Чтение 20–й страницы книги ~Шкатулка рыцаря~

знакомый Шурику парагваец в голубых штанах и в белой рубахе. В свете дня
усы парагвайца поблекли, смотрел он пасмурно. Не сгибаясь, как сеятель,
длинной рукой разбрасывал он зевакам красно-синие книжки.

- Есть два пути, только два пути... - высоким голосом пасмурно вещал
он. - Широкий ведет в ад, сами знаете. А узкий в небо!.. Просто так в
книжке не напишут!.. Не бегите путем широким, попадете в ад, в ад!
Подумайте, какой путь избрать... У нас, в Асунсьоне, духовные книги
бесплатно. Задумайтесь о душе!..

Высоко подняв руку, он щедро разбросал последние книжки. Одну из них
подхватил Шурик.

- Что там? - спросил он у женщины, несмотря на жару подвязанной по
поясу шарфиком. На парагвайца женщина смотрела неодобрительно выпятив
губу. И на Шурика глянула так же:

- Шурф.

- Какой шурф?

- Глубокий.

- Ну и что? - не понял Шурик.

- Как что? - до женщины вдруг дошло, что Шурик ничего не знает.

Мгновенно подобрав губы, вся оживившись, вся придя в движение, вовсе
не не стараясь заглушить парагвайца, но сразу заглушив его, она зашептала
страстно:

- Да с ночи же, с ночи!.. Это он говорит, что спьяну... -
неодобрительно кивнула женщина в сторону усатого парагвайца. - С ночи, не
с вечера!.. Это он спьяну!.. Книжки вот раздает! А я не читала их, а знаю:
че ни сделай, все грех! Срам все!.. Нет, что ли?

Шурик удивленно раскрыл книжку.

Пламя ада пыхнуло ему в лицо. На черном фоне жгучее пламя выглядело
особенно зловеще. А по мрачному, как небо Аида, черному фону, как
напоминание, бежали слова. Убийство, эгоизм, азартные игры, клевета,
зависть, сплетни, скверные мысли, непослушание, гордость, злость, неверие,
страсть, ненависть, жадность, месть, воровство, гадкие желания, обман,
пьянство, непочтение, прелюбодеяние, неприличные разговоры, и много, и
много чего еще...

Что ни слово, все в цель. Особенно Шурика потрясли гадкие желания и
неприличные разговоры.

- Я и говорю Сашке: с ночи!.. - шептала женщина, схватив Шурика за
руку и громким шепотом привлекая всеобщее внимание. - А он книжки вразнос!
Бесплатно! Рыдают там, говорю, с ночи рыдают. А он книжки!.. Там ад
разверзся!

- Сашка! - вдруг крикнула она, уперев в бока руки. - Катись со своими
книжками!

И решительно скомандовала пожарникам:

- Заливай!

- Ага, заливай, - хмыкнул пожарник в каске, наверное, старший. -
Воды-то хватит... Ты веревку брось... Веревку зачем несли?

- Барон! Барон!.. - простонала женщина, обогнавшая Шурика.

На нее сочувственно оглядывались.

- Ой, Барон!..

- Видишь? - сказал парагваец пожарнику и высоко поднял руку с
устремленным к зениту пальцем. - Только страдание!.. Никакие наши добрые
дела, никакие наши попытки служить чему-то... Только страдание! Только
Спаситель!..

И тоже не выдержал, крикнул пожарникам:

- Заливай!

- А ну, человек там?

- Воду пускай! - нетерпеливо укорил пожарника наконец-то несколько
расшевелившийся парагваец. - Наш человек - всплывает! Чтобы наш человек,
да не всплыл!

- Твои в Парагвае! - отрезал пожарник. - Бросай, говорю, веревку!

Веревка полетела вниз.

Наступила тишина.

Униженный парагваец грозно насупился:

- Покаяние... Долой из сердца гордыню... - что-то он, правда, был с
утра смутен. - Покаяние спасет, не веревка... Если и Барон там, не
обвязаться ему веревкой... Гордыня... Грех, грех...

Парагвайца не поддержали. Кто-то взвыл:

- Вцепился!

- Ага! - торжествующе потряс кулаками пожарник. - А вы - заливай!..
Душа живая... Берись, мужики!

- О, Господи!.. Что там?.. - волновалась толпа.

- Вцепился! Барон вцепился! Барон в веревку вцепился.

Ну и пес, поразился Шурик. Умный как Филиппок.

- Тягай!

- И-и-и раз!.. И-и-и два!..

Толпа ахнула.

После мощного рывка пожарных на истоптанную траву, как пробку,
выбросило толстого розового борова. Он ошеломленно щурился и, как
революционный матрос пулеметными лентами, был крест-накрест перевязан
веревкой.

Толпа взвыла:

- Впрямь привязался!

Шурик обалдел.

Хрю-хрю, брыкающийся окорок, как сказал бы Врач. Как может боров
обвязать себя веревкой?

- Это что же? - спросил Шурик растерянно, ни к кому особенно не
обращаясь. - Это как?..

Барон, похрюкивая, близоруко разглядывал людей. Веревку с него сняли,
узкие глазки борова понимающе ухмылялись. Мы многое видели, туманно
намекали они. Стерев слезы с лица, хозяйка Барона как шашку выхватила
откуда-то хворостину и счастливо вытянула ею борова.

Взвизгнув от неожиданности, оскорбленный Барон бросился в переулок.

Подхватив подол длинной юбки, хозяйка рванулась за ним, уже привычно,
уже обыденно голося:

- Барон!..

- Путь широкий ведет в погибель... - потрясенно бормотал парагваец. -
Узкий к спасению... Где ваш путь? В ловле Барона?

- Сворачиваемся! - скомандовал своим людям старший пожарник, но
кто-то призвал его к тишине:

- Рыдают!..

Толпа притихла, испуганно дернувшись. Черный провал шурфа притягивал
ее как магнит.

- Лей воду! Затопить шурф! - крикнула женщина, осуждавшая бесплатные
книжки парагвайца. - Что всплывет, то всплывет, хуже не будет. Зато Барон
больше не попадет туда!

- Затопить! - решила толпа.

Старший пожарник неуверенно оглянулся. Крутые физиономии его
помощников сияли готовностью. Затопить? Нет проблем! Другое дело,
засыпать. Тут они пас. Тут пусть думает администрация.

- Веревку! - решительно кивнул старший пожарник, сразу покорив толпу.

Веревка, шурша, полетела в шурф.

Старший пожарник сразу похож на рыболова. Сбив каску на ухо, он
уперся ладонями в колени и наклонился над черным провалом.

- Клюет, - озадаченно хмыкнул он.

И крикнул:

- Вцепился!

- Кто? Кто вцепился? - ахнула толпа.

- А я знаю? Тяни!

На утоптанную траву, загаженную окурками, тараща огромные испуганные
глаза, вылетел после мощного рывка пожарных тощий, как палка, таджик.
Пестрый халат на нем был густо перепачкан, тюбетейка, шитая неярким
серебром, сползла на лоб. Глаза таджика пылали как угли, полуприкрытые
сизым пеплом.

- Максимка! - разочарованно взвыл парагваец. - Бросай обратно!

Смуглое лицо максимки исказилось. Он понимал русскую речь. Он не
хотел обратно, он вцепился в траву обеими руками:

- Не надо бросай! Не надо обратно!

И пополз, пополз в толпу, боком, как краб, подальше от парагвайца.
Какая-то сердобольная баба не выдержала, накинула на него платок:

- Шо, змэрз, Маугли?

Максимка кивал, кивал быстро.

- Еще бросай! - крикнул кто-то. - Если на голую веревку идут, много
наловим!..

"Куплю все!"

Ухнули, ахнули на пустыре голоса.

Шурик не обернулся.

Интересно, захаживает Лигуша в кишлак, выросший на руинах
недостроенной гостиницы, и как вообще он относится к беженцам?..

Шурик, наконец, добрался до цели.

Ладный бревенчатый домик Лигуши, срубленный еще до войны, почерневший
от времени, запирал конец улицы, превращая ее в тупик. Глухой высокий
забор был недавно подправлен, на свежих тесинах красовались самодеятельные
надписи и рисунки. Все они носили отталкивающий характер и касались особых
примет Лигуши.

В глубоком вырезе калитки что-то чернело, может, кнопка
электрического звонка. Шурик ткнул пальцем в вырез и получил ошеломляющий
удар током.

- Черт!

На голос Шурика выглянул из-за штахетника соседнего дома ветхий
старикашка в заношенной телогрейке и в зимней ватной шапке на голове.

Старикашке хотелось поговорить.