старословенские былины.
пути божьи неисповедимы...
к чему стремятся все женщины мира во время трех месяцев зеленца. Кроме
тех, кто решил посвятить себя колдовству...
начинания не получилось - поскольку богу-породителю для осуществления
своих планов не требовалась женщина, то и соответствующего инструмента у
него не оказалось. Была ли наказана Додола за свои матримониальные
поползновения, неизвестно: былины ничего на этот счет не говорили. Но вряд
ли - ведь именно Сварог создал дочь постоянно озабоченной своей женской
природой. Стало быть, этим он преследовал какие-то собственные, далеко
идущие цели.
ничего не изменило. И когда у нее ничего не получилось с отцом, она
обратила свой божественный взор на собственных братьев. Былины
рассказывали, как для начала она сунулась к Дажьбогу. Но тем уже завладела
Мокошь, и богине судьбы совсем не улыбалось обзавестись соперницей - пусть
и в лице своей юной сестренки. И хотя в первую ночь, воспользовавшись
ротозейством старшей сестры, Додоле удалось-таки совратить Дажьбога,
развиться их отношениям Мокошь не позволила. Однако Дажьбог не подвел
Додолу, и плодом той распрекрасной ночи стало рождение Словена, от коего,
как известно, и пошли дажьбожьи внуки - словене.
двоих своих еще не связанных узами брака братьев - Семаргла. И не просто
обратила внимание... Она влюбилась в Семаргла напрочь, потеряв голову, как
могла влюбляться только одна Додола. Остальным-то богиням было не до
любви, они занимались массой других дел - следили, чтобы вовремя явилась в
Словению весна, чтобы все живое в свой срок ушло к Велесу, в загробный
мир. Да и мужей надо было держать в ежовых рукавицах - чтобы те, лежебоки,
не забывали выполнять обязанности, возложенные на них Сварогом. Хотя
вполне возможно, что и остальные богини спали со своими мужьями каждую
ночь. Просто отец создал их обычными, с нормальным сексуальным циклом, и
плоды этих ночей не могли быть неожиданными. Додола же пребывала в зеленце
все время... Впрочем, судя по всему, бог-породитель для этого ее и создал.
Ведь должен же кто-то из богов думать о любви и деторождении...
невниманием Додола тут же возненавидела своего равнодушного братца - ведь
от любви до ненависти всего один шаг. Возможно, эта пылкая ненависть и
привлекла к ней внимание самого старшего сына Сварога - Перуна, который до
сей поры думал лишь о войне да охоте и плевал на женские прелести. На
прелести Додолы он плюнуть не смог. Или не захотел. Во всяком случае, они
сошлись, любвеобильная красавица Додола и мужичина до мозга костей,
злобный и агрессивный Перун. И родили первого Рюрика. А потом начали
рожать воинов. Ведь должен же кто-то радовать Перуна кровавыми схватками,
а кому его радовать как не собственным детям. Но, видно, и в
превратившейся со временем в благообразную матрону Додоле по-прежнему жило
юношеское увлечение. А может, даже Перун оказался неспособным заполнить
ненасытный Додолин колодец. Во всяком случае, из года в год, из года в
год, едва Перун уносился на очередную войну, Додола тут же пыталась
совратить Семаргла. И, по-видимому, от ее поползновений круговая оборона
этого женоненавистника начала давать трещины - во всяком случае однажды
Сварог, убоявшийся, что ревнивый Перун, прознав о художествах своей
женушки, убьет брата, пообещал Семарглу лишить его божественной силы, если
он не выдержит искушения. А когда Семаргл пожаловался отцу на свою
сексуальную озабоченность, тот пообещал ему родить еще одну сестру. Но как
видно забыл свое обещание. Или решил испытать стойкость сына. Как бы то ни
было, Семаргл и до сей поры остается неженатым, зато научился обращать
свое либидо в колдовскую энергию. И когда родится будущая жена небесного
покровителя чародеев, земные чародеи умрут, превратившись в обычных
смертных. И тогда же рухнет цивилизация Земли.
тех пор прошло более двадцати лет, но он хорошо помнил, как все случилось.
третье лето отрочества кандидатам в мужи стали выдавать карманные деньки:
Дружина полагала, что волшебник должен уметь считать копейку. Такое умение
открывало отроку еще один столп, на котором держится мощь страны. И он
начинал понимать, что жизнь основывается не только на силе волшебников, но
и на знаниях и энергии купцов. А от купцов оставался всего один шаг до
тех, кто производил богатства, коими торговали купцы.
выданный этим же дьяком кошелек и отправился в расположенную поблизости от
школы лавку. В лавке этой он бывал уже не раз, глазел на выставленные на
полках товары, пока купец, богатырского сложения мужичина с вострыми
глазами и метлообразной пшеничной бородищей, не грозил ему пудовым
кулаком:
хребту-то!..
безденежным воспитанникам по просьбе школьных пестунов - очередное
напоминание отрокам, чтобы берегли копейку.
достоинства, солидно и сдержанно, весьма удивленный той уверенностью,
которую ему вдруг дал кошелек с десятком металлических кружочков. Он
представлял себе, как степенно подойдет к прилавку, достанет из кармана
деньги, и бородатый купчина тут же изменит к "парнищу" свое отношение.
девица, такая же востроглазая и крупная, как и бородач. По-видимому, это
была дочь купчины.
наткнулись на горку леденцов. - Мне бы конфет. К чаю.
не понравилось: ему показалось, что девица сомневается в его
платежеспособности. Он с достоинством вытащил из кармана кошелек:
леденцов, вышла из-за прилавка и, открыв находившуюся в боковой стене
дверь, поманила Света перстом:
задел плечом содержимое ее объемистого лифа. Содержимое было одновременно
и твердым, и упругим. Как резиновый мяч.
привыкли к полумраку, который не могло рассеять подслеповатое окошко под
потолком, забранное решеткой, вокруг обнаружились стеллажи, заставленные
коробками, бочонками и мешочками разных размеров. Несколько мешков лежали
прямо на полу. Конфеты в таких мешках храниться не могли.
слова застряли у него в горле. Девица смотрела на потенциального
покупателя во все глаза. Потом она с шумом проглотила слюну, и до Света
вдруг дошло, что он интересует купеческую дочь совсем не как потенциальный
покупатель. Он произнес мысленное с-заклинание. Аура девицы проявилась,
засияла во всю мощь розовым светом, светом, выражающим дух Додолы.
голосом и облизнула губы. Шагнула вперед и вдруг прижалась к Свету всем
своим жарким телом. - Ну же, не стойте истуканом!
же не сводя со Света широко открытых глаз, потянула кверху подол платья,
медленно и грациозно. Открылись полные икры, обтянутые ажурными аглицкими
чулками, потом круглые коленки. А потом подол поднялся над краем чулок,
сверкнули полоски молочно-белой кожи, пересеченные треугольными клинышками
голубых подвязок.
бородатый купчина. Девица взвизгнула, вскочила с мешка. Падающий подол
прошуршал по чулкам. Девица, закрыв руками лицо, кинулась к двери,
наткнулась на широкую грудь отца, отлетела в сторону. И тут купец
захохотал. Девица затряслась, слезы хлынули из ее глаз, персты затеребили
рукав отцовского кафтана.
ничего! - Потом снова засмеялся, но уже не издевательски, по-доброму.
Хлопнул несильно по обтянутому ситцем круглому дочкиному заду. - Ладно,
вижу, созрели. Пора вам и парня подыскивать.
доброй улыбкой вслед ускакавшей дочери, проговорил:
она сумела вас сюда затащить?