Чтение 20–й страницы книги ~Доверие~

Аскольд презрительно фыркнул и двинулся было вновь ее обнять -
нефритовая буддийская свастика с внутренним подсветом тяжело мотнулась на
серебряной цепочке по его обнаженной груди. Чари отпрянула и, продолжая
пятиться, поднялась на ступеньку крыльца.

Ступенька скрипнула.

- Хоть бы каменюку снял сначала, - сказала Чари, успокаиваясь.

Аскольд ласково погладил холодный дымчатый нефрит.

- В ней - вся сила, - добродушно ответил он.

- Ну вот иди своей силой гвозди заколачивай, а до живых девушек не
суйся.

- По-моему, - убежденно сказал Аскольд, - ты сумасшедшая.

Она помолчала, соображая, и вдруг виновато согласилась:

- Наверное. Я даже не знала... то есть, я знала, только не знала, что
это так навсегда. Самой удивительно. Совсем весь мир изменился. Ты правда,
Аскольдик, пожалуйста, иди уже. Ничего тебе тут не обломится. А мне ничего
там не обломится. И ничего не поделаешь.

Он несколько секунд завистливо и восхищенно вглядывался ей в лицо, а
потом засвистел нечто модное, повернулся с видом "не больно-то и хотелось"
и вразвалочку пошел прочь по лесной тропинке. Его широкая загорелая спина
в свете сентябрьского заката светилась чистой медью, но скоро пропала в
золотом месиве листвы и бликов. Чари долго стояла на ступеньке, водя
пальцами по бревенчатой стене и кончиком языка проверяя губы, и собиралась
с духом - сердце колотилось так, что уши глохли. Потом напоследок втянула
носом пахнущий сухими листьями воздух и вошла внутрь. Комната матери
тонула в половодье осенних цветов.

- Мам, - сказала Чари небрежно, - позови Ринальдо в гости. Он ведь
очень по тебе скучает, я знаю.

Айрис окаменела в плетеном кресле у окошка - и книга, которую она
только что спокойно читала, казалось, тоже окаменела и потеряла текст.
Сколько веснушек у нее на плечах, подумала Чари. Интересно, когда он ее
обнимал, их было сильно меньше?

- Ну что ты так смотришь, мама? - тихо спросила она.

МЭЛОР

Чжуэр был раздражен и зол.

- Мэлор Юрьевич, - с нескрываемым беспокойством сказал он, когда на
пульте селектора зажегся знак контакта. - Ваш эксперимент идет уже пять
часов. Я поднял всю документацию, переговорил с технологами - такого мы не
планировали и даже не обсуждали. Лаборатория перерасходовала энергию на
две недели вперед. Почему вы заперлись? Я настоятельно прошу вас объяснить
происходящее.

- Хорошо, что вы позвонили, - раздался жесткий, заледеневший голос
Мэлора, и Чжуэр невольно подобрался. - Я как раз хотел. Эксперимент идет
уже пять часов, и через сорок две минуты, если не ошибаюсь, стартует
очередной порожняк на Землю.

- Да, действительно.

- Потребуйте отмены старта. Дело в том, что на старте корабль
взорвется. Пространство перенасыщено декваркованными нейтрино. Я блокирую
на Терре все находящиеся здесь корабли и все корабли, которые будут
прибывать. Только, Чжуэр, не вздумайте, например, пытаться отрезать меня
от энергии. Посмотрите на счетчики. Перерасход относится к первым полутора
часам, а сейчас я почти ничего не беру от реактора, потому что присосался
непосредственно к звезде.

Чжуэр оправил ремни комбинезона. Он даже не стал переходить к пультам
контроля.

- Я ничего не понимаю, - сдержанно сказал он.

- Это хорошо, - ответил голос Мэлора. - Это значит, что вы будете
слушать внимательно. Я, видите ли, нашел способ стабилизировать земное
солнце, доложил об этом вашему Казуазу, но тот, боясь уж не знаю чего -
очевидно, что я спасу Землю и тогда вся его грязная история всплывет, -
отправил меня с глаз долой. Но он не учел одного. Надпространственные
каналы и есть надпространственные каналы, и то, что до Солнца отсюда
шестьсот с лишним парсеков, не играет никакой роли. Аппарат связи, который
мы смонтировали, вполне пригоден для того, чтобы отсюда взять Солнце в
энергетический кокон. Расстояние требует только некоторого увеличения
энерговооруженности, но эту проблему я решил. Я уже сказал, что качаю
прямо из ядра звезды. Звездой пришлось пожертвовать, и через месяц с
небольшим - уточненные данные я вам, разумеется, сообщу - она
коллапсирует. Но к тому времени у нас скопится достаточно арестованных
кораблей, чтобы, вырвав у них все лишние потроха, вывалив грузы,
эвакуировать колонию обратно на Землю. Ведь ни машины, ни продовольствие
везти не понадобится - они домой полетят... домой. Где все уже хорошо.

Он запнулся. Мысль, холодным всплеском полыхнувшая где-то поодаль от
произносимых слов, не была новой - он гнал ее, но она все равно стояла
позади, словно хмурое, напоенное осенним дождем дерево, и время от времени
роняла крупные капли на обнаженную спину души.

Он не был уверен, что кораблей хватит.

Это легче легкого было проверить, без всякого компьютера, в уме, - но
он запретил себе даже пытаться просчитать, потому что действовать нужно
было вне зависимости от того, останутся на Терре люди к моменту коллапса
или нет. Если бы Мэлор точно вычислил, что два или, скажем, пять миллионов
не удастся втиснуть обратно в до предела облегченные звездолеты, это
добавило бы ему мучений, но не остановило бы. Потому что он спасал всю
Землю, всю Солнечную систему. Ради этого стоило жертвовать - какими-то
долями процента, не больше. Тревога совести была бессмысленна, она
выгрызала душу, но пойти у нее на поводу - значило отдаться на волю
Ринальдо, который убьет четыре пятых.

Одно Мэлор знал твердо, как если бы это был упрятанный в трепещущих
листьях неуверенности крепкий ствол стоящего позади дерева. Убийцей он
жить не сможет. Если на Терре останется хоть один человек, - он, Мэлор,
спустится с орбиты вниз и черную смерть замученной ради жизни Солнца
солнцеподобной звезды встретит рядом с тем одним, или двумя, или двумя
миллионами, которых убил, спасая.

И совсем уже некогда было ему размышлять о том, что, коль скоро ни о
чем не подозревающих людей приходится за глаза делить на спасаемых и
обреченных, значит, в расчеты все же вкралась ошибка. Ее не выявить
аналитическим разбором тактики, потому что она - не деловой просчет, но
мстительная погрешность против неких истин, которые всегда кажутся слишком
общими и вечными для того, чтобы быть применимыми; и не рассудок, а только
совесть ощущает противоестественность самой стратегической посылки: один
человек молча выкраивает из всех остальных процент потерь. Только совесть,
ничего толком не понимая, шепчет: "Обман!" - пока мозг строит ей наперекор
безукоризненные, далеко идущие планы; но в тот самый момент, когда уже
мерещится, будто самое трудное позади, и жертвы были не напрасны, и уже не
придется больше брать себя и других за глотку ради будущего счастья, эти
планы с каким-то мистическим, вековым постоянством, и вместе с тем всегда
неожиданно, вдруг жидко и скользко выворачиваются наизнанку и, как в шторм
лопнувший парус, свирепо хлещут обрывками и своего создателя, и всех, им
спасенных.

Мэлор никогда не думал об этом, и тем более теперь ему некогда было
забираться в эти дебри, но отволглые листья сомнений трепетали и роняли
твердые тяжелые капли, а Мэлор содрогался, превозмогал, старался не
раскиснуть и был уверен, что это - мужество.

- Только имейте в виду, - жестко сказал он, - процесс уже пошел. Если
вы, скажем, ухитритесь меня взорвать или срочно протаранить генератор в
пространстве - все зря, потому что баланс звезды нарушен. В ближайшем
будущем она так или иначе либо коллапсирует, либо взорвется. Терра
обречена. Я не блефую, Чжуэр. В моей каюте, в левом верхнем ящике стола,
вся математика. Покажите экспертам.

Посеревшие губы Чжуэра беззвучно шевелились. Мэлор умолк ненадолго, а
потом закричал так, что динамик селектора захрипел от перегрузки, глухо и
раскатисто взрываясь на взрывных согласных от хлопков воздуха о микрофон:

- Я не дам вам спалить Землю! Покуражились, безмозглые, хватит!!

Чжуэр непроизвольно встряхнулся, будто пытаясь проснуться.

Но проснуться не удалось. Мир совершил головокружительный оборот. В
экспериментальном зале, залитом холодными огнями светильников, с резко
отблескивающими гранями пультов, пребывала власть. Дурацкая сталь на двери
мешала прийти, дать ей кофе или сок и укрыть ноги пледом.

- Я понимаю, - проговорил Чжуэр медленно.

- Очень рад, - сказал динамик с веселой злостью. - Тогда постарайтесь
мне больше не мешать. Я заблокировался в зале и выйду отсюда только когда
смогу окончательно убедиться, что все мои распоряжения выполняются.
Помните, Чжуэр, я вам не доверяю! Всем! - он перевел дух и просто
закончил: - Но Землю я спасу.

- Мэлор Юрьевич, - от волнения хрипловатым голосом произнес Чжуэр, -
а как у вас с едой?

- Черт, - сказал Мэлор после долгой паузы, - как вы точно бьете.
Видна школа. Я сам не так давно сообразил, что даже термоса с кофе
прихватить не вспомнил. В голове одни формулы.

- Мэлор Юрьевич, - голос Чжуэра дрогнул. - Я клятвенно обещаю вам,
что мы не сделаем ни одной попытки насильственно прекратить ваше
предприятие. Вы убедили меня. Клятвенно обещаю. Разблокируйте зал, не
мучайте себя. Будем работать. Вы же понимаете, что переиграли Ринальдо.

Как только язык повернулся сказать такое. Пять лет вместе, пять
лет... как верный пес...

Но язык повернулся.

- Каким-то малохольным языком вы заговорили, Чжуэр, - насмешливо