, мертвые, и убивший их враг ушел, скрылся в бесконечном
громадном мире, оставив ее одну.

Нет, не совсем одну. Тряпичная куколка. Девочка случайно оживила ее,
неосознанно совершив то, что ей всегда строго-настрого воспрещалось. Впрочем,
что значили сейчас все эти накрепко затверженные запреты?..

Запретов больше нет. Никаких. Тебе понятно это или нет?

Нет больше ни мамы, ни дедушки, ни дяди. И нет больше
никаких запретов.

Она встала, взяла на плечо маленькую тряпичную куклу. Шмыгнула носом,
вытерла рукавом слезы. Она больше никогда не будет плакать. Что более страшное
может с ней случиться?..

Ничего.

Куколка на удивление крепко, точно подкаменная ящерка, вцепилась ей в
курточку, словно говоря - не беспокойся обо мне, я не упаду.

Девочка медленно поднялась. Надо собрать вещи. И надо уходить. Ни в Мосту,
ни даже в Тупике ее никто не знал и никогда вообще не видел. Что она им скажет?
Кто ей поверит?..

И тем не менее она не боялась. Она просто знала - ей надо уходить.
Далеко-далеко отсюда.

Наверное, так находит дорогу к родному дому кошка, потерявшаяся за сотни
лиг от него.

На пороге раздалось деликатное покашливание.

Она подняла голову. Она уже ничего не боялась. И ничему не удивлялась.
Даже уродливому поури, просунувшемуся в дверной проем.

Карлик несколько секунд молча разглядывал девочку, смешно склоняя голову
то к правому плечу, то к левому.

- Точно, она, - сказал он наконец, словно обращаясь к самому себе. - Она
самая. Имманентно и необходимо она.

Откуда поури узнал ученое слово "имманентно" - кто ответит? Скорее всего -
от какого-нибудь умирающего монаха в разоренном и сожженном монастыре...

Она смотрела на поури не отрываясь. Он пришел ее убить? Пусть. Ничего хуже
того, что уже случилось, не произойдет.

Отчего-то она совсем-совсем не боялась. Ну ни капельки. Совершенно и
абсолютно.

- Страшиться не надо, - словно опомнившись, торопливо сказал поури. -
Враждебных намерений не имею. Пришел помочь.

- Чем? - эхом отозвалась она. - Можешь оживить маму?

Она произнесла это с горьким сарказмом, неожиданным для восьмилетней
девочки.

- Маму? - поури скривил тонкие губы. - Не, не могу. Послушай, пойдем
отсюда. Нечего тебе здесь делать.

- Я теперь сама решаю, что мне делать, - отрезала она.

- А еду ты уже решила, где брать будешь? - парировал поури.

Она прикусила язык. Проклятый карлик был совершенно прав.

- А вдруг ты меня съешь? - вырвалось у нее.

- Съем?! - внезапно рассвирепел поури. - Вот глупая девчонка! Никогда еще
не видел таких глупых человеческих девчонок. Да если б хотел - давно уже съел.
Связал бы, зажарил и съел. А я тут с тобой все толкую и толкую. Усекаешь, э?

- Усекаю, - согласилась она. - Так что, надо идти,э?

- А ты тут собираешься оставаться? - карлик осклабился в ухмылке. - И что
делать, э?

Она не ответила.

- Короче, собирай манатки и пошли, - сказал поури, поворачиваясь к ней
спиной. - Я сейчас кой-кого из наших приведу... поможем тебе твоих похоронить.
Мы волшебников чтим.

Девочка не сообразила спросить в тот момент, а откуда, собственно говоря,
поури знает, что ее дедушка и мама обладали волшебной силой?

- Много не бери, - распорядился напоследок поури. - Не потому, что нести
тяжело, а просто... негоже вещи из мертвого дома брать. Беда следом пойдет.

- Я уже ничего не боюсь, - отрезала она. Совершенно не по-детски.

- И напрасно, - покачал головой поури. - Если хочешь жить - надо бояться.

- А если мне незачем жить?

- Вот глупая девчонка! Нет, настолько глупых человеческих девчонок я точно